Книга дождей

Прошу прощения за попытку раскрутки своего хомяка. Собственно так даже лучше. Не всё из того, что выкладывал туда, мне сейчас самому нравится...

Дабы не флудить, несколько вещей из того, почему собственно "Книга дождей":

Ещё раз о дожде

И снова тёплый дождь стучит по стёклам.
Сижу у станционного окна.
Промокшая платформа мне видна...
Да капель стук, да зелень листьев мокрых.

Я о дожде пишу не в первый раз.
Мы с ним друзья или враги - не знаю.
Он разделяет, он соединяет,
Но, в целом, дела нет ему до нас.

Я не о том дожде, что смоет пыль
С плиты замшелой на моей могиле...
Я жив. И этот факт пока что в силе,
Хоть не пойму где небыль, а где быль.

Шёл дождь, когда я потерял покой,
Искал Её во сне, в бреду и в яви...
Лишь шум дождя всё по местам расставил.
Стук капель, двери, лёгких каблучков...

Я помню всё - и боль и пустоту
И одиночества тоскливые мотивы...
Осенние дожди всегда красивы,
Но кто оценит эту красоту?..

А помнишь ночь и тихий плеск волны?
Как ждали мы туманного рассвета...
Сквозь тёплый дождь я вижу наше лето...
Мне этот дождь оставил только сны.

Я верую, что дождь сметёт листву
Опавшую потоками тугими,
Поможет нам с тобою стать другими,
Напоит пожелтевшую траву...

Тогда ты вспомнишь обо мне опять,
Но телефон... оставь его в покое.
Мне не звони, я двери сам открою.
Я не затем нашёл, чтоб потерять.

28 июля 1991

Прощание

Лохмотьев туч рисунок рваный
Прорезан полною луной.
Так поздно, что наверно, рано...
Мы обогнали дождь ночной.

Залита светом заоконным
Спит девушка - одна на всех в купе...
Как ненавижу я плацкартные вагоны,
Как презираю ездящих в «СВ»...

Мне поезда - привычная обитель,
Чужих вокзалов шум и толчея.
Я в этом городе отнюдь не победитель -
Без денег, без друзей и без жилья.

В свет жёлтый полуночных светофоров
Вхожу как в позабытый божий храм.
Устал я от сомнений, клятв и споров
И верю, что здесь места нет дождям.

Дожди остались где ветра и осень,
В том городе, где не был я давно.
Где робкий взгляд калина как-то бросит
На в спешке не закрытое окно.

Дожди мои следы к тебе смывали.
Я их теперь оставил позади.
Услышишь обо мне теперь едва ли
И поздравлений к праздникам не жди.

Но корни не пущу я здесь, поверь мне,
Вся вера в постоянство есть обман.
В который раз чужою хлопну дверью
Когда спадёт на улицы туман?..

Я от дождей бегу - не убегаю.
Я память убиваю - не убить.
Я сам есьм дождь. Я это точно знаю.
Но каплями - двух судеб мне не сшить.

Весенним ливнем в жизнь твою ворваться
Не смог - и ухожу за горизонт.
Омыть от грязи душу я старался,
Но ты всегда с собой носила зонт...

А всё же, тесен мир, - вернусь когда-то
В тот город, где калина за окном.
Где что-то душу рвёт, а что-то свято -
Вернусь не человеком, но дождём.

Что ж, вот она, минута нашей встречи.
Плыл над крестами колокольный звон.
Я каплями упал к тебе на плечи,
А ты впервые не раскрыла зонт.

Слеза смешалась с каплей дождевою.
Не плачь, не надо, - я так не хочу.
Я по-собачьи больше не завою.
И по-людски уже не закричу.

Мои друзья останутся с тобою,
Помянут водкой душу беглеца...
А мне свой путь неяркою звездою
Вершить во имя Сына и Отца.

10 сентября 1991

Опавший лист

Молиться не умел и разучился.
Быть может, невозможного хочу...
Я жить устал. Я умереть решился,
Но это не под силу палачу.

Воскресну ли из мёртвых, я не знаю.
Крест над Голгофой вижу наяву.
Мой Боже, я тебя не проклинаю,
Но в смерти не тебя я призову.

Тот не распят, кого распяли люди,
Тот не герой, кто сам себя распял.
Коль Бог простил, то люди пусть осудят...
А лист осенний мне в окно стучал.

Ты, Боже, заваривший эту кашу,
Я пламени хочу, а не вина.
Не проноси же мимо эту чашу...
Что ж не даётся в руки мне она?

Огонь всему конец в золе положит,
А ветер пепел бросит в горечь дня.
Но ты, Христе Иисусе, сыне Божий,
Не милуй многогрешного меня.

Не славы в смерти жду, не воскресенья,
Не нужен, пусть терновый, но венец.
Не нужен рай, не нужно всепрощенье.
Я смерти жду, пойми меня, Отец.

Опавший лист дождём стучится в окна.
Свинец воды, заброшенный причал...
Забытый мячик под забором мокнет...
Изыди! Я тебя не призывал.

Тебя не звал отрекшийся от Бога.
Ты князь теней, но нет теней в ночи.
Возникши здесь, у моего порога,
Меня в своих рядах ты не ищи.

Ты думал, в мире нет пути иного -
Иль ты иль Бог, другого не дано.
Не понял ты меня, хоть знаешь много...
А мне осенний лист стучал в окно.

Листом опавшим пролечу сквозь время.
Ни дьяволу, ни Богу, ни себе.
Я не хочу ни с этими, ни с теми.
Я крест поставил на своей судьбе.

Лишь об одном прошу, - не вознесите
Вы этот крест. И нимб мне ни к чему.
Вы у листа летящего спросите.
Но вряд ли он ответит почему.

21 октября 1991

Последнему пророку

Как мне назвать тебя, последний Будда,
Явившийся напрасно нас спасти?
Свой гонорар уже пропил Иуда
И ясно виден крест в конце пути.

Не нужен труб господних голос медный,
А нужно жизнь как поле перейти.
Как страшно знать, что ты пришёл последним
И что неотвратим конец пути.

Зачем, Христос, ты вновь восстал из праха?
Здесь некого и незачем спасать.
Каиффа снова вышел на гаввафу
И, как всегда, намерен обвинять.

Пришёл ты слишком поздно, о Майтрейя,
Тебя, увы, немногие поймут.
Толпа от скотской жизни сатанеет,
Но мудрецы с тобою не пойдут.

Они в соблазнах мелочных погрязли,
Презрев полёт опавшего листа.
Мужи науки - сплетни, склоки, дрязги.
И им не жаль распятого Христа.

Взывай к морским волнам, к камням в пустыне,
Но места в душах люда тебе нет.
О, Саошьянт, не нужен ты отныне
Как бесполезен праху звёздный свет.

Ты не войдёшь, о Кришна, в долю нашу.
И не твоя здесь, Господи, вина.
Пусть выльет седьмой ангел свою чашу
И да вкусим мы горечи сполна.

Не тех спасай, пророк, чьё сердце пусто,
Кто, приодевшись в Божий храм идёт.
Ты тех возьми с собою, Заратустра,
Кто милости твоей уже не ждёт.

Спаси себя. От рук в крови по локоть,
От липких слов, от копоти свечей.
Пусть четырёх коней раздастся топот
И над Землёй начнётся пир мечей.

Подумай, Машиах, к чему всё это -
Спасать и сеять зёрна от плевел?
Ведь боли нет, когда не станет Света,
А всем путям положен свой предел.

Но ты придёшь и возопишь в пустыне.
И лишь двенадцать за тобой пойдут.
Но предопределённое - не сдвинешь.
И в точный час начнётся Страшный Суд.

Как ты устал, неся в себе столетья,
Наш детский лепет, Иисус, прости...
Как страшно знать, что ты пришёл последним
И что неотвратим конец пути.

26 октября 1991

Ещё не погибшему другу

Бой будет завтра, - а пока
Плащи свои дырявые латаем.
Зажав в сухой ладони горсть песка
Во сне своих любимых обнимаем.

Мы их не звали, хоть гостям всегда
Сердца и двери настежь открывали.
Но для врагов есть путь один сюда -
Белеть костьми на этом перевале.

Бой будет завтра, - а пока
Ворон уже кружит над нами стая.
А я с товарищем, присев у костерка,
Груз памяти своей перебираю.

Не обещаю первым быть -
Уж больно много обещало,
Но постараюсь день прожить,
Чтоб нелюдей немного меньше стало.

Я не клянусь прийти живым
С победой к той, что всех дороже.
Хочу и в смерти нужным быть живым,
А перед смертью - Смерти плюнуть в рожу.

Бой будет завтра, - а сейчас
Я книгу звёзд раскрытую листаю.
Что будет завтра вижу без прикрас,
Страницы судеб ясно различая.

Товарищ мой - не первый, не второй,
Но не последний - в этом-то и дело.
Он в первый раз идёт на смертный бой
И жить ему пока не надоело.

Бой будет завтра, - а пока
Не щурясь, прямо он глядит на пламя.
В моей руке лежит его рука,
Не зная, что не сядет завтра с нами.

Он не узнает, что разбив врага,
Его схоронят тихо после сечи.
Он не урвал куска от пирога.
И не нужны ему прощанья речи.

Я пареньку тому в отцы гожусь.
Ничем не лучше, пусть ничем не хуже.
И разница вся в том, что я вернусь,
Хоть нужен он живым, а я - не нужен.

Бой будет завтра - что с того?
Его стрелу не отвести мне... Боже,
Возьми меня, возьми вместо него...
Зачем Ты есть, коль даже этого не можешь?

Сейчас он весел, юн и рвётся в бой,
Не зная как судьбина повернётся.
Чего же стоим, Боже, мы с тобой,
Ежели он к невесте не вернётся?

Бой будет завтра - будет смертный бой.
Лучи рассвета кровью нас коснутся.
Пусть не виновны, Боже, мы с тобой -
Я не прощу себе, что смел вернуться.

Я не прощу, пусть не в чем нас прощать.
Я чист пред ним и сердцем и рукой...
Прошу рассвет немного подождать.
Он жив ещё, а завтра - будет бой.

ноябрь 1991