Тетрадь графомана

- Так всегда бывает. Сначала, когда ты молод, кажется, что впереди целая жизнь и можно не торопиться, не спеша пробовать на вкус, выбирать. Но не успеешь оглянуться, как она заканчивается, а выбрать-то ты и не успел, - монотонный, чуть дребезжащий старческий голос сливается с плеском волн, криками чаек, хлопаньем паруса на ветру.
На набережной, как обычно в этот час, безлюдно. Чуть влажные скамейки пусты, и только на одной привычно устроился старик в сером плаще с поднятым воротником и фотограф, пристально разглядывающий через видоискатель горизонт, на котором смутно виднеются очертания яхт.
- Не думайте, что я завидую молодым. Нет. Я прожил длинную жизнь, много повидал, многое попробовал…да…вот только подозреваю, что далеко не все, - короткий сухой смешок, похожий на треск сломанной ветки, на мгновение отвлекает фотографа от его занятия и заставляет бросить косой взгляд на покрасневшее от свежего ветра морщинистое лицо.
Старик важно кивает и прикрывает глаза, вдыхая соленый воздух, а фотограф пожимает плечами и снова припадает к видоискателю. Ветер усиливается, волны, причудливо изгибаясь, бегут все быстрее, яхты спешат к берегу, вдали проступает серая полоса приближающегося дождя. Первые капли уже падают на темный асфальт набережной. Фотограф отрывается от камеры и обнаруживает, что старик, постоянный обитатель этой скамейки, ушел, набережная опустела... Внезапно краем глаза он заметил что-то яркое, резко обернулся и успел поймать летящий зонт. Розовая шелковая ткань надувалась, подобно парусу. С трудом закрыв хрупкую конструкцию, фотограф оглянулся. К нему, перепрыгивая через истертые ступеньки каменной лестницы, спешила молодая женщина в ярко-розовом плаще. Она подбежала, улыбаясь во весь рот, и тут порыв ветра окатил их холодными каплями. Фотограф схватил незнакомку за шуршащий рукав, и они побежали по лестнице вверх, спеша обогнать приближающуюся непогоду.

В кафе было тепло, пахло ванилью и свежесваренным кофе. Мягкий желтоватый свет и тихая ненавязчивая музыка создавали атмосферу домашнего уюта. Иветта весело щебетала, лакомилась пирожными, заинтересованно поглядывала на Итана, наивно удивлялась созвучию их имен, восхищалась его ловкостью, поглядывая на спасенный зонтик, с преувеличенным ужасом косилась на разразившуюся за окном бурю, а Шелби с легкой улыбкой разглядывал ее, прихлебывая кофе и изредка вставляя словечко. Фотограф откровенно любовался своей новой знакомой, привычно отмечая мягкий блеск волос, матовость чуть тронутой загаром кожи, нежный румянец скул, глубину карих глаз.
А звонкий голосок журчал, не переставая. Она студентка, учится на факультете искусств, любит долгие пешие прогулки по улочкам их городка, часто бывает на набережной. Странно, что они до сих пор ни разу не столкнулись здесь, хотя и то, что встретились и умудрились познакомиться – тоже большая удача. А фотоаппарат - хобби? Ах, работа, как интересно. Вот бы взглянуть, как работает профессиональный фотограф…она, конечно, не напрашивается, но все же…завтра?.. ну, конечно же, она сможет, с удовольствием придет…На визитке адрес? Да, она видит, спасибо…

- Она мила. Красавицей я ее бы не назвал, но посмотреть на нее очень приятно. И голос такой…слушал бы и слушал, - Итан поставил чашку на тонко звякнувшее блюдце и обернулся к Твайлайту. – Не одобряешь?
- Почему же? Раз она тебе нравится, - его собеседник поудобнее устроился в кресле и отхлебнул из чашки. – Вот только что скажет Майкл?
- Да, Майкл, - Итан взял со стола фотографию в деревянной рамке и провел пальцем по лицу мальчика. – Ты же знаешь, что все это только ради него.
- Ну - ну, смею надеяться, что ты знаешь, что делаешь, - Твайлайт фыркнул, чиркнул зажигалкой, и сладковатый дымок поплыл по комнате.
Итан осторожно поставил фотографию на место, включил компьютер и принялся за работу: завтра еще две модели придут за своими снимками.

Спицы блестели на солнце, звоночек звякал, новенькое кожаное седло приятно скрипело, педали буквально гудели под ловкими ногами. Ветер, охлаждавший разгоряченную кожу щек, тонко посвистывал в ушах. Мальчишка крепче вцепился в руль и свернул на боковую дорожку парка. Она была пуста, и велосипедист прибавил скорости, разогнался изо всех сил. Внезапно из кустов выкатился прямо под колеса белый пушистый шарик. Мальчишка затормозил, зашаркал подошвами сандалий по асфальту, не удержался и рухнул вместе с жалобно звякнувшим велосипедом. Колени и правую ладонь обожгло горячей болью. С трудом сдерживая слезы, неудачливый гонщик приподнялся, и тотчас услышал успокаивающий голос:
- Ну, миленький, поднимайся. Ах, как неприятно получилось. Бетси сорвалась, я не сумела ее удержать. Ты уж прости нас.
Мальчишка поднял покрасневшие глаза и шмыгнул носом. Симпатичная женщина в ярком платье прижимала к груди маленькую беленькую собачонку, так и норовившую выскользнуть из бережно сжимавших ее рук.
- Ты разбил колени, ай-ай-ай, и рука содрана до крови, - голос незнакомки дрогнул, а у мальчишки по щеке скатилась предательская слезинка. – Я живу вон в том доме, через дорогу. Давай зайдем, умоешься, я обработаю твои раны… К тому же у меня сегодня ванильный пирог…наверное, еще и остыть не успел… Как тебя зовут? Ах, Майкл, какое милое имя. Идем, умоешься, позвонишь домой, выпьешь чаю…

- Улыбку! Прогнись! Откинься назад! Нежности! Нежности во взгляде не вижу! А теперь энергичнее, живее! Всё, за снимками зайдете в пятницу, - фотограф устало присел к столику, на котором были разложены фотокамеры, и сделал очередную запись в блокноте.
Будущая модель, запахивая плащ, со словами благодарности выпорхнула за дверь. А Шелби потер усталые глаза и обернулся к Иветте. Последние два часа девушка неподвижно сидела в углу на маленьком потертом диванчике и, затаив дыхание, следила за работой своего нового друга.
- Ты настоящий художник! У меня просто слов нет! – голос Иветты дрогнул, она порывисто встала и шагнула к Итану. – Никогда еще не встречала таких увлеченных людей.
Тонкие пальцы нежно дотронулись до щеки мужчины. Итан зажмурился, вдохнул тонкий запах духов и осторожно обнял девушку.

- Ты светишься, словно новенький пятицентовик, - Твайлайт сегодня явно был не в духе.
Он не притронулся к приготовленному Итаном кофе, сердито барабанил пальцами по подлокотнику кресла и ожесточенно жевал мундштук сигареты.
- Что она говорит о Майкле?
- Ты же знаешь ответ на этот вопрос, - Шелби виновато глянул на улыбающегося мальчишку на черно-белом снимке.- Она о нем ничего не знает. Никогда не слышала.
- Ты ей веришь? Или уговариваешь себя, что она не лжет? – Твайлайт резко поднялся, подошел к окну, отдернул штору и прислонился лбом к стеклу. – С каких пор ты начал верить женщинам? Ты… ты влюбился? – жесткий голос дрогнул, на мгновение стал беспомощным. – Влюбился?
- А что в этом плохого? – Итан постарался скрыть прорывающуюся досаду.
Твайлайт стремительно обернулся и шагнул к Шелби:
- Я так и знал, что это когда-нибудь произойдет. Как ты можешь? А Майкл? Что будет с мальчиком? О нем ты подумал?
- Прости, - Итан снова глянул на фотографию. – Я не прав… Конечно, я должен прежде всего думать о Майкле…
- Обещай, что ты сегодня же подумаешь, как решить проблему, - усаживаясь в кресло, потребовал Твайлайт и добавил привычным ворчливым тоном, - свари мне еще кофе. Этот остыл.

- Сегодня мы поедем кататься, - Иветта схватила Итана за руку и потянула к выстроившимся вдоль тротуара машинам. – Угадай, которая моя?
Фотограф притворно нахмурил брови, сцепил за спиной пальцы и медленно пошел вдоль сверкающих хромом автомобилей. Девушка неотступно следовала за ним, хихикая и приплясывая от нетерпенья. Наконец Итан остановился около сверкающего серебристым боком ская сатурна и уверенно сказал:
- Прекрасная модель. И ужасно идет тебе.
- Ты угадал! – Иветта восторженно хлопнула в ладоши и поцеловала мужчину в щеку. – Это подарок деда. Я ездила на нем всего несколько раз.
- И уже успела поцарапать, - укоризненно заметил Шелби и провел пальцем по вмятине на переднем левом крыле. - Хочешь, заедем в мастерскую? У меня есть знакомый механик. Он очень быстро все поправит. А потом можно будет и прокатиться. С ветерком.
Разумеется, Иветта согласилась. В мастерской они пробыли всего несколько минут. Эрик Трувер, местный механик, пообещал, что завтра к полудню машина будет как новенькая.
Чтобы утешить слегка раздосадованную девушку, Итан предложил пройтись по магазинам. В одном из них молодые люди провели два часа. Иветта перемерила добрую дюжину нарядов, а Шелби снисходительно потакал ее детской радости. Наконец они остановили выбор на бледно-лимонном шелковом платье, которое необычайно шло к каштановым волосам и карим глазам девушки.
- Ты в нем похожа на принцессу, сбежавшую с официального приема и отправившуюся потанцевать в придорожный кабачок, - весело заявил Итан, любуясь девушкой. – Завтра обязательно надень его. Ты будешь чудесно смотреться за рулем серебристого ская.

- Алло, Эрик? Это Шелби. Я вот что подумал. Неплохо бы сменить в скае салон. Новый, да, но вот цвет… Помнишь, ты показывал мне те изумительные чехлы, с искрой…Да…я буду очень признателен…Ты же знаешь, за мной не заржавеет, - Итан довольно улыбнулся и зажмурился, представляя завтрашнюю прогулку.
- Хм…похоже, ты счастлив, - задумчиво протянул Твайлайт.
- Да, - в голосе Итана прозвучал вызов.
Он положил телефон на стол рядом с фотографией Майкла и вместе с креслом развернулся к собеседнику:
- Могу я быть счастливым? Имею право? Что тебя не устраивает на этот раз?
- Успокойся, - Твайлайт явно наслаждался вспышкой Итана. – Ты имеешь право на все, что тебе угодно. Я просто констатирую факт.
Шелби несколько минут напряженно вглядывался в фигуру в кресле напротив, потом вздохнул, повернулся обратно к столу и включил компьютер.

Маленькая лодочка с белым парусом легко скользила по гладкой поверхности пруда. Длинный прутик в руках светловолосого мальчишки ловко направлял ее, помогая лавировать между листьями водяных лилий. Солнце, отражаясь в прозрачной воде, слепило маленького капитана, и он сердито щурился, морща веснушчатый нос. Вот парусник резко накренился, мальчишка стремительно присел на корточки, наклонился вперед и изо всех сил потянулся, силясь прутиком подтолкнуть верткую игрушку.
- Ой, держи ее, держи! – звонкий голос, прозвучавший, казалось бы, над самым ухом, заставил мальчишку вздрогнуть.
Он судорожно шевельнул прутиком, подцепил, наконец, свою лодочку и, покачнувшись, плюхнулся в воду.
- Ты похож на мокрого щенка! – без умолку трещала девушка, помогая капитану выбраться на берег. – Кто же разрешил такому малышу одному барахтаться в воде?
Она выудила из кармана платок, ловко вытерла спасенному покрасневшее от возмущения лицо и щелкнула его по носу.
- Ну-ну, только не дуйся, сейчас мы все исправим. Вон в том доме живет моя тетушка. У нее-то мы прекрасно высушим твою одежду. Обещаю, что даже отглажу ее, чтобы ты не выглядел помятым. И дома не попадет.
Девушка, продолжая без остановки говорить, потянула мальчишку за рукав, и ему ничего не оставалось делать, как последовать за своей неожиданной спасительницей.

- Не может быть! Как красиво! Это мне? Ты…ты просто чудо! – Итан радостно вздохнул, слушая восторженный голос девушки, и расслабился.
Бессонная ночь мгновенно ушла в прошлое, неуверенность и досада, все утро мучающие фотографа, испарились без следа. Он легко перепрыгнул через дверцу, вызвав новый поток восторженных слов, и помог Иветте сесть за руль. Девушка восхищенно провела ладонью по сверкающим на солнце салатным чехлам, чуть отдернула руку, на мгновение сморщившись: статическое электричество ощутимо укололо пальцы. Итан устроился на соседнем кресле, нежно взял теплую ладошку и поднес к губам.
- Обработаешь антистатиком, и все будет в порядке, - он улыбнулся и устало прикрыл глаза.
- Ты плохо себя чувствуешь? – заводя мотор, встревожено спросила девушка.
Шелби подумал, что тревожится она не из-за него, на самом деле. Просто его нездоровье вполне может сорвать приятную прогулку с последующим продолжением, на которое, разумеется, Иветта уже настроилась. Хотя….а вдруг она искренна? Как хотелось бы на это надеяться.
- Просто плохо спал, ничего, сейчас все пройдет. А платье тебе очень идет. Я рад, что ты надела его, - Итан улыбнулся снова и неожиданно охнул. – Вот незадача. В баке-то почти пусто, - проговорил он извиняющимся голосом, поглядывая на приборную доску.
- Ничего, там, за углом, должна быть бензоколонка, - беспечно откликнулась девушка и, взглянув на Шелби, нахмурилась. – Все-таки ты бледный, и под глазами круги.
- Может быть, пока ты заправляешь машину, я посижу здесь, у фонтана? – Итан кивнул на парк, мимо которого они как раз проезжали.
Иветта тотчас же притормозила, Шелби вышел, наклонившись, поцеловал ее и стоял на обочине, пока серебристый скай не скрылся за поворотом.

