Сирийская авантюра

— На данный момент я проинтервьюировал 1400 человек. Вокруг города Дохук (иракский Курдистан), где мы открыли офис, располагаются 24 лагеря беженцев, и в каждом находятся примерно 18 000 человек. Люди до нас добирались автобусом, иногда мы забирали их сами. У нас есть список бывших пленников, он составлен по данным, собранным курдским правительством, губернатором провинции, НКО и нашим собственным. Если человек бежит из плена ИГ, как правило, он оказывается в Курдистане, и там его регистрируют. Мы можем сказать, что у нас есть 95% имен бывших пленников. В Курдистане живут примерно 5,5 миллионов человек, и к ним присоединились еще 1,5 миллиона беженцев. На данный момент через плен прошли примерно 7 тысяч женщин, около 2 тысяч сейчас на свободе, но около 5 тысяч все еще в рабстве.

3 августа 2014 года боевики захватили Синжар. Правительство земли Баден-Вюртемберг увидело эту бойню и геноцид и сказало: «Мы должны что-то делать». Они пригласили меня консультантом. Мы с коллегой поехали в Курдистан, чтобы собрать информацию. А затем мы создали эту программу. Мы обследуем, отбираем и вывозим в Баден-Вюртемберг женщин и детей — которые были в плену у ИГ, которые физически или психически травмированы, которые умрут, если не помочь им.

Около 96% участниц нашей программы — женщины, которые были изнасилованы в ИГ неоднократно, более 10 раз. Последняя женщина, которую я обследовал в декабре, была продана около 40 раз и 40 раз изнасилована. В нашей программе есть и христианки, и шиитки, и фейли, но абсолютное большинство этих женщин — езидки.

Я хочу, чтобы вы поняли: речь идет не просто о террористической организации. Речь идет об исламизированной организации с фашистской идеологией. Для ИГ все езиды, какаи, сеншиа, фейли — все религиозные меньшинства на их территориях — не являются людьми. А если кто-то не человек, с ним можно делать что угодно. Речь идет о систематическом геноциде, а не о том, что один боец ИГ хочет изнасиловать женщину и удовлетворить свои половые инстинкты. Они это делают систематически. У них существуют правила, как нужно насиловать женщин. И они делают это именно потому, что не считают их людьми.

Я обследовал изнасилованную девочку девяти лет. Ее шесть или семь раз продали и изнасиловали. Девять лет! Моей дочери десять. Одна женщина приедет в Германию 26 января вместе с двумя детьми. Ей 26 лет. Я обследовал ее в декабре. Она была в плену. Она видела, как всех мужчин ее семьи казнили: ее мужа, ее отца и еще 21 родственника мужского пола расстреляли у нее на глазах. Потом ее многократно продавали, и в результате она со своими детьми оказалась у одного бойца ИГ. Детей было трое — одной девочке 2,5 года, второй 5 лет и еще семилетний мальчик. Этот боец приказал женщине учить каждый день один стих Корана. Она плохо говорит по-арабски, ее родной язык — курдский, и она делала ошибки. Он много раз бил ее, но она все ошибалась. И однажды он так рассвирепел, что взял младшую двухлетнюю девочку и большую жестяную банку, в которых там обычно хранят сливочное масло и засунул этого ребенка туда. И выставил на солнце. И в этой жаре… В Ираке бывает иногда жара 60—70 градусов… Эта банка с ребенком висела 7 дней, в наказание матери за ошибки при изучении стихов Корана.

Она не могла достать ребенка из жестянки, потому что он пригрозил, что убьет остальных детей, если она это сделает. Один раз в день матери можно было вынести ей еду, но поскольку было очень жарко, девочку сразу рвало. Через 7 дней этот боец ИГ достал девочку и опустил ее в ледяную воду. В жестянке было 60—70 градусов — и вдруг ее опустили в ледяную воду. Когда это произошло, у нее выскочил один глаз. После этого он так бил двухлетнего ребенка, что переломил спину, просто сломал позвоночник. Ребенок прожил еще два дня в мучениях и умер.

Тогда женщина сказала, что хотела бы похоронить своего ребенка. Этот боевик отобрал у нее тело и подкинул… Ребенок был уже мертв, тело стукнулось об пол. Сказал: «Все люди, не относящиеся к исламу, должны так умереть». А еще через два дня он привязал ее семилетнего сына веревкой за руку к машине и сказал: «Я буду тащить его за машиной, пока он не умрет, если ты не позволишь, чтобы я тебя изнасиловал. Если ты будешь сопротивляться, я убью твоего сына».

Она сказала: «Я хотела спасти своего сына, поэтому дала себя изнасиловать. У меня не было выбора». Она говорит: «Я могу принять, что мой муж убит, мой отец убит, но то, что моего ребенка убивали семь дней я не могу ни принять, ни убрать из своей памяти, я каждый день вижу свою малышку…» И эти дети, 5 и 7 лет, тоже все видели своими глазами: как убивали их сестру, как насиловали мать, и они тоже имеют теперь «особенности поведения». Их психика разрушена. И это только одна история из 1400, которые я услышал. И иногда это намного страшнее, чем вообще можно себе представить.

Мы не привозили детей без родственников в Германию. Ту девяти­летнюю девочку из Курдистана, которую насиловали, мы привезли вместе с тетей, перед этим тетя оформила опекунство. Дело в том, что, если мы привезем в Германию несовершеннолетних детей без родителей, служба опеки тут же заберет их у нас и отправит в больницу или в приемную семью. Немецкие семьи не знают курдского, дети боялись бы их и не могли бы общаться. Поэтому всегда приезжают ребенок и взрослый. В одиночку — нет.

Езидок или христианок привозили в Талль-Афар или в Мосул. Но перед этим пленных сортировали. Сначала отделяли мужчин — их убивали; потом — женщин постарше, потом — женщин с детьми; потом — незамужних и молодых, и мальчиков в возрасте 8—14 лет, из которых позже делали малолетних солдат. По нашим данным, сейчас примерно 1100 мальчиков находятся в рабстве ИГ и используются как малолетние солдаты.

Сначала молодых незамужних девушек привозили в Талль-Афар, в Мосул или в Ракку. В этих городах главные крупные рынки рабов, были и мелкие в небольших населенных пунктах. Там девушек разглядывали люди из армии ИГ, а также покупатели из Саудовской Аравии, Египта, Катара, Туниса и Турции. С лица снимали покрывало, выбирали и покупали. В Мосуле есть, например, кинотеатр «Галакси», там разместили 300 женщин, по вечерам туда приходили покупатели. Не все они были боевики. У некоторых просто был контакт с ИГ, они приезжали, выбирали себе рабов и увозили их. Мы не знаем, где сейчас находятся эти женщины.

Солдаты ИГ часто получали женщин в подарок или могли купить за небольшие деньги, если хорошо сражались. Такой мужчина 2—3 недели насиловал женщину, а потом говорил: «Ты мне надоела» — и перепродавал. Многих женщин перепродавали по 10—12 раз. Потом боевики ИГ поняли, что родственники этих женщин готовы их выкупать.

Таким образом, возник рынок выкупа, появились посредники между ИГ и езидскими семьями. Они сначала едут в ИГ, предлагают 10 тысяч долларов, потом связываются с семьей и берут деньги за посредничество. Например, посредники из Сирии встречаются в турецком городе Урфа с родственниками пленницы из турецкого Антепа, забирают деньги, отдают им женщину. Система работает, деньги идут в ИГ.

Но это не только бизнес. Систематическими изнасилованиями хотят разрушить общество, надругаться над честью этих людей, сделать их пассивными.

ИГ — враги истории человечества. Вы видели, как они кувалдами разрушают памятники Пальмиры? Они разрушают коллективную идентичность человечества. Для них истории до ислама не существует. Они начинают разрушать курдское общество с детей. Сначала они отправляют захваченных детей на три месяца учиться исламу, а потом их учат убивать. Когда кому-то отрубают голову, детей принуждают смотреть на это. Есть видео, на которых видно, что после этого дети сами начинают стрелять. Это система страха. Перед тем как отправить детей в настоящий бой, их посылают в город в качестве полиции нравов. Они шпионят на улицах, следят, чтоб все вели себя в соответствии с правилами ИГ. И будущее курдской нации разрушается, детей делают убийцами.

Должен сказать еще об одном. Многие рабыни беременеют. Газета Bild сейчас публикует отрывки рассказа Ширин, женщины, которая забеременела в плену. Многие делали самостоятельный аборт, провоцировали выкидыш. Поднимали тяжелые предметы до тех пор, пока у них не начиналось кровотечение и они не теряли плод. Некоторые убивали себя, только чтобы не рожать. Те же, кто рожает этих детей, отказываются от них. Все те, кого я интервьюировал, детей отдавали. У меня был случай. Одна женщина родила и отдала ребенка в приют в городе Дохук. Когда мы встречались, я спросил ее: «Это же твой ребенок. Может, ты хочешь навестить его? Я могу все организовать». Она ответила: «Нет, я не хочу его видеть».

Если женщине удается убежать из ИГ, это не значит, что с ней теперь все хорошо. В исламе женщина должна мыться перед сексом. Когда бойцы ИГ говорили девушкам: «Идите в ванную и помойтесь», те сразу понимали, что их будут насиловать. Поэтому многие женщины не мылись. Некоторые обмазывались фекалиями, чтобы вонять и чтобы до них не дотрагивались. Я обследовал одну женщину, она не мылась семь месяцев. Как только она слышала шум воды, у нее начиналась паника. Ей понадобилось три месяца, чтобы она снова смогла дотрагиваться до воды.

У нас в Штуттгарте находится девушка, ей было 16 лет, когда она попала в плен. Она была изнасилована, но ей удалось бежать с сестрой. В палаточном лагере в Дохуке у нее случился психоз. Ей казалось, что боевики ИГ стоят перед палаткой и хотят ее забрать. Она так боялась, что решила изуродовать себя.

Она облила себя бензином и подожгла. Обожжено 98% тела. Мы забрали ее в Германию. Сейчас ей сделали около 10 операций. Стало лучше с глазами, и она может снова разжимать пальцы.

У нее нет носа и ушей. Ей предстоит еще примерно 30 операций. Но после лечения ей должно стать лучше. Сейчас она учит немецкий.

Я психиатр. Прежде чем отправлять женщин в Германию, я пытаюсь выявить у них суицидальные настроения. Если я понимаю, что такие настроения есть, я сразу в Курдистане отправляю таких пациенток в психиатрию. Помощь должна быть немедленной. Мне известно о 20 случаях, когда девушки покончили жизнь самоубийством уже в лагере для беженцев в Дохуке. Я думаю, самоубийств намного больше, это только те, что я сам задокументировал.

В психотерапии свои критерии успеха. Жертвы не смогут забыть пережитое. Но они могут получить контроль над своими чувствами. После освобождения они видят случившееся в кошмарах, у них страхи, чувство стыда, они чувствуют себя лишенными достоинства, они не могут дышать, падают в обмороки. Все эти состояния мы можем ослабить, помочь научиться их контролировать.

Никто не может забыть такое. Мы к этому и не стремимся. Они должны активно вспоминать произошедшее, прорабатывать его, этого требует чело­веческая природа. Мы учим их, что ИГ — это небольшая часть их жизни, остальная их жизнь — огромна. Иногда они болеют, и тогда снова начинают во всем винить ИГ. Но мы говорим: «Нет, ИГ — это эпизод прошлого. А теперь это уже твоя жизнь». Они должны учиться с этим жить и переживать новые вещи. Благодаря терапии это возможно.

Езидское общество тоже меняется. Геноцид многое изменил. Прежде у езидов изнасилованные женщины, которые ни в чем не виноваты, все равно после произошедшего больше не считались езидками. Теперь они отменили тот старый закон. Теперь, когда мы отправляем девушек в Германию, их перед этим привозят в Лалеш, где находится высший религиозный совет езидов, и к ним выходит Баба Шейх — глава езидской общины. Это старый мужчина 86 лет, в белом одеянии, с бородой. Он подходит к каждой девушке, целует ее в лоб и благословляет, говорит: «Я рад, что вы вернулись к нам, вы по-прежнему езидки, вы — наша часть, я горжусь тем, что вы выстояли. Езжайте в Германию, придерживайтесь ее законов и живите своей жизнью, как вы хотите».

Я считаю, что это очень важно с психологической точки зрения. До этого я много разговаривал с Баба Шейхом и объяснял ему, что им нужно меняться, что иначе езидам не выжить. Он очень мудрый человек, он все понял. А для нас, психотерапевтов, важно, что женщины могут для себя закрыть эту историю и начать все сначала. Потому что если б они приезжали сюда, мучаясь сомнениями, езидка ли я теперь, женщина ли я или не женщина, нам тоже было бы сложно им помочь. Чтобы начать все сначала, надо закончить предыдущую историю. И Баба Шейх очень в этом помог.

Я встречался и с боевиками ИГ, которых взяли в плен в Ираке. У детей и молодежи больше шансов вернуться к нормальной жизни. Они еще могут успеть пережить что-то другое. Но у старших настолько промыты мозги, что они действительно верят в эту идеологию, они не боятся смерти, думают, что попадут в рай. С ними нельзя построить диалог или заключить мир. С ними уже практически ничего нельзя сделать, их нельзя изменить. Для них жизнь не имеет ценности. Они живут не для этого мира, а для другого.

Но это не болезнь. Это сложно представить, но боец ИГ встает каждое утро, идет, убивает людей, отрезает головы маленьким детям, насилует женщин, а вечером приходит домой — и дома у него жена и дети. Он обнимает свою дочь, свою жену, у него такие же отцовские чувства, как и у меня. Как я уже говорил, речь идет о понятии «дегуманизация». Другие для него — не люди. Я знаю, что 300 семей из Чечни, мужчины с женами и детьми, переехали в Ракку. Там же — 200 боснийских семей. У них семьи — и в то же время они убивают.

В Германии у нас была власть нацистов. Гитлер уничтожил 6 миллионов евреев. Многие немцы участвовали в этом. Все немцы практически. Немцы тоже не были больны. Они сжигали евреев, брали их кожу, кости, доставали зубы… Но они были здоровы.

У боевиков ИГ нет ни психоза, ни ши­зофрении. Они живут в реальном мире, но они думают не так, как вы или я. Есть новые исследования, которые показывают, что человек способен подавлять чувства, которые прежде считались ему имманентно присущими. К примеру, раньше верили, что ощущение чужой боли заложено физиологически. Вот если я увижу, как вы порезали палец, мне тоже будет больно — благодаря эмпатии. Но теперь доказано, что эмпатию можно подавлять идеологией.