Трель телефонного звонка заставила девушку на несколько секунд оторваться от дороги и сосредоточиться на поисках телефона, который, как назло, оказался на самом дне сумочки. Взглянув на высветившееся имя, Иветта улыбнулась. Звонил дед. Конечно, утреннего разговора ему показалось мало. Сейчас будет давать советы и сердиться на ее легкомысленность. Девушка коротко вздохнула и, стараясь скрыть легкое раздражение, заговорила звонким голосом:
- Привет, рада тебя слышать…конечно, все в порядке…нет, мы сначала заправимся, а потом поедем…да, я буду очень внимательна и осторожна…разумеется, позвоню...пока-пока!
Облегченно вздохнув, Иветта кинула телефон в бардачок. Она уже подъезжала к заправке. Может быть, телефон отключить вообще? Дед ведь не успокоится. Будет названивать, проверяя, все ли в порядке. Но тут впереди отъехала машина, освобождая место, и Иветта торопливо пристроила скай у колонки.

Итан неторопливо шел вдоль аллеи к фонтану. Тень деревьев и близкая вода делали воздух здесь свежим и чуть прохладным. Он присел на скамейку, достал из нагрудного кармана рубашки телефон и повертел его в руках. Мимо промчалась стайка ребятишек, и Шелби проводил их напряженным взглядом. Бегущий впереди мальчишка споткнулся и неловко ткнулся коленками в асфальт. Светлая челка подпрыгнула, лицо искривилось в болезненной гримасе. Итан привстал, готовый броситься на помощь, но две девчонки, чуть постарше на вид своего товарища, подхватили его под руки и, утешительно воркуя, повели к фонтану умываться. Фотограф рухнул обратно на скамейку, вытер взмокшие ладони о брюки и набрал чуть дрогнувшими пальцами номер на мобильнике. Несколько минут он смотрел на окошечко с высветившимся номером, слушая длинные гудки, потом решительно нажал кнопку отбоя и прикрыл глаза.

Телефон заиграл в самый неподходящий момент: Иветта только-только вставила заправочный пистолет в отверстие бака. Сердито сетуя на настойчивость деда, она села в машину и открыла сумочку. Поиски ничего не дали, девушка тряхнула головой, упрекнув себя в забывчивости, и открыла бардачок. Так и есть. Конечно же, она не успела. С некоторым недоумением Иветта разглядывала надпись: «Номер не определен», когда раздался сигнал, что заправка закончена. Девушка пожала плечами, кинула телефон на соседнее сиденье и вышла из машины, в очередной раз вздрогнув от легкого болезненного укола. Доставая пистолет из люка, девушка чуть приподняла его кверху, чтобы остатки бензина не плеснули на ее туфли, и закрыла крышку. Очередной укол пронзил пальцы. Иветта охнула, и в этот миг жаркая волна ударила ей в лицо.

- Ты молчишь, молчишь весь вечер, - знакомый голос звучал почти мягко, сочувственно, хотя и с легким упреком. – Не стоит замыкаться в себе, мы ведь не чужие.
Итан резко развернулся к Твайлайту и заговорил торопливо, выплескивая эмоции и глотая слова:
- Взрыв я услышал в парке, когда прибежал, машина пылала огромным костром, пожарная машина приехала через несколько минут, а за ней и скорая, - он перевел дыхание и продолжал. – Врач сказал, что они вряд ли довезут ее живой…
- Ты говорил с врачом скорой? – Твайлайт качнулся в кресле и подался вперед, цепко вглядываясь в лицо собеседника.
- Нет, он говорил это полицейскому, я…я стоял в толпе зевак…я не решился приблизиться…ее туфелька…лежала на асфальте в луже пены… я не мог оторвать от нее глаз… туфелька…
Итан сглотнул, поднял глаза на Твайлайта и, наконец-то, разрыдался.
- Ничего-ничего, поплачь… ты ведь не мог ничем помочь, что тут скажешь, - щелкнула зажигалка, по комнате заструился сладковатый запах, такой родной, успокаивающий.

Примятая трава пружинила под ногами, холодные капли то и дело стучали по шлему, стекали по стеклу противогаза, оставляя светлые полоски. Сержант медленно продвигался вперед, чуть пригнувшись и сдерживая дыхание. Первые строения деревни проступили сквозь туман неожиданно, хотя именно к ним и вела эта тропинка. Он приподнял вверх сжатую в кулак руку, помедлил немного и шагнул вперед. За плечом успокаивающе сопел Таккер. Короткими перебежками они добрались до покосившегося сарая и завернули за угол. Посреди узкой деревенской улочки лежал человек в красной рубахе. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, сержант приблизился к распростертому телу, держа наготове автомат. Кожи не было. Лицо и грудь лежащего на земле человека представляли собой анатомический муляж. Переплетение мышц и сухожилий. Оскаленный в немом крике рот. Темные провалы на месте глаз. Сержант торопливо отвернулся и поспешил к замершему у забора Таккеру. Тот, затаив дыхание смотрел на привалившегося спиной к серым доскам человека, который методично засовывал в распоротый живот склизкие внутренности. Подняв на них мутные, слезящиеся глаза, человек открыл рот, силясь что-то произнести, всхлипнул и тут же судорожно дернулся, прошитый очередью автомата Таккера. Перехватив рукой холодный ствол, сержант повернул солдата лицом к себе и, вглядываясь в едва различимые за пластиком противогаза глаза, медленно покачал головой. Тот вырвался, дернул плечом и побежал вдоль улицы, а сержант недовольно поморщился и облизнул сладковатые, пахнущие корицей губы.

Он вздрогнул, открыл глаза и торопливо вскочил с низенького кожаного дивана. Тихий больничный коридор, наполненный прохладой, был пуст. Приблизившись к стеклянной стене палаты, Скотт Ленгри, сержант в отставке, полный кавалер боевых орденов Пурпурное Сердце, помедлил, пытаясь унять нервную дрожь. Там, в стерильной чистоте, на высокой кровати, лежала, сверкая белыми бинтами, мумия, бывшая две недели назад его внучкой. Ровно две недели каждый день Ленгри несколько часов проводил перед этим окном, силясь поверить в реальность происходящего. Его Иветта, веселая, нежная, добрая, красивая девочка, и это существо, окутанное сетью проводов, с торчащими из тела трубками… Нет… Смерть не была для бывшего сержанта диковиной. Повидал он за годы своей службы всякое…но сейчас рассудок отказывался верить… Нет…это не может быть она.
Спускаясь по ступенькам больничного корпуса, Скотт машинально взглянул на часы. Через полчаса у него встреча со следователем, ведущим дело Иветты. Не опоздать бы.

Спина уже не сгибается, шея онемела, ноги дрожат. Но губы привычно растягиваются в очередную улыбку, глаза послушно подергиваются дымкой мечтательности… Ей очень нужна эта работа. Портфолио – хорошие, добротные снимки – пропуск в счастливую обеспеченную жизнь. Третий час на исходе, она выдержит еще столько же, если необходимо, лишь бы фотограф не подвел.
Тинка быстро куснула нижнюю губу, чтобы она чувственно вспухла, и призывно взглянула в объектив фотокамеры.
Странный этот фотограф, почти ничего не говорит, только щелкает затвором. Как же заинтересовать его в ней? Как? Похвалить? Откровенно предложить себя?
- Все! Завтра в два в павильоне Ренти! – фотограф склонился над столом, делая запись в блокноте, потом неожиданно посмотрел Тинке прямо в глаза и спросил. – Вы знаете Майкла?
Майкла? Какого Майкла? Черт, как назло, ни один из ее знакомых не носит это имя. Но что же сделать, чтобы интерес в его глазах не потух? Что?
- Конечно, я знаю Майкла, мы сможем побеседовать о нем завтра, после сессии, например, за чашечкой кофе, не правда ли? - кокетливо пропела девушка и, приняв предложенную руку, спустилась с подиума.

- Она знает о Майкле. В этот раз я не ошибусь. Надо только не торопить ее, она сама приведет меня к мальчику, - Итан возбужденно вышагивал по комнате, то и дело поглядывая на фотографию на столе.
- Неужели он наконец-то вернется домой? Даже не верится, - Твайлайт, как обычно, был полон скептицизма. – Не рано ли ты радуешься?
- А ты не веришь? Не веришь?! – почти закричал Шелби и сжал побелевшими пальцами спинку стула.
- Успокойся, сядь, выпей чаю, - голос собеседника снова стал жестким, властным, холодным. – Если ты так уверен, надо постараться все продумать и не облажаться на этот раз.
- Да, ты, как всегда, прав, - Итан нервно передернул плечами и устроился у компьютера. – Не будем спешить, все хорошенько обдумаем… Такой случай…нельзя упустить…

Ленгри брел по набережной, с трудом передвигая ноги. Все семьдесят лет тяжким грузом навалились на его плечи и прижали к земле. Разговор со следователем обескуражил бывшего сержанта, выбил из колеи. Дело закрыто. Состава преступления нет. Несчастный случай. Девушка в машине была одна. Это подтвердили свидетели. Следов взрывного устройства не обнаружено. Напрасно Ленгри твердил, что кататься внучка поехала не одна. Назвать имя человека, который, возможно, был с ней в машине, старик не сумел. Иветта во время утреннего разговора упомянула его имя, но Ленгри, сколько ни силился, не мог его вспомнить. Кляня себя за старческую немощь, он медленно шел вдоль парапета, подставив лицо свежему ветру. Надо смириться и жить дальше. Как?! Как жить дальше?! Перед глазами сержанта снова всплыла больничная палата, помаргивающий зеленым огоньком монитор и высокая кровать. Нет. Так просто он не сдастся. Если уж девочку вернуть нельзя, он сделает все, чтобы тварь, превратившая ее в бессловесную мумию, ответила за свое преступление.
Квартира Иветты встретила Ленгри прохладой и тишиной. Девочка жила в ней всего лишь год, и дед не часто бывал здесь, не хотел ограничивать свободу внучки, которую сам и предоставил. Постояв несколько минут на пороге, старый солдат шагнул в залитую солнцем комнату. Книжные полки, заполненные детективами, дамскими романами и пестрыми журналами. Диван, в углу которого на горке подушек-думочек устроился забавный плюшевый мишка. На столе альбомы, блокноты, остро отточенные карандаши: девочка готовилась к защите диплома. Ленгри дрожащими пальцами перебрал блокноты, исписанные круглым ровным почерком, испещренные карандашными набросками. Постарался сложить их в ровную стопку. Руки дрогнули, карандаши и блокноты посыпались на пол. Собирая их, старик краем глаза увидел дальше под столом белый прямоугольный листок и потянулся за ним. Чтобы его достать, пришлось встать на колени. Тут же, под столом, поднес к глазам. « Итан Шелби. Фотостудия «Брэймер». Клард-стрит,12»

Высокий подтянутый старик в сером плаще несколько неуверенно перешагнул порог фотостудии. Парнишка за стойкой недовольно оторвался от монитора и вежливо улыбнулся:
- Чем могу служить?
- Могу я видеть Итана Шелби? – вежливо осведомился посетитель, внимательно оглядывая небольшое помещение.
- Вам назначено? – парнишка был вежлив, но настойчив.
- Да, можно и так сказать, - ответил старик, кладя на стойку визитную карточку с именем Шелби.
- Конечно, - кивнул молодой человек, - но он сегодня работает в павильоне Ренти, Уоллберт-стрит, 15, если поспешите, то еще застанете его там.
- Да, спасибо, - посетитель засуетился, пряча в карман визитку, и вдруг спросил, указывая на один из плакатов, украшавших стены комнаты, - это он?
Парнишка глянул на фотографию молодого мужчины, принимающего из рук президента ассоциации «Торн» золотую статуэтку, и растерянно спросил:
- А вы разве не знакомы?
Старик, не отрываясь, разглядывал плакат, но видел пустую набережную, влажные ряды скамеек и ссутулившегося на одной из них человека с фотокамерой в руках.
- Чем еще могу вам помочь? – нетерпеливо спросил парнишка, поглядывая на экран монитора.
Но странный посетитель уже прикрывал за собой дверь студии.

Конечно, он опоздал. Павильон Ренти был пуст, служащий, лениво цедя слова сквозь зубы, сообщил, что фотографы и модели ушли больше часа назад. Ленгри побрел по Уоллберт-стрит, равнодушно поглядывая на витрины магазинов и кафе. Внезапно он замер, не веря в свою удачу. Прямо перед ним за столиком у окна маленького ресторанчика сидел человек, чье лицо он сегодня видел на плакате в фотостудии. Ленгри застыл, вцепившись взглядом в это лицо. А Шелби спокойно поднес к губам маленькую чашечку, не спуская глаз с сидящей перед ним светловолосой девушки. Сержант зажмурился и облизнул пересохшие губы. Потом медленно, чтобы не привлечь внимания сидящих за столиком, отступил от окна. Парочка явно собиралась уходить. Официант принес счет, Шелби достал бумажник. Ленгри огляделся, потом быстро перешел на другую сторону улицы. Прислонившись спиной к афишной тумбе, старик нервно потер сухие ладони. Ему внезапно стало холодно. Но в то же время в глубине души затеплился огонек охотничьего азарта. Совсем как в старые добрые времена.
Через несколько минут сержант, затаив дыхание, наблюдал, как высокий темноволосый человек выходит из дверей кафе, вежливо пропуская вперед спутницу, деловито поправляет на плече ремень кофра и, махнув девушке на прощанье большим черным зонтом, скорым шагом направляется вдоль улицы к проспекту. Ленгри растерянно проследил за ним взглядом, торопливо перешел улицу, собираясь последовать за удаляющимся Шелби, и в этот момент обнаружил, что у дверей кафе собралась небольшая, довольно шумная толпа. Старик, шагнув к взволнованным людям, несколько секунд ошарашено разглядывал распростертое на асфальте тело светловолосой девушки с темным пятном на груди, а потом стремительно бросился вслед уходящему фотографу. На его счастье, тот задержался у светофора, пережидая поток машин. Сержант приблизился к нему почти вплотную и, с трудом переводя дыхание, схватил за руку. Шелби обернулся, на Ленгри пахнуло запахом корицы. В глазах потемнело, он пошатнулся и грузно осел на асфальт.

- Так точно, сэр. На улицах живых больше не обнаружено, - голос Таккера из-под противогаза звучал глухо, но вполне отчетливо. – Все мертвецы выглядят примерно так же, - он ткнул автоматом в тело у забора и отвернулся.
Сержант кивнул и перевел взгляд на длинное серое здание, из-за сгустившегося тумана казавшегося бесконечным. Сквозь закрытые двери доносились неясные звуки, похожие на всхлипы или мычание. Ленгри махнул рукой. Таккер сделал шаг вперед, толкнул дверь, оказавшуюся подпертой чем-то тяжелым изнутри, и нетерпеливо ударил по ней тяжелым ботинком. Серые доски дрогнули, прогнулись. Мычание стало громче. Подоспевший солдат, отодвинув Таккера, с размаху ударил по двери прикладом автомата. Потом они поднажали плечами, и дверь распахнулась. Ленгри еще раз окинул взглядом пустую улицу. Туман, который должен был уже рассеяться, сгустился сильнее, приобретя желтоватый оттенок. Даже сквозь противогаз отчетливо ощущался запах корицы. Сержант нетерпеливо оглянулся и, чуть помедлив, шагнул в образовавшийся проем.

-Сэр, вы меня слышите? Сэр, очнитесь, - незнакомый настойчивый голос прорвался сквозь пелену желтоватого, пахнущего корицей тумана.
Ленгри с трудом открыл глаза, услужливые руки тотчас же помогли ему подняться. Кивая и бормоча слова благодарности, старый сержант завертел головой и краем глаза заметил сворачивающего за угол на противоположной стороне улицы человека с черным кофром.

- Хм, не знал, что у нас в доме может быть такое старье, - Твайлайт с некоторым удивлением разглядывает черный зонт–трость, который Итан, вернувшись, бросил на диван. –Зачем ты достал это чудовище?
- Да, с ним, действительно, не слишком удобно, - Шелби устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. – Но я почти привык…
Он немного помолчал, прислушиваясь к мерному скрипу качалки:
- Ты опять оказался прав. Эта девица просто привлекала к себе внимание. Скажи, а почему ты всегда знаешь наперед, как оно будет, а?
Выпрямившись, фотограф пристально посмотрел на человека в кресле-качалке. Не дождавшись ответа, он кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями, и снова закрыл глаза.

Ручки полиэтиленового пакета порвались с громким треском, и желтые мячики апельсинов запрыгали по асфальту. Мальчишка, шедший следом за женщиной с пакетом, бросился ловить раскатившиеся фрукты.
- Вот незадача. Как же я теперь донесу их? – в приятном голосе звучало огорчение и досада.
-Я помогу, мэм, если…если недалеко, - неуверенно пробормотал мальчишка, прижимая к груди собранные апельсины.
- Конечно, недалеко, - женщина обрадовано заулыбалась и двинулась вдоль улицы. – Всего лишь свернуть за угол. Ты идешь?
- Да, мэм, конечно…

В этот день с утра выглянуло солнце, пожалуй, впервые за последние две недели. И хотя довольно холодный ветер разогнал с набережной любителей свежего воздуха, все же она не пустовала. На одной из скамеек устроился фотограф, неотрывно разглядывающий в видоискатель горизонт, на котором изредка появлялись одинокие яхты.
Ленгри медленно спустился по истертым ступенькам, поднял воротник плаща и устроился на своем любимом месте. Фотограф, краем глаза заметивший появившегося соседа, вежливо кивнул, не отрываясь от камеры.
- Это замечательно, когда у людей есть привычки. Они, знаете ли, как-то упорядочивают жизнь, делают ее более осмысленной. Кто-то привык каждое утро выпивать стакан молока, кому-то по душе регулярные прогулки по набережной, а некоторые каждые две недели убивают молодую девушку, - голос старика был ровным, можно сказать, даже равнодушным.
Шелби медленно обернулся к соседу по лавочке и бесстрастно посмотрел ему в глаза. Потом несколько раз моргнул и чуть удивленно спросил:
- Перекресток?
Старик утвердительно кивнул, вздохнул и заговорил снова:
- Вот уже две недели я следую за тобой, как тень. Я знаю, где ты живешь, в каком кафе обедаешь, какой кофе предпочитаешь и сколько кусочков сахара кладешь в него, я даже знаю, как ты пахнешь. Вот только одно я так и не узнал. Зачем, зачем ты это делаешь?
Шелби медленно опустил фотокамеру на скамейку рядом с зонтом, облизнул пересохшие губы. Но прежде, чем он успел ответить, в его кармане зазвонил телефон.
- Да, Нелли, я на набережной, прости, но…подожди, дай же мне сказать… - фотограф раздраженно посмотрел на замолчавшую трубку и сунул телефон в карман.
- Новая девушка так нетерпелива, - сочувствующе проговорил старик и покачал головой.
- Кто вы такой и чего хотите? – голос Итана слегка дрогнул.
Он положил руку на ручку зонта, пальцы безостановочно начали поглаживать гладкое дерево.
- Иветта, ты помнишь Иветту? – старик удовлетворенно кивнул, увидев, как вздрогнул фотограф. - Она умерла в больнице три дня назад. Она была моей внучкой, моей девочкой, единственной радостью в жизни. Что я хочу? А ты не догадываешься?
По асфальту зацокали каблучки, Красивая, чуть запыхавшаяся девушка в ярком синем плаще почти подбежала к скамейке, на которой устроились собеседники.
- Вот ты где, Итан, я так спешила, - она протянула молодому человеку большой картонный стакан. – Вот и кофе, как ты любишь, с корицей. Ты недоволен? Но ведь мы должны были здесь встретиться еще полчаса назад. Прости, я опоздала, но…
Телефонный звонок прервал поток ее взволнованных восклицаний. Девушка сунула в руки фотографу свой стакан, извлекла из сумочки телефон, несколько секунд вслушивалась в доносившиеся из него звуки, а потом быстро заговорила, обращаясь к Итану:
- Прости, дорогой, но мне срочно нужно подъехать к подруге, у нее проблемы с парнем и она вне себя. Но вечером, в шесть, я приду к Люку. Там и встретимся. Ты обещал мне ужин и танцы. Я помню.
Девушка клюнула Шелби в щеку и поспешила к лестнице. Мужчины провожали ее взглядами.
Итан, глядя в затылок старику, медленно поставил на скамейку один стакан, быстро сунул руку в ворот куртки и достал из нагрудного кармана рубашки маленькую стеклянную ампулу. Пальцы умело переломили тонкую шейку и влили в стакан несколько граммов бесцветной жидкости. Пустая ампула полетела в кусты.
- Вы спрашивали, зачем я это делаю?
Ленгри обернулся к собеседнику, принял у него из рук стакан с кофе, дождался, пока тот сделает глоток из своего, и кивнул. Стакан приятно грел пальцы. Что ж, глоток горячего напитка ему не повредит. Старик отхлебнул немного сладковатой жидкости. Конечно, кофе был так себе, однако по жилам мгновенно побежала горячая волна, запах корицы приятно щекотал ноздри.
- У меня есть сын, Майкл, ему восемь лет, однажды он не вернулся с прогулки. Люди сказали, что его увела с улицы молодая женщина. Я ищу его, - Шелби говорил спокойно, размеренно, не сводя глаз со старика.
Ленгри глотнул еще кофе, потом еще. Странная легкость охватила его тело. Он поймал себя на том, что с трудом понимает слова собеседника. Еще один глоток.

Узкое пространство комнаты было заполнено неясными тенями. Постепенно в полумраке все более отчетливо стали проступать силуэты людей, находящихся в постоянном движении. Высокий мужчина в сером комбинезоне стучал лбом о стену, издавая неясные восклицания. Пятна крови на его лице и рубашке казались почти черными. Растрепанная женщина методично отрывала от подола своей зеленой юбки длинные узкие полоски и подкидывала в воздух, следя за их медленным кружением. Ленгри оторвал взгляд от зеленой ленточки и огляделся. Еще человек десять размахивали руками, бормотали, стучали кулаками о стены и пол, рвали одежду и царапали себе лица. Ленгри поднял автомат. Приказ, полученный им накануне, был четкий и конкретный. Однако он колебался, зацепившись взглядом за одну из фигур. Светловолосый мальчишка лет десяти сидел на высоком табурете, обхватив голову руками, и раскачивался из стороны в сторону, мыча то громче, то тише. У его ног пристроилась совсем еще юная девушка. Ее бледное лицо было абсолютно спокойным, руки сложены на коленях, как у прилежной ученицы. Она, чуть склонив голову, разглядывала лежащий на полу огромный нож со следами засохшей крови. Мальчишка вдруг опустил руки, поднял голову, и прямо на сержанта в упор глянули светлые глаза, полные муки и ужаса. Ленгри нажал на спусковой крючок.

- Женщины…Они знают, где Майкл, но молчат или лгут. Они так хитры и изворотливы, что поймать на лжи их очень непросто. Но мне удается, всегда, - Итан отвернулся от собеседника и посмотрел вдаль, туда, где серые волны реки играли с белоснежной яхтой, то приподнимая, то стремительно опуская ее.
Ленгри открыл глаза, осторожно поставил почти пустой стакан на скамейку, поднялся и пошел прочь. Не оборачиваясь, он громко сказал:
- Я могу понять тебя, но простить… только не простить.
За спиной старика послышался легкий щелчок, как будто сломалась сухая ветка. Он стремительно обернулся и впился взглядом в фотографа, который с изумлением разглядывал медленно расплывающееся пятно на своей груди. Вот он пошатнулся, большой черный зонт выскользнул из его рук и упал на асфальт, а сам Шелби медленно осел на скамейку. Он дотронулся пальцами до пятна на груди, машинально слизнул выступившую на губах каплю крови и пробормотал:
- Но, как?..
- В пятницу, пока ты обедал в кафе с коллегами, я позаимствовал твой зонт, подменив его на подобный. О, я давно подозревал, что с ним что-то не то. Как-то странно было видеть молодого человека с подобным раритетом. Твоя прекрасная задумка, да-да, прекрасная, обернулась против тебя. Баллончик со сжатым воздухом в полости ручки, желатиновая пуля, вылетающая с огромной скоростью и полностью растворяющаяся в теле жертвы, да еще наполненная ядом. Хотел бы я знать, где ты раздобыл его: убивает мгновенно, а обнаружить его в организме практически невозможно. Мечта… Я перенастроил механизм, всего лишь переставил две пружины. Я столько лет имел дело с оружием, что это не составило для меня большого труда. Вчера все в том же кафе я опять вернул тебе твое оружие.
Ленгри еще несколько минут смотрел в остекленевшие глаза фотографа, потом допил свой кофе. Корица. Прекрасный запах. В голове прояснилось. Он прекрасно знал, что ему необходимо делать дальше. Не спеша, старик обшарил карманы убитого, достал ключи, бумажник, документы и спрятал в карман своего плаща. Тщательно уложил фотокамеру в кофр, повесил его на плечо и, опираясь на зонт, как на трость, медленно двинулся вдоль набережной.

Ключ легко повернулся в замке, дверь отворилась без скрипа. Пока глаза привыкали к полумраку прихожей, Ленгри жадно вдыхал сухой, пропитанный запахом корицы воздух. Неожиданно он поймал себя на мысли, что вернулся домой. Домой? Старик шагнул в комнату. Диван, покрытый темным покрывалом, на столе в углу компьютер, несколько папок, рамка из-под фотографии. У окна кресло-качалка с аккуратно сложенным клетчатым пледом на спинке. Чуть приоткрытая дверца зеркального шкафа. Сержант шагнул к шкафу, но потом, словно передумав, подошел к столу. Открыл верхнюю папку. Она оказалась заполненной газетными вырезками. Ленгри поднес верхнюю к глазам и прочитал заголовок: «Странное убийство на Уоллберт-стрит». Быстро перебирая газетные листки, читая имена убитых женщин, сержант чувствовал, как по спине пробегает холодок, рот наполняется горькой слюной, а в висках все громче и громче стучат крохотные молоточки. Наконец в папке осталась последняя, слегка пожелтевшая газетная вырезка:
«Взрыв на военной базе
В ночь на 5 апреля 1966 года военная база «Бэзилс» на острове Лимбер в Тихом океане была уничтожена серией мощных взрывов. Из достоверных источников нам стало известно, что в подземной лаборатории базы корпорация СТЭФ занималась разработкой нового психотропного оружия. Причины взрыва, а также количество жертв правительство тщательно скрывает. Все те же источники сообщают, что выживших, а их оказалось всего семь человек, в невменяемом состоянии доставили в психиатрическую клинику ближайшего городка»
Пятьдесят лет назад…
Сержант торопливо собрал газетные вырезки и захлопнул папку, потом оглянулся и шагнул к шкафу, открыл дверцу и несколько мгновений разглядывал большую коробку, на треть заполненную стеклянными ампулами. Взяв одну из них, привычно переломил тонкую шейку и вдохнул запах корицы.
- Сегодня такой славный денек. Надеюсь, снимки получились отличные, - чуть насмешливый голос прозвучал в пустой комнате, как пистолетный выстрел.
Ленгри оглянулся и встретился взглядом с Твайлайтом, расправляющим на коленях плед. Тот откинулся на спинку кресла, качнулся и задумчиво проговорил:
- Что-то мне наскучил этот городок. Как тебе кажется, не пора ли нам отправляться дальше? Я уверен, что Майкл ждет не дождется, когда ты за ним приедешь.
Итан Шелби захлопнул шкаф, поправил перед зеркалом темные волосы и шагнул к столу. С черно-белого снимка на него весело и выжидательно глянули мальчишечьи глаза.
- Да, конечно, ведь Майкл ждет, - проговорил он чуть хрипловатым от волнения голосом и присел к столу. – Сейчас узнаю, когда отходит ближайший автобус.
Экран монитора привычно замерцал, успокаивающе поскрипывала качалка, щелкнула зажигалка, и по комнате поплыл чуть сладковатый, такой знакомый запах.

Огромная лохматая собака медленно вышла из кустов на тропинку и зевнула во всю свою огромную пасть. Розовый язык облизнул острые зубы. Стоящие торчком уши настороженно шевельнулись. Мальчишка, несколько секунд назад весело шагавший среди густой травы, замер, с ужасом разглядывая свирепого на вид зверя. Легкий самолетик замер в вытянутой руке, острые коленки, покрытые корочкой засохших ссадин, дрогнули. Мысли заметались в светловолосой голове, подобно птичкам в клетке. Мальчишка собрался с духом и сделал маленький шажок назад. Пес дернул ухом и оскалил зубы. Из его пасти вырвалось хриплое ворчанье. Мальчишка зажмурился, сжимая игрушку, глубоко вздохнул - и со всех ног помчался прочь. Тонкие, покрытые легким загаром ноги перепрыгивали через кочки, унося своего хозяина от опасности. Дыхание становилось все тяжелее. Споткнувшись пару раз, мальчишка не удержал равновесия и почти кубарем покатился в густую траву. Сейчас, сейчас она его схватит. Мальчишка сжался в комок, подминая под себя жалобно треснувший самолетик, и приготовился принять ужасную смерть.
- Пират, назад! – властный женский голос прозвучал, как удар хлыста.
Мальчишка медленно поднял голову. Прямо перед ним рядом со страшным псом, смирно сидевшим у ног хозяйки, оказалась молодая женщина с раскрасневшимся от быстрой ходьбы лицом.
- Все в порядке, не бойся, я его держу, - она протянула руку и помогла мальчишке подняться. – Это Пират. Он только на вид такой страшный. Не волнуйся, мы проводим тебя.
Женщина крепко взяла мальчика за руку и повела по тропинке. Он послушно пошел следом, не смея сказать, что идут они совсем не в ту сторону.

Птичка поворачивает голову. Глаз-пуговка матово поблескивает. Малиновка моргает раз, другой, и смотрит уже живым, осмысленным взглядом. Расправляет крылья и оглядывается на товарок, которые неподвижно сидят на широком подоконнике. Наклоняет голову набок и несмело чирикает. Птицы на подоконнике сбрасывают оцепенение. Постепенно оживая, чистят клювики, топорщат перья и начинают щебетать, переговариваясь друг с другом. Они окружили малиновку. Та повертела головой, призывно посвистывая, и вспорхнула на форточку. Стая зашевелилась, загомонила, то ли соглашаясь, то ли сомневаясь. И тут скрипнула дверь. Перепуганная стайка воробьев, малиновок, трясогузок, зимородков испуганно вспорхнула, заметалась по комнате и вылетела в форточку.
- Стой! Стой! Куда…
***
- …аааааа! – Марк подскочил на кровати.
- Что, опять тот сон? – Марта прижала к груди простынь и погладила по плечу тяжело дышащего парня.
- Они…они опять…
- Да-да, я поняла, пойди, посмотри, проверь, - вздохнула девушка.
Марк благодарно кивнул и как есть, голый, побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. Остановился перед дверью, прислушался, тяжело вздохнул и решительно толкнул створку. В мастерской было темно, тихо. Пахло свежей стружкой, клеем и краской. Марк стремительно пересек комнату и замер у подоконника. В помещение едва-едва проникал свет наступающего утра. Он не мог разогнать ночную тьму окончательно, лишь превращал силуэты из чёрных в серые. Стайка застывших в разных позах птичек всё так же сидела на своём месте. Вырезанные из дерева фигурки не походили друг на друга, но имели одну схожую черту - все они были будто живые.
Марк пересчитал неподвижные фигурки, уперся руками в подоконник и тяжело вздохнул. Сон, в котором его птички оживали и улетали, повторялся с пугающей частотой. И каждый раз он пытался их остановить, бросался следом, но взлететь не мог. Проснувшись, ощущал бессилие и отчаяние. А потом целый день его не оставляла непонятная печаль.
Еще раз вздохнув, он побрел в спальню.
Марта уже встала, застелила постель и почти оделась. Она посмотрела в осунувшееся лицо Марка и покачала головой.
- Ты изводишь себя этими птицами.
- Они мне как дети, - парень тяжело опустился на стул. – Уже уходишь?
- Да, скоро на работу. Да и фрау Шмульц не должна видеть, что я у тебя ночую. Она строгих правил, и мы останемся без жилья.
Марта натянула чулок и повернулась к Марку спиной:
- Затяни шнуровку.
Парень встал и ловкими, ставшими уже привычными движениями привел платье в порядок. Потом положил руки возлюбленной на плечи и прижал ее к себе. Марта потерлась щекой о его запястье и вздохнула:
- Надо идти…
Подхватив башмаки, девушка на цыпочках двинулась к выходу. Приоткрыла дверь, опасливо оглянулась и выскользнула из комнаты.
Марк проводил ее взглядом и тоже поспешил одеться. Через час нужно было открывать лавку, а он хотел закончить трясогузку. Устроившись на высоком табурете у верстака, мастер погрузился в работу. Сколько он себя помнил, ему всегда нравился запах свежей стружки и клея. В детстве он часто подбирал на улице разные палочки и чурбачки, которые потом превращались в забавные поделки. То медведь на задних лапах просит подаяние, то собака с хвостом-колечком умудрилась стащить связку сосисок. Базиль Кроннен, дослужившийся до лейтенанта чёрных рейтар, спал и видел сына нотариусом и увлечений мальчика не поощрял. Но учеба в университете не сложилась. Во время одной из студенческих пирушек Марк поссорился с однокурсником, и тот вызвал его на дуэль. Аристократ, всегда одерживающий верх в многочисленных поединках, не ожидал от "черной кости" виртуозного владения оружием, и потому изрядно удивился, получив смертельное ранение в грудь. Марк мысленно поблагодарил отца за его уроки, но из университета пришлось уйти, хотя дуэль была признана честной.
Теперь у него было два пути: идти по стопам отца-наемника или просить милостыню. Чтобы приобрести оружие и амуницию рейтара, бывший студент решил распродать свое имущество. К его удивлению, детские деревянные поделки пользовались среди покупателей большой популярностью. Так нашёлся третий путь. На вырученные деньги он приобрел инструменты и снял угол. Его поделки: трости, шкатулки, пуговицы, подсвечники, различные фигурки - раскупались, едва только выставлялись на прилавок. И через месяц торговли денег уже хватило на то, чтобы снять комнату с помещением под мастерскую. А вскоре пошли заказы…
Однажды для украшения спинки свадебной кровати дочери бургомистра Марк вырезал малиновку. Он уже собирался прикрепить птицу на отведенное ей место, но что-то его остановило. Птичка была как живая. На мгновение резчику показалось, что она вот-вот вспорхнет и улетит. Покрутив малиновку в пальцах и полюбовавшись, он поставил ее на подоконник. А вместо птички спинку кровати украсил ангелочек, к вящей радости дочери бургомистра. Через пару месяцев рядом с малиновкой на подоконнике поселился воробышек. В тот день Марк из окна долго смотрел на купающихся в луже серых забияк. А потом взялся за инструменты. Птичка получилась задорной, с торчащими в разные стороны перышками, взъерошенным хохолком и распушенным хвостом. Казалось, что она вот-вот встрепенется, зачирикает и вспорхнет на ветку.
Незаметно увлечение переросло в страсть. Подоконник мастерской заполнялся деревянными фигурками. А потом пришли сны…
Но еще раньше появилась Марта. Для кровати, которую делал Марк, был заказан балдахин. Молодая портниха пришла в мастерскую, чтобы снять мерки. Резчику сразу приглянулась улыбчивая девушка. Он шутил с ней, отсыпал комплименты и всячески старался помочь, отчаянно мешая при этом. Портниха пришла еще раз, и еще. А когда балдахин был готов, Марк, испугавшись, что больше не увидит прелестницу, решился пригласить ее на свидание. Девушка согласилась, и он повел ее в гаштет, угостил пирожными и кофе. Так начались их встречи. Они все больше привязывались друг к другу. Но безоблачному счастью мешало одно обстоятельство. Родители Марты, когда она была еще ребенком, договорились выдать ее замуж за весьма состоятельного человека. Девушка ни разу не видела суженого, но оспаривать волю родителей тоже не могла. Да и в городе нравы были очень строгие. Поэтому внезапно вспыхнувшее чувство к Марку было для нее и счастьем, и бедой. Встречались они тайно. От свидания к свиданию чувства росли. И однажды Марта решилась на отчаянный шаг.
Как-то поздним вечером, услышав осторожный стук в дверь, Марк обнаружил на пороге своей комнаты дрожащую от страха возлюбленную…
С тех пор каждую ночь Марта проводила в объятьях любимого. Ей не приходилось придумывать повод уйти из дома, так как вот уже на протяжении нескольких месяцев девушка помогала фрау Кюхель, известной всему городу портнихе. За это мастерица учила её премудростям своего дела и позволяла жить в комнате при мастерской. Но в последнее время, Марта лишь под утро возвращалась к себе, соблюдая всяческую осторожность. Марк же не считал будущее замужество своей возлюбленной бедой. Он уже давно придумал, что будет делать, когда пожалует жених. Тогда они с Мартой просто уедут в другой город и там обвенчаются, думал резчик . А пока надо заработать побольше денег на будущую их совместную жизнь.
Когда сон, в котором его деревянные птички попытались улететь, приснился в первый раз, Марк страшно напугал Марту. Но потом она привыкла и просто успокаивала любимого. А сны приходили все чаще и чаще. И каждый раз, проснувшись, резчик испытывал странное чувство - тоскливое и безысходное. Будто он должен был что-то сделать, но не сделал.
Трясогузка легла на стол, раскинув тонкие крылышки. Марк провел по ним пальцем и почувствовал, как кольнуло сердце. Крылья… В этот момент забарабанили в дверь. Пришли подмастерья. Пора было открывать лавку.
День катился своим чередом. Приходили покупатели и заказчики. Лишь к вечеру мастер смог снова сесть за работу. Шкатулка была почти готова. Осталось вырезать рисунок на крышке. Ангел среди облаков в окружении райских птиц. Марк выбрал нужный резец, примерился и бросил инструмент на стол, вглядываясь в рисунок. Крылья…У ангела за спиной два белоснежных крыла…Он парил…летел…и ничуть не уступал окружавшим его птицам…
Мастер бросился к стоящему в углу шкафу. Там, на верхней полке, лежали книги, которые он пожалел продать, когда распрощался с университетом. Торопливо вытащил толстый том в черном переплете, на котором золотыми буквами сияла надпись Leonardo da Vinchi. Отложил в сторону и снова начал перебирать книги.
Когда поздно вечером пришла Марта, она обнаружила Марка сидящим на полу в окружении книг и разбросанных листов бумаги. Он поднял на возлюбленную мутный взгляд, вскочил, схватил девушку в охапку и закружил по мастерской.
- Это возможно…Понимаешь? Возможно…
- Да что возможно-то? – задыхаясь от смеха, спросила Марта.
- Летать…Летать, как птицы… - Марк отпустил, наконец, девушку и бросился собирать исчирканные листы бумаги. – Я сделаю себе крылья.
Марта испуганно ойкнула:
- Крылья…Но церковь же тебя осудит. И горожане не поймут. Ты не ангел и не птица…
- Я не боюсь церкви, - Марк собрал бумаги и книги, сложил на стол, подошел к девушке и обнял за плечи. – Я никого и ничего не боюсь. Сделаю крылья и догоню моих птиц. И мы будем свободны, как ветер, как облако, как мечта…
- А в твоей мечте есть место Марте?
- Конечно. Сделаю крылья и тебе. Поможешь?
Девушка уткнулась ему в грудь. Тяжело вздохнула. Подняла побледневшее лицо.
- Даже и не сомневайся. Я всегда буду рядом....
- Вот и славно, - Марк подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.

***

Через полгода, лёжа в постели со сломанной ногой, Марк сердито фыркал и втолковывал суетящейся рядом Марте:
- Понимаешь, я все время делаю что-то не так. Сейчас почти получилось. Я взлетел, но порыв ветра бросил меня на скалы.
Он нетерпеливо дернул девушку за рукав, и она подала ему чертежи.
- Вот здесь надо утяжелить, - мастер ткнул карандашом в свои записи. – А вот здесь надо изменить контур крыла.
- Вот так?
Марта взяла из его пальцев карандаш и провела несколько линий.
- Да, так! – удивленно вскинул брови Марк.
Девушка вздохнула:
- Куда же ты всё же собрался лететь?
- Есть такой остров, Рунде… На нем живут миллионы птиц и почти нет людей. Мы могли бы там остаться, и никто и никогда не смог бы нас разлучить. Мы будем свободны, как мои птицы.
- Мой фантазер, - Марта поцеловала возлюбленного в щеку и заботливо поправила одеяло. – Но сейчас тебе надо набираться сил. Поспи.

***

В эту ночь бушевала гроза. Марта привычно проскользнула в мастерскую, сбросила плащ, зажгла свечу и огляделась. Все было на своих местах. Верстак, заваленный заготовками, стеллажи, шкафы, птички на подоконнике. Девушка поднялась наверх, но и спальня была пуста. Она прилегла на кровать, уткнулась лицом в подушку, вдыхая знакомый запах. Любимого не было уже третий день. Последний раз они виделись на рассвете, когда он собирался отправиться на свой счастливый остров Рунде. Целый месяц перед этим он каждую ночь летал над морем, все дальше и дальше удаляясь от берега. Несколько раз и сама Марта поднималась в воздух. Для нее Марк тоже сделал крылья, более легкие в управлении. Но они еще не были отлажены.
Порыв ветра стукнул ставней. Марта приподнялась на локтях, прислушиваясь, потом снова опустилась на подушку, чуть повозилась и вскоре задремала.
Птичка на полке повернула голову. Глазки-пуговки заблестели, наполнились жизнью. Она легко вспорхнула, пронзительно вскрикнула. И через минуту вся стая металась по комнате, рассекая воздух деревянными крыльями. Марта вскочила, бросилась вниз, едва касаясь ступенек босыми ступнями, и влетев в мастерскую, наткнулась на верстак. С грохотом посыпались заготовки. Прямо перед девушкой на полу оказались части крыльев. Она потянулась к ним и проснулась.
Внизу, в мастерской, действительно что-то громыхало. Марта подхватила свечу и осторожно спустилась вниз. Хлопала створка распахнутого ветром окна. Деревянные птички рассыпались по полу. Девушка всхлипнула и опустилась на колени. Собирая деревянные фигурки, она обнаружила среди них слетевшие со стола бумаги. Приглядевшись, Марта поняла, что это чертежи крыльев. Ее крыльев.
Она поднялась, захлопнула окно, отодвинула в сторону верстак и на освободившемся пространстве посреди мастерской принялась раскладывать детали крыльев. Она собирала их, поминутно сверяясь с чертежом. В голове вертелись разные мысли. Марк должен был вернуться еще вчера. Возможно, его задержала начавшаяся буря. Или он где-то лежит с переломанными костями и не может даже пошевелиться. А вдруг он долетел до своего острова, но возвращаться за ней и не думает? Марта на мгновение замерла, но тут же замотала головой. Конечно, нет. Просто он сейчас не может вернуться. А она… сможет…Сама полетит к нему…сможет…долетит…наверняка…
Девушка решительно тряхнула головой, смахивая остатки слез и отгоняя навязчивое видение: мертвое лицо любимого среди бушующих волн, поломанные крылья, намокшие перья…
Все будет не так. Марта распахнула окно, смахивая с подоконника деревянных птиц. Все будет по-другому. Вот она взмывает в небо и летит через море. Впереди, далеко-далеко, появляется черная точка. Она стремительно приближается, и вот перед ней в облаках кружится Марк. Его крылья сверкают в лучах восходящего солнца. Марта подлетает к нему, и они, как две огромные птицы, кружатся в танце.
Осталось только собрать крылья.

Старый паровоз стоял под парами. Вереница голубых вагонов подмигивала чистенькими стеклами окон. Публика неторопливо прохаживалась по перрону и поглядывала на большие вокзальные часы, которые, покачивая огромным маятником, отмеряли последние минуты до отправления поезда.
Меган Лоу поудобнее перехватила ручку саквояжа и тоже бросила взгляд на часы. Успела. Конечно, её странное везенье в один прекрасный миг закончится, но сегодня оно не подвело. Высокие каблучки удобных дорожных ботинок постукивали по брусчатке, вуаль развевалась на ветру, подол практичного темно-синего платья так и норовил замедлить стремительные движения, и приходилось приподнимать его чуть выше приличного. Подходя к вагону, девушка столкнулась с мальчишкой-разносчиком. Тот считал ворон и налетел на нее, перевернув лоток. Оранжевые мячики апельсин запрыгали по перрону, и пострелёнок бросился их собирать.
Меган пожала плечами. В другое время она, разумеется, помогла бы ему и даже извинилась. Но не сегодня.
Купе оказалось пустым. Девушка поставила на диванчик саквояж, сняла шляпку, бросила прощальный взгляд на медленно уплывавший за окном вокзал и присела, переводя дух. С ней всегда так. Стоит начать торопиться, как возникают неожиданные препятствия. Конечно, она их героически преодолевает, но иногда кажется, что кто-то пытается её остановить, задержать. Ненавязчиво, но неотвратимо.
Меган пристроила шляпку на крючок, туда же отправила жакет и открыла саквояж. Хорошо, что в купе, кроме неё, никого нет. Она вполне сможет на просторе собраться с мыслями и ещё раз все продумать. Объект едет в шестом купе. Путешествует инкогнито. Ни свиты, ни охранников нет, только слуга, который ночует, разумеется, в другом купе, классом пониже. Девушка окинула взглядом содержимое саквояжа. Полный джентльменский набор, как говорил её муж, Дарси Лоу, офицер внешней разведки Великобритании. Они поженились пять лет назад, и именно супруг завербовал молодую жену, сделав её частью своей довольно опасной жизни. Через два года Меган осталась вдовой почти без средств к существованию. Но вскоре выяснилось, что служба Её Величеству приносит неплохой доход.
Тяжелый бархатный мешочек, вышитый бисером, лежал на дне саквояжа между изящной серебряной пудреницей, наполненной неким белым порошком, и скляночкой темного стекла с плотно притертой крышкой. Меган подержала мешочек в руках и, помедлив, развязала тесёмки. Конечно, в нем оказалось не рукоделье, не клубки цветных ниток и не стопка носовых платков. Дамский револьвер с перламутром на рукоятке удобно лёг в руку. Почти невесомый, совершенно несерьёзный на вид. И тем не менее…
Через два часа после полуночи она войдет в шестое купе и приставит ствол к беззащитному виску. Ключи, открывающие все двери в вагоне, лежали тут же, в саквояже. Меган вернула пистолет на место, защелкнула замочек и вздохнула. Что бы сказал Дарси, если бы узнал, что его жёнушка, его маленькая птичка стала обыкновенным убийцей?
За окном синели сумерки, в которых изредка мелькали огни, Меган потянулась и зевнула. У неё еще есть время. Она немного подремлет, совсем чуть-чуть, чтобы не нервничать, не терзаться тревожными мыслями. Совсем чуть-чуть…
***
Губы пересохли, кости ломило. Болело все, даже кожа, хотя раньше Меган с трудом могла себе представить, что такое вообще возможно. Она с трудом разлепила веки и увидела над собой светлый, в золотистых разводах потолок, который сначала плавно кружился над ней, затем стал медленно опускаться и подниматься.
Дождавшись минуты, когда потолок немного определился со своим положением, Меган осторожно повернула голову. Она лежала на высокой кровати, укрытая узорчатым, почти невесомым покрывалом и окруженная подушечками разных размеров и форм. Комната, в которой Лоу проснулась, была ей незнакома. Стены сплошь увешаны коврами и задрапированы пестрыми яркими тканями, на столике рядом с кроватью богато инкрустированный подсвечник с цветными свечами, от ароматного дыма которых кружилась голова. На противоположной стене висело большое зеркало в серебряной оправе. Опершись на дрожащие руки, девушка села на постели и взглянула на свое отражение.
О Небо, что она там увидела!
Крик ужаса вырвался из ее груди, она на несколько секунд зажмурилась, прочла «Отче наш» и вновь открыла глаза. Наваждение не исчезло.
Из глубины мутноватого стекла на нее смотрела незнакомая женщина с длинными волосами, переливающимися в неверном свете свечей всеми оттенками рыжего. Меган никогда не красила волосы, считала это дурным тоном и даже представить себе не могла, что будет выглядеть именно так. Дрожащей рукой она провела по шелковистым прядям и вздрогнула: равнодушная гладь зеркала отразила длинные, поблескивающие алым ногти. Торопливо выпутавшись из мгновенно ставшего тяжелым покрывала, девушка стремительно подошла к зеркалу, отметив краешком сознания, что каждое движение отдается неприятной болью в коленях. Разглядывая незнакомое лицо, золотистого драконы на плече, с которого сползла почти прозрачная рубашка, она почувствовала, как кровь отливает от щек. Женщина в зеркале побледнела почти до синевы, зеленые глаза наполнились слезами.
- Проснулась, голубушка? Вот и славно! - скрипучий голос за спиной заставил Меган вздрогнуть и стремительно обернуться. В распахнутых дверях стояла невысокая фигура, и голос явно принадлежал ей. – А то я думаю: что-то заспалась моя красавица.
Фигура быстро просеменила к прикроватному столику, что-то с грохотом водрузила на него, потом шагнула к стене и дернула за одну из драпировок. Яркий солнечный свет заставил Лоу торопливо зажмуриться. Когда она вновь открыла глаза, перед ней стояла маленькая полная пожилая женщина и, улыбаясь всем своим морщинистым лицом, протягивала ей поднос с высоким бокалом, наполненным розоватой жидкостью, и маленькой тарелочкой с горстью разноцветных шариков.
- Давай, голубушка, пей скорее отвар и пора собираться, чай, сегодня в агентстве приемный день, - шмыгнув носом, сообщила старушка.
Машинально взяв в руки бокал, Меган поморщилась, когда ее яркие ногти звякнули о стекло, и принюхалась: пахло шиповником. А старушка ухватила тарелочку с разноцветными шариками и ткнула ее почти под нос Лоу. Она мысленно вздохнула, высыпала в рот шарики и запила их довольно приятным напитком. Едва бокал вернулся на поднос, как послышался частый стук каблуков, и в комнату влетела высокая светловолосая девица в совершенно неприличных обтягивающих штанишках и коротенькой, обнажающей живот блузочке. Она кивнула и затараторила, преданно глядя Меган в глаза:
- Госпожа Лика, быстрее, через десять минут пожалует первый клиент, вы же договаривались о встрече, неужели забыли?
Выпалив это скороговоркой, девица нырнула за одну из портьер, которая прикрывала еще одну дверь, и закричала уже оттуда:
- Как вы будете сегодня выглядеть? Шикарно или очень шикарно?
- Конечно же, очень шикарно! – заорала в ответ старушка, заставив Меган вздрогнуть.
Девица появилась в комнате, держа в руках что-то невесомое и до невозможности яркое. Не смея сопротивляться, Меган позволила этим двум женщинам одеть себя, нанести на лицо макияж, сделать прическу. Пока они ловко колдовали над ней, она немного пришла в себя. Что ж, в свою бытность на службе Ее Величества ей приходилось попадать в разные ситуации. Попробуем и из этой выпутаться. Внимательно слушая, о чем щебетали эти столь разные особы, Меган выяснила, что она, оказывается, волшебница, более того, владелица детективного агентства. Старушка – Дарья, девица – Ульяна. Язык, на котором говорили женщины, совершенно не знаком Лоу. Она это отчетливо осознавала и все же понимала все, о чем без умолку, как сороки, трещали ее помощницы.
«А смогу ли я сама говорить на их языке? И что будет, если выяснится, что не смогу?» - в груди стало холодно, сердце болезненно сжалось.
А помощницы, между тем, с удовольствием оглядели дело рук своих и подвели Меган к зеркалу, явно ожидая похвалы. Новоиспеченная волшебница обреченно подняла глаза и отпрянула: яркая, роковая женщина-вамп в упор глянула на нее из зазеркалья.
- Иди уж, иди, ишь, глаз оторвать от себя не может, двести пятьдесят на днях стукнет, а она все молодится, - проворчала Дарья, заботливо поправляя браслет на правом запястье «хозяйки» и подталкивая ее к двери, за которой уже скрылась Ульяна.
« Двести пятьдесят! - мысленно ахнула Меган, спускаясь по витой лестнице. - То-то у меня каждая косточка ноет. И угораздило же меня…Но как?! Как?!»
Помещение агентства оказалось скучной комнатой, в которой кроме трех письменных столов, небольшого шкафа и маленького диванчика самой приметной деталью было большое зеркало, с которого Ульяна сдернула темное покрывало, как только Меган переступила порог.
- Что же вы, госпожа Лика, - укоризненно проговорила девица, оглянувшись на застывшую в дверях «хозяйку», - активируйте же портал. Клиент вот-вот должен появиться.
«Вот оно…начинается», - мысли Меган в панике заметались, она беспомощно оглянулась, прикидывая, где же выход.
В это время Ульяна и уже устроившаяся за своим столом Дарья понимающе переглянулись, и молодая помощница протянула новоиспечённой хозяйке пожелтевший свиток. Развернув его трясущимися руками, «волшебница» перевела дыхание и, пробежав взглядом написанные витиеватым почерком строки, произнесла дрогнувшим голосом:
Солнце, небо, земля и огонь,
Мчится по миру времени конь,
Соединяет дороги, пути,
Открою портал мановеньем руки…
И едва она слегка шевельнула пальцами левой руки, как почувствовала, что золотистый дракон на предплечье взмахнул крыльями, зеркало засветилось изнутри серебристым светом, по комнате прошелся легкий ветерок, а в глубине матового до селе стекла отразилась комната, уставленная тяжелой мебелью.
Ульяна торопливо подтащила кресло, Меган опустилась на мягкое сиденье, выпрямив спину и сжимая на коленях дрожащие пальцы. Она не понимала, что происходит, но интуитивно ощущала страх, почти ужас. В комнате, отразившейся в зеркале, было довольно темно, лишь отблески огня из камина освещали одиноко стоящее пустое кресло.
- Осталось пара секунд, - прошептала за спиной Меган Ульяна. – Я сразу же заполняю договор?
Вопрос застал «волшебницу» врасплох. Но она собралась с мыслями и кивнула, надеясь, что помощницы сами знают, что делать. В себе же она вовсе не была уверена.
В зазеркалье между тем началось какое-то едва уловимое движение. Над креслом прямо в воздухе возникло белое облачко. Оно клубилось, разрасталось и, наконец, приняло вид сидящего в свободной позе джентльмена в высоком цилиндре, сюртуке и охотничьих сапогах. Полупрозрачный господин вежливо склонил голову и заговорил рокочущим басом:
- Госпожа Милолика, мы счастливы, что вы согласились выслушать нас. О вашем агентстве ходят только самые благоприятные слухи, а ваши таланты в области магии выше всяческих похвал. Дело в том, что последние несколько месяцев кто-то тревожит духов, заставляя их покидать свои жилища и выполнять самые невероятные поручения и требования. Мы пытались самостоятельно расследовать, кто же осмеливается на подобные непотребства. Выяснить удалось только то, что магические ритуалы происходят на кладбище, расположенном в непосредственной близости к вашему дому. Мы несколько раз устраивали засады, но злоумышленник хитер и не появлялся на месте преступления, когда его ожидали. Мы предположили, что преступник – маг, и не из самых слабых.
За спиной Меган слабо охнула Ульяна, продолжая деловито стучать по клавишам пишущей машинки. За соседним столом горестно завздыхала Дарья. А призрак продолжал:
- Предвижу ваш недоуменный вопрос, госпожа Милолика, почему же мы не поставим магическую ловушку-манок. В том-то и дело, что мы ставили ее уже дважды. Обращались к волшебникам с очень высокой репутацией, заплатили немалую сумму, но, увы, злоумышленник не попал в расставленные сети. Остается последняя надежда – на вас. Надеюсь, мы можем рассчитывать на подобную услугу с вашей стороны?
В агентстве повисла тишина, нарушаемая только клацаньем клавиш да бормотанием Дарьи, торопливо перелистывающей пожелтевшие страницы огромного фолианта. Меган мысленно перекрестилась, глубоко вздохнула и произнесла твердым голосом:
- Надеюсь, наши расценки вам известны?
- О, не сомневайтесь, госпожа Милолика, мы вполне кредитоспособны, - полупрозрачный господин в зазеркалье уверенно качнул цилиндром.
Рядом с креслом «волшебницы» возникла Ульяна со стопкой исписанных листов в руках. Правильно истолковав ее взгляд, Меган взяла договор и, шагнув к зеркалу, протянула бумаги навстречу полупрозрачной руке. Через несколько томительных минут, за которые самозванка успела продрогнуть до костей, бумаги вернулись обратно. Меган облегченно вздохнула. Похоже, переговоры она не провалила. И тут призрак неожиданно снова заговорил:
- Позвольте, госпожа Милолика, отдать должное вашей красоте.
Полупрозрачная рука снова потянулась к ней навстречу, Меган ничего не оставалось делать, как протянуть в ответ свою. Обжигающее холодом прикосновение заставило «волшебницу» содрогнуться всем телом. Призрак растворился в темноте, портал погас, а Меган стояла, прижимая к груди букет белых лилий.
- Фу, а цветочки-то, небось, с кладбища, - проворчала Дарья, отбирая у Меган цветы и брезгливо засовывая букет в мусорную корзину. – Иди-ка ты, матушка, отдохни. Что-то на тебе лица сегодня нет, чай, опять плохо спала, а ночью еще и на кладбище тащиться. Заклинанье нужное я отыскала, так что не думай даже об этом.
Вечерняя заря, залившая полнеба, медленно гасла, когда Меган очнулась от тревожного тяжелого сна. Она безропотно выпила все таблетки, что принесла ей Дарья, съела ужин, поплескалась в ванне (вот где благодать-то), натянула темные штаны (Ульяна сказала: «джинсы»), черную узкую блузку с высоким воротом («водолазка»…ужас-то какой) и черный кожаный сюртук («куртка»…до чего же она дошла!). Волосы заплела в тугую косу и спрятала под черный платок. Черные же перчатки довершили наряд. С отвращением глянув на себя в зеркало, Меган вслед за Ульяной покинула дом, предварительно заглянув в магическую книгу, заботливо подсунутую бабкой Дарьей. Вот и пригодилась память, натренированная годами службы в разведке Ее Величества.
У кладбищенских ворот она замешкалась. Темнота сгущалась стремительно, на расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно. Но Ульяна шустро бежала впереди, помахивая фонарем. Меган передернула плечами и прислушалась. Стояла глухая тишина. Даже ночных птиц не было слышно. Она вздохнула и осторожно, нащупывая ногой дорогу, двинулась вперед.
Пробираясь мимо могил, Меган невольно косилась на памятники и кресты, вздрагивая от малейшего шороха. Опять болезненно сжалось сердце. Нет, не от страха. Просто ощущение того, что она не там, и все вокруг не так и не то, холодком пробежало по телу и заполнило душу.
Ульяна поджидала «волшебницу» у мраморного надгробья в виде склонившегося в скорбном поклоне ангела. Помощница осветила фонарем овальную табличку с фотографией, на которой красовался важный мужчина в высоком цилиндре. Меган понимающе кивнула и, мысленно перечитав нужное заклинание, приступила к ритуалу.
Зачерпнув горсть сухой земли, «волшебница» высыпала ее на могилу, нараспев выговаривая заклинание:
Прах к праху, пыль к пыли,
Не думайте, что вас забыли,
Изволь явиться сей же час
Тот, кто посмел тревожить нас.

Потом, стремительно разведя руки в стороны, Меган соединила их с громким хлопком. Тихий воздух задрожал, загудел, как натянутая проволока, потом все стихло. Ульяна подхватила разом обессилившую работодательницу под руку и, светя фонарём под ноги, повела ее к воротам. Самозванка облегченно вздохнула: наконец-то они покинут это жуткое место. Не тут-то было. Не доходя до ворот, помощница нырнула в кусты, увлекая за собой «волшебницу» и, устроившись у покосившегося надгробья, приготовилась ждать.
В этот момент тучи разошлись, выглянула полная луна, освещая окрестности, и высокая сухопарая фигура в бесформенном балахоне, появившаяся в воротах, видна была затаившим дыхание детективам, как на ладони. Человек, нервно озираясь, быстро прошел мимо. Ульяна вскочила на ноги, Меган, тихонько охнув от боли в спине, тоже поднялась, вглядываясь в темноту. В этот момент в глубине кладбища вспыхнули белые огни. Они медленно двигались, образуя круг. Послышался глухой вскрик, топот ног, а затем жуткий, нечеловеческий вой. Так мог кричать смертельно раненый зверь…или всё же человек? Меган ахнула и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она зажала руками рот, подавляя крик, и бросилась со всех ног к воротам. Ульяна спешила за ней.
У крыльца дома, в котором располагалось агентство, перепуганные детективы остановились и несколько минут смотрели в сторону кладбища, над которым продолжали отсвечивать белые сполохи.
- Зато контракт выполнен, - дрогнувшим голосом проговорила Ульяна.
Меган кивнула, и женщины, не сговариваясь, поднялись на крыльцо.
Уже устроившись под одеялом, самозваная волшебница подумала, что никогда еще в ее жизни не случалось столько странных событий в один день.
***
Старое полуразрушенное здание, скорее всего, промышленное, нависало над Меган угрожающей грудой закопченных кирпичей. Поправив рыжую непослушную прядку, в очередной раз выскользнувшую из-под платка, новоявленная волшебница запрокинула голову, недоумевая про себя, что она здесь делает.
Сегодня утром, проснувшись в очередной раз в чужом доме и чужом теле, Меган не могла отделаться от гнетущего беспокойства, которое сосало ее изнутри, не давало возможности собраться с мыслями. Нацепив на себя вчерашнюю одежду (чувство брезгливости благополучно промолчало), она выскользнула из дома и побрела, куда глаза глядят.
Ноги принесли ее на огромный пустырь, в глубине которого и маячило уродливое здание.
- Боже мой, что я здесь делаю?! Странный мир, странное тело, странное чувство, как будто что-то меня манит, выматывая душу, выпивая все соки! – ломая руки, неожиданно воскликнула девушкаи внутренне ахнула.
Неужели это она? Нет…этого не может быть… Она недоуменно оглядела сцепленные пальцы, осторожно разжала их и снова взглянула на здание. На этот раз оно показалось Меган гораздо приветливее. Она почувствовала странное волнение, как будто там, внутри, ее ждет долгожданная встреча. Не успела Лоу опомниться, как уже стояла на высоком полуразрушенном крыльце и тянула на себя тяжелую железную дверь. Едва она переступила высокий порог, как по коже пробежал холодок, сердце бешено застучало, ладони вспотели. Преодолевая головокружение, девушка глубоко вздохнула, облизнула пересохшие губы и двинулась по длинному тёмному коридору, поминутно спотыкаясь о наваленный под ногами мусор.
Поворот, еще один – и вот ее взору открылась квадратная комната, освещенная едва проникающими внутрь сквозь плотно заколоченные окна тоненькими лучами дневного света.. Подождав, пока глаза привыкнут к полумраку, Меган огляделась. Никакой мебели, на полу битый кирпич…и только тёмный силуэт в углу выдавал чьё-то присутствие. Дыхание перехватило. Девушка сделала шаг вперед, потом другой. Тень шевельнулась, и взору взволнованной «волшебницы» открылось восхитительное зрелище: прекрасный молодой человек сидел на полу, сгорбившись, обхватив руками колени и, казалось, дремал. Меган сделала еще шаг вперед, чувствуя умиление и восторг. Она жадно разглядывала спокойное лицо с закрытыми глазами, поражаясь, как она жила до сих пор, ни разу не видя эту серую блестящую кожу, тонкие бескровные губы, жесткие темные волосы…
Под ногами покатился камень, ударяясь о битое стекло. Молодой человек медленно открыл глаза. Что это был за взгляд! Обволакивающий, манящий, страстный…
Меган сглотнула и, с трудом вытолкнув сквозь мгновенно пересохшее горло слова, спросила:
- Кто ты?
Незнакомец, одновременно с ней задав тот же самый вопрос, медленно поднялся. Девушка затрепетала, разглядывая стройную фигуру. Ей очень, очень хотелось дотронуться до него. Желание было настолько сильным, что «волшебнице» пришлось сделать усилие, чтобы не кинуться к таинственному красавцу. Она качнула головой, чувствуя, как предательская рыжая прядь снова выскользнула из-под платка, и пробормотала еле слышно:
- Я…я не знаю…
Ее почему-то не удивило, что и незнакомец произнес те же слова. Она не обратила на них внимание, так как наслаждалась звуками голоса. Внезапно смутное беспокойство вкралось в заполняющий душу «волшебницы» восторг. Она поежилась и, чтобы осознать, что же все-таки произошло, опустила глаза и похолодевшими пальцами попыталась справиться с непослушной прядкой.
Когда же Меган вновь подняла глаза, незнакомец неожиданно оказался очень близко. Он странно посмотрел на девушку и протянул к ней руки. Теплая волна счастья побежала от сердца по каждой жилочке, пальцы Лоу мгновенно потеплели, она протянула их в ответ, и тут увидела длинные скрюченные когти парня. Сердце пропустило удар, а когда застучало вновь, липкий ужас начал расползаться в груди. Она торопливо шагнула назад и подняла руки, защищаясь. Пальцы непроизвольно сложились в странную фигуру, и из ладоней вырвался сноп голубовато-белого пламени, ударивший прямо в грудь незнакомца. Тот отлетел к стене, гулко стукнувшись о кирпичную кладку.
Меган замерла в ужасе от содеянного. Не понимая, что же происходит, она зажмурилась на мгновение, а когда открыла глаза, перед ней предстала душераздирающая картина. Человек у стены корчился в судорогах, его тело выгибалось дугой, менялось на глазах. Из груди девушки вырвался пронзительный крик. Она сделала шаг назад, затем другой, упала на спину, но тут же вскочила, чтобы замереть в ужасе: незнакомец исчез, а у стены медленно расправляла крылья большая…птица? Нет!!!! Летучая мышь!!!!
Меган взвизгнула и бросилась прочь, не разбирая дороги. Она бежала, спотыкаясь, отталкиваясь руками от неожиданно возникающих перед ней стен, перепрыгивала через ступеньки возникавшей ниоткуда лестницы, а в голове билась мысль: «За что? Почему?»
Куда делось счастье и волнение, так приятно будоражившее ее? Ужас, животный ужас заполнил все тело самозваной волшебницы. За спиной в некотором отдалении послышалось хлопанье крыльев. Меган снова вскрикнула, пытаясь двигаться быстрее, свернула в очередной коридор, споткнулась и плашмя упала на груду битого кирпича. Хлопанье крыльев приближалось. Поднимаясь, «волшебница» нащупала рукой что-то гладкое и непроизвольно сжала пальцы.
«Мне не сбежать», - с тоской подумала она и машинально глянула на находку, оказавшейся обломком какой-то деревяшки. Затем резко обернулась и шагнула навстречу стремительно приближающемуся врагу. Вот уже можно различить маленькую тупорылую морду с оскаленными мелкими зубами.
«Боже мой, что же я делаю!»
Тяжелая палка взлетела в воздух и с глухим стуком врезалась в злобно сверкающие глазки. Мышь придушенно пискнула и рухнула на кирпичную крошку. Меган, разом обессилев, выронила палку и на трясущихся ногах добралась до поворота. То, что она увидела, вселило в сердце отчаянную надежду. В конце темного коридора зиял светло-серый провал.
«Окно! Там – открытое окно! – неизвестно откуда взявшиеся силы буквально понесли Меган вперед. – Только бы успеть! Только бы не упасть!»
Неизвестно, почему, но девушка была уверена, что стоит ей покинуть здание, как она будет в безопасности. Светлый прямоугольник окна стремительно приближался. Сделав неимоверное усилие, Меган прыгнула вперед, схватилась руками за узкий подоконник и буквально вытолкнула тело наружу.
***
Узкая тропинка долго петляла по бесконечному полю, пока неожиданно не уперлась в живую изгородь. Плотный туман скрадывал окружающие звуки, но Меган отчетливо услышала колокольный звон. Печально-требовательный, чуть надтреснутый звук заставил сердце вздрогнуть и болезненно сжаться. Не может быть! Хотя…после пережитых за эти дни треволнений она ни в чем не могла быть уверена. Если прыгаешь в окно заброшенной фабрики, спасаясь от кровожадной летучей мыши, и оказываешься на куче соломы в конюшне замка, то почему бы тропинке не вывести ее к приюту, в котором она прожила 18 лет своей жизни?
Меган провела рукой по волосам, чувствуя под пальцами застрявшие в прядях соломинки, и решительно толкнула калитку. Как она и ожидала, та оказалась незапертой. Разумеется, в эту часть сада никто никогда не ходил, и когда маленькая сирота обнаружила это убежище, то была неимоверно счастлива. Теперь иногда можно было побыть по-настоящему одной, скрыться от глаз назойливых сестер, которые, казалось, были вездесущи. Они постоянно находили детям очередное занятие, совершенно не считаясь с их желаниями. К тому же Меган никак не могла найти общий язык с приютскими ребятами, слишком уж свежа была память о семье, любящих родителях, которые баловали малышку, любили ее нежно и всячески это демонстрировали. Как случилось, что девочка оказалась в приюте? Этот вопрос мучил Лоу много лет. Потом жизнь закрутила ее в водовороте событий, и она перестала задумываться об этом. Лишь иногда, как сейчас, болезненно сжималось сердце.
Тропинка обогнула кусты сирени, мокрые от росы, и вывела Меган к старой скамье. Маленькая девочка в темном платье с черным бантом на затылке сидела на чуть влажноватой доске и покачивала ногой в грубом башмаке. Бледное личико мрачное, сосредоточенное. Тонкие губы сжаты. Между бровей залегла глубокая складка. Меган проследила за взглядом ребенка. Напротив скамьи, под высоким деревом, неопрятной кучей высился муравейник…вернее, бывший муравейник. Кто-то разорил его, безжалостно растоптав.
У Меган закружилась голова. Она помнила этот муравейник. Очень хорошо помнила…
Едва первые лучи солнца проникали сквозь узкие высокие окна в спальню, маленькая сирота просыпалась, почти бесшумно одевалась и, с трудом справляясь с тяжелыми дверями, спешила в сад. Там, у старой скамьи, под высоким деревом, отбрасывающим узорчатую тень, девочка присаживалась на корточки и с упоением наблюдала за жизнью муравьев. Большой муравейник, похожий на островерхую пирамиду, она обнаружила несколько дней назад, и с тех пор все ее мысли были связаны с копошащимися деловитыми малышами. Меган очень быстро научилась различать их, некоторым дала имена, наблюдала за деловитыми рабочими, которые тащили в муравейник веточки, соломинки, жучков, червячков. Переживала, когда чуткие солдаты отбивали атаки посторонних муравьев. Затаив дыхание, следила за поединком отважных воинов и огромной осы, попытавшейся проникнуть в эту, казалось бы, неприступную крепость.
Дни девочки наполнились смыслом. Даже придирки и наставления монахинь перестали раздражать. Она стала чаще улыбаться и перестала тоскливо плакать по ночам. Пока не наступило это утро…
Малышка на скамье всхлипнула, сердито потерла кулачком глаза и сплела на коленях пальцы. Губы ее беззвучно шевелились. Меган знала, что за слова рождаются на ее языке: «Никогда, никогда я не пожалею ни одного человека. Никогда, никогда никого не полюблю. Люди злы и жестоки. Я тоже буду такой!».
Вот оно… Вот оно, то самое решение, которое изменило жизнь маленькой Меган. Равнодушие, с которым будущая убийца будет совершать как добрые, так и злые поступки, завладело ее душой именно в этот момент. Ветка сирени качнулась, осыпав притаившуюся за кустом женщину холодными каплями. Девочка на скамейке оглянулась. Лоу глубоко вздохнула и шагнула вперед.
- Здравствуй, Меган, ведь тебя так зовут? Не удивляйся, я все о тебе знаю. Даже то, о чем ты сейчас думаешь. Ты приняла решение, очень важное, возможно, самое важное в твоей такой еще недолгой жизни. Я попробую уговорить тебя отказаться от него. Нет-нет, не упрямься, я не буду требовать и настаивать. Я просто расскажу тебе одну историю.
Представь себе муравейник. Да-да, такой же, как тот, за которым ты наблюдала все эти дни. Только очень большой. И живут в нем не маленькие насекомые, а люди. Такие же, как ты, или я, или Уильям и Дик, которые сегодня утром растоптали твоих маленьких друзей. Нет, не со зла. Просто по глупости, из озорства. Они, конечно, не подумали, что уничтожают целый мир. Для них это была просто веселая шутка. Но ты…ты ведь шутить не собираешься, верно? Ты собираешься им мстить. Им и многим-многим другим. Ты собираешься растоптать людской муравейник. Пусть не сразу, но ты попытаешься это сделать. Ведь так? Ты хочешь уничтожить целый мир. И, скажу тебе, это вполне возможно. Ведь муравейники так хрупки. Их легко разорить.
Скажи, малышка, тебе не страшно? Вижу, что нет. Не отворачивайся, посмотри на меня. Да, ты тверда в своем решении. Что ж…ты повзрослеешь, это произойдет очень скоро, поверь мне, и будешь убивать людей. Да, не случайно, не против своей воли, а потому, что так тебе будет велеть долг. Ты сама, сознательно выберешь свой путь. Вернее, уже выбрала. Твое сердечко уже готово быть безжалостным.
Меган, миленькая, я не хочу, чтобы ты стала виновна в гибели целого мира. Чем же ты тогда лучше этих глупых мальчишек? Дай мне руку. Неужели ты боишься? Ты, решившая отомстить всему миру? Какие у тебя холодные пальцы. Тебе страшно? Может быть, ты все же передумаешь? Мир так прекрасен. И люди…люди тоже могут быть прекрасными, добрыми, щедрыми. Ты обязательно встретишь таких. Что же ты качаешь головой? Не веришь. Ну, разумеется, ты никому не веришь. Тебя предали все…сначала родители, потом твои друзья-муравьи…они ушли, а ты осталась один на один с этим миром…я понимаю, Меган, но не согласна с тобой.
Ох…прости…я поранила тебе палец. Откуда взялась эта булавка? Неужели портниха забыла вынуть из манжеты? Да-да…я обманываю…ты ведь поняла уже, правда? Это не просто булавка. На ее острие яд. Ты сейчас заснешь, Меган, и больше не проснешься. Людской муравейник останется цел. Прости, но я имела право принять такое решение…ведь я – это ты… Не бойся, малышка, я засну вместе с тобой, а вместе – не страшно, уж ты поверь….
***
Лестница была длинная, с широкими неровными ступеньками. Меган поднималась, не чувствуя усталости, монотонно отсчитывая уже вторую сотню шагов. Лестница, казалось, висела в пустоте. По крайней мере, слева и справа клубился клочковатый белесый туман, а впереди только ступеньки. Интересно, а если просто остановиться, сесть на ступеньку и закрыть глаза, то будет она тут сидеть целую вечность?
Еще через пятьдесят ступенек (да-да, она продолжала считать, потому что мыслей в голове почти не было) прямо перед ней из сгустившегося темного облака материализовалась дверь. Деревянная, крепкая, с ручкой-кольцом. Меган замерла на мгновение, потом осторожно обошла её. За ней все так же уходил в туманную высь бесконечный ряд ступеней. Идти дальше? Или дернуть за кольцо?
Раздумья были недолгими. Она глубоко вздохнула (оказывается, она дышит, как ни странно) и потянула на себя кольцо.
Калейдоскоп красок, какофония звуков, смесь разнообразных запахов обрушились на нее. Меган зажмурилась и зажала ладонями уши.
- Так-так, кто это к нам пожаловал? – рокочущий насмешливый баритон заставил ее отнять руки от ушей и открыть глаза.
В вольтеровском кресле у пылающего камина уютно расположился рыжебородый джентльмен в вечернем костюме. Качнув ногой в лакированом штиблете, он приложился губами к огромной сигаре и выпустил в воздух клуб ароматного дыма. Его светлые глаза с затаенной насмешкой разглядывали Меган.
- Какая миленькая, - жесткий женский голос заставил девушку вздрогнуть.
На плюшевом диванчике слева от камина восседала изящная брюнетка в алом платье. Она вертела в пальцах пузатый бокал, наполненный золотистой жидкостью, и равнодушно встретила взгляд Меган.
- Очередная богиня, - устало пробасил кто-то за её спиной.
Она торопливо оглянулась: у карточного стола, затянутого зеленым сукном, пристроились двое: вальяжный господин в очках и небрежно одетый тощий джентльмен. Они мельком глянули на Меган и вернулись к прерванной партии.
- Скажите спасибо, что на этот раз мы оказались не в овчарне или портовой забегаловке. Да и не в борделе, - многозначительно припечатала высокая леди, затянутая в темно-синее платье. Она отложила книгу в отсвечивающем золотом переплете, поправила на безупречном носу очки и поднялась с кожаного дивана, примыкавшего к огромному книжному шкафу. – По всем моим ощущениям, это – Английский клуб.
Пятеро обитателей комнаты разом хмыкнули и принялись беззастенчиво разглядывать Меган. Та почувствовала, как кровь прилила к щекам, а на лбу выступили капельки пота.
- Ну, деточка, не стоит смущаться, - проворковала брюнетка, отставляя бокал и тоже поднимаясь. – Мы рады приветствовать новую богиню.
- Но…я вовсе не богиня, - смогла, наконец, справиться с волнением Меган. – Прошу прощения, но я ничего не понимаю.
Услышав, как беспомощно звучит ее голос, она внутренне застонала.
- Вот как, - кивнул рыжебородый, выбрался из кресла и дернул витой шнур, висевший слева от камина.
Где-то вдалеке мелодично звякнул колокольчик, потом дверь распахнулась, и на пороге возник человек во фраке с подносом, на котором сверкал хрустальный бокал.
Двое у ломберного стола отложили карты и тоже поднялись. Окруженная со всех сторон этими странными людьми, Меган почувствовала панику. Больше всего ей хотелось убежать, спрятаться, хотя бы закрыть глаза. В воздухе буквально повисло ожидание…чего? Что ждут от нее эти люди? Что она должна сделать?
Человек во фраке с легким поклоном приблизился к девушке, жестом предложив принять бокал. Она пригляделась: тот был наполнен бесцветной жидкостью.
- Но..я вовсе не хочу пить, - пробормотала Меган, стараясь оттянуть неизбежное.
- И не надо, голубушка, - высокая дама сверкнула очками. – Просто дотроньтесь до бокала.
Окружающие ободряюще закивали, а худой джентльмен даже кривовато улыбнулся, стараясь изобразить дружелюбие. Лоу, поколебавшись еще несколько мгновений, протянула руку и коснулась пальцем края бокала. Бесцветная жидкость помутнела, потом пришла в движение и начала стремительно менять цвет: алый, изумрудный, золотистый, черный, грязновато-серый…Отдернув руку, Меган заворожено наблюдала, как все цвета, перемешиваясь, закружились, образуя воронку. Раздался всеобщий вздох не то изумления, не то восхищения, не то ужаса, а бокал, между тем, оказался наполнен многослойным напитком.
Человек во фраке поклонился, осторожно поставил поднос на карточный стол и удалился, прикрыв за собой дверь. Повисла тягостная тишина. Меган, наконец, оторвала взгляд от бокала и обернулась к хозяевам. Те не спеша вернулись на свои места: дамы опустились на диваны, игроки сели у стола, рыжебородый погрузился в кресло. Одна Лоу осталась стоять, как ученица, не знающая ответ на заданный строгим учителем вопрос.
Рыжебородый вновь приложился к сигаре, несколько мгновений наблюдал за тающим в воздухе дымом, потом кашлянул и задумчиво протянул:
- Не богиня, действительно…
- Надо же, вот не чаяла когда-нибудь узреть подобное, - брюнетка лениво потянулась и откинулась на плюшевую спинку дивана.
- Все когда-нибудь случается в первый раз, - вальяжный картежник поправил очки и небрежно сделал ход
- Ну, это весьма спорный вопрос, - худой джентльмен скривился, как будто у него заныл зуб, и сердито задвигал бровями, разглядывая свои карты.
- Честно говоря, я совершенно сбита с толку, - Меган нетерпеливо дёрнула плечом. – Может быть, вы объясните? То я оказываюсь в чужом теле и занимаюсь всякими непотребствами, - она болезненно поморщилась, увидев ухмылку на лице худого, - я имею в виду магию, волшебство, - торопливо добавила она. – Потом убегаю от странного монстра, умеющего превращаться в летучую мышь. Потом вдруг опять возвращаюсь в свое тело, но оказываюсь в прошлом и вижу себя маленькой. И тут мне в голову приходит мысль, что я должна, убив саму себя, спасти мир…и вот теперь я здесь…так я умерла или не умерла? И если умерла, то что вообще происходит? И кто вы? И кто я?
- Ну, ну, остынь, - прервала горячую речь высокая дама. Она снова держала в руках книгу, на этот раз в пестром переплете. – Ты всего лишь Маятник…
- Всего лишь! - восхищенно хрюкнул худой, бросая на стол карты. – Так, самую малость!
Он залился визгливым смехом, потирая руки.
- Да, всего лишь! – твердо припечатала дама в синем платье. – Нет у нее силы божественной, как у нас. Нет и возможности исправлять содеянное. Но есть право выбора. И она должна будет им воспользоваться. И сие известно каждому из нас.
- Как заговорила-то, какой слог, сколько экспрессии, - вновь фыркнул худой, но тут же замолк под ледяными взглядами остальных.
Высокая дама поднялась и подошла к Меган.
- Мы – боги…у каждого своя вселенная, свой мир….мы караем и милуем, уничтожаем и создаем….всё, что пожелаем… А ты…ты можешь сделать только одно: уничтожить свою вселенную, чтобы заново возродилась жизнь, но уже совсем другая, или оставить всё как есть. Покарать или милостиво простить. Третьего, к сожалению, а, может, к счастью, тебе не дано…
Меган обвела взглядом пятерых богов…богов? Может быть, хотя верилось с трудом. Она вдруг почувствовала, как слабеют ноги, и тяжело опустилась на подвинутый вальяжным джентльменом стул. Они глядели на нее…сочувственно?... навряд ли…с затаенным торжеством?...возможно…с высокомерным презрением?...наверняка… Что же делать? Что?
И тут худой в очередной раз хохотнул, подскочил к Меган, схватил ее за руку и потащил за собой. Она еле успевала, спеша за ним вначале по длинному узкому коридору, потом по крутой лестнице, ведущей вниз. Наконец худой распахнул тяжелую железную дверь и втолкнул Меган в длинную пустую комнату, дальняя стена которой была задрапирована тяжелым занавесом. Он хлопнул в ладони, и яркий свет потух, занавес разошелся, открыв бездонную черноту, усыпанную маленькими искрами, которые мерцали, переливались, манили к себе и рождали благоговейный ужас в душе изумленной девушки.
- Вот, взгляни, это – самый лучший, самый необычный во всех существующих мирах тир! – ликующе воскликнул худой, выныривая из мрака у самого плеча Меган. – Вспомни, как ты любила стрелять в тире. А вот и прекрасная английская винтовочка, новенькая, но уже отлаженная, не дающая осечки.
Меган почувствовала в руках гладкую теплоту отполированного дерева и непроизвольно сжала пальцы.
- А теперь – вуаля! – еще один хлопок в ладони, и в мерцающей черноте перед Меган повисли цветные шарики. – Не правда ли, они совсем как елочные игрушки. Такие же яркие и такие же хрупкие. Покажи свою меткость!
- Ты не имеешь право подталкивать ее, - холодный голос заставил и Меган, и худого оглянуться. – Она должна сама принять решение. Маятник должен качнуться по своей воле.
Они все были здесь: брюнетка с бокалом, рыжебородый с сигарой, вальяжный в очках, высокая дама с неизменной книгой, на этот раз в кроваво-красном переплете. Несмотря на темноту, Меган прекрасно разглядела их напряженные позы и застывшие лица.
- Да, да, да, - торопливо затараторил худой, снова разворачивая Меган лицом к мишеням. – Она сама, сама, но надо же понимать и видеть, что она должна уничтожить или помиловать. Я только всё покажу и объясню. А потом мы сможем отправиться каждый по своим делам.
Молчание было ему ответом, и он, приободрившись, снова заговорил почти в самое ухо Меган:
- Вот, взгляни, какие милые шарики. Каждый шарик – мир, населенный живыми разумными существами…
- А почему они разных цветов? – пальцы, сжимавшие ствол винтовки, вспотели, и Меган по очереди вытерла ладони о юбку.
- О! Хороший вопрос! – худой шагнул вперед и ткнул пальцем в направлении красного мерцающего шарика. – Красные – это те, где постоянно идут войны, разные, большие и маленькие, справедливые и не очень. Посмотри, таких шариков очень много. Разумные в этих мирах убивают разумных. Не правда ли, прелестный цвет!
- Оранжевые – те миры, где власть принадлежит очень сильному, можно сказать, жесткому правителю, - вальяжный встал за спиной Меган, и она увидела, как в его очках вспыхивают яркие сполохи. – В них нет войн, потому что они уже не нужны. Все разумные здесь покорны единой воле, единой силе, единой власти.
- А вот эти, золотистые, взгляни, - на этот раз заговорила брюнетка, оторвавшись, наконец, от своего бокала, - они наполнены покоем. Всеобъемлющим и абсолютно бездумным. Разумные в этих мирах счастливы одним своим существованием, но совершенно равнодушны к другим. Им дела нет до трудностей и несчастий других. Зачем думать? Зачем переживать? Ведь это нарушит покой, равновесие…
- А розовые миры, - подхватил рыжебородый, - заселены существами, строящими свое счастье на несчастье других. Нет, они никого не убивают, не уничтожают, но, как вампиры, питаются горем, да что там горем, даже мелкая неудача соседнего мира вселяет в них безудержное счастье.
- А вот эти, голубоватые, сверкающие, наполнены холодным разумом, - почти прошелестела высокая дама, захлопнув свою книгу. – Только трезвый, холодный расчет, только твердые, неопровержимые знания ценятся в этих мирах.
- Попробуй, найди среди этих миров свой, тот, который взрастил тебя! - снова завопил худой, размахивая руками. – Этот, залитый кровью себе подобных, или этот, полный равнодушия и безразличия, или этот, пестующий покорность и страх? Будут ли эти миры и дальше безмятежно существовать? Подумай…у тебя только один выбор…только одно решение.
Он внезапно остановился, бессильно опустил руки и шагнул к остальным.
Меган оглянулась. Пятеро богов стояли в ряд, выжидающе глядя на нее. Она сглотнула и повернулась к ним спиной. Цветные шары висели в сверкающей темноте на фоне огромного маятника, который медленно качнулся сначала в одну, потом в другую сторону. Меган обвела взглядом миры, судьба которых была в ее руках, потом медленно подняла винтовку и прицелилась.
Щелк – в дребезги разлетелся красный шарик, щелк – желтый, щелк – розовый, щелк, щелк, щелк….
- Пусть исчезнет ненависть, злоба, равнодушие, зависть, жадность, холодный расчет, пусть мир, который возникнет взамен исчезнувших, будет наполнен существами, которые всего добиваются своим трудом, талантами, целеустремленностью, пусть они будут счастливы только тогда, когда рядом счастливы другие, пусть разум никогда не возьмет верх над чувствами, но пусть чувства всегда сопровождаются разумом, да будет так! – выкрикнула Меган, когда последний шар цветными осколками разлетелся в мерцающей темноте.
И тут же почувствовала, да, не увидела, а именно почувствовала, как, качнувшись в последний раз, замер огромный маятник.
***

Старый паровоз стоял под парами. Вереница голубых вагонов подмигивала чистенькими стеклами окон. Публика неторопливо прохаживалась по перрону и поглядывала на большие вокзальные часы, которые, покачивая огромным маятником, отмеряли последние минуты до отправления поезда.
Меган Лоу поудобнее перехватила ручку саквояжа и тоже бросила взгляд на часы. Успела. Конечно, её странное везенье в один прекрасный миг закончится, но сегодня оно не подвело. Высокие каблучки удобных дорожных ботинок постукивали по брусчатке, вуаль развевалась на ветру, подол практичного темно-синего платья так и норовил замедлить стремительные движения, и приходилось приподнимать его чуть выше приличного. Подходя к вагону, девушка столкнулась с мальчишкой-разносчиком. Тот считал ворон и налетел на нее, перевернув лоток. Оранжевые мячики апельсин запрыгали по перрону, и пострелёнок бросился их собирать.
Девушка замерла на мгновение, а потом, опустив на перрон саквояж, бросилась ловить яркие шарики. Когда она, запыхавшись, сунула в руки мальчишке охапку упоительно пахнущих апельсинов, за ее спиной присвистнул паровоз. Голубые вагоны тронулись и медленно покатили прочь.
Меган Лоу смотрела вслед и отчего-то улыбалась. За ее спиной по-прежнему раскачивался огромный маятник вокзальных часов.

Розоватые закатные лучи пробрались сквозь ветви деревьев, окружавших маленькое кладбище. Грэм вытер со лба пот, оперся на лопату и взглянул на крохотную искорку слева от заходящего солнца, которая хорошо была видна в наступающих сумерках. Когда стемнеет окончательно, блеск ее будет почти нестерпимым.
Он отвел взгляд, подравнял холмик, положил на него букетик первоцветов, потом, вздыхая, возложил цветы еще на четыре могилы. Отец, мать, жена, дочь…за неделю он потерял всю семью, а сегодня похоронил сына. Грэм снова глянул на яркую точку в небесах, проглотил горький комок и побрел по пыльной дорожке к дому.
В детской на полу были раскиданы игрушки, синее одеяло с веселыми гномами сиротливо свешивалось с кроватки. Грэм закрыл дверь и пошел по коридору мимо остальных закрытых дверей.
Чашка с горячим чаем не могла согреть ледяные ладони. Может быть, температура поднялась? Тогда скоро он встретится с родными…скорее бы… Он оторвал лист перекидного календаря. Завтра 25 марта 2063 года. Его день рождения. Сорок лет…думал ли он, что будет встречать этот день в полном одиночестве? Экран телевизора светился серым, приемник только потрескивал, Грэм ощутил себя единственным человеком во Вселенной…единственным. Он отставил кружку, вышел на крыльцо и присел на ступеньку. Солнце уже село, и прямо перед ним в потемневшем небе отчетливо была видна та самая искорка.
«Искра надежды», как называли ее в СМИ, когда десять лет назад началось строительство орбитальной станции. За ним следила, затаив дыхание, вся Земля. И он, Грэм, тоже следил, ведь именно с ней была связана надежда на жизнь его детей.
Над головой стали проступать звезды, среди которых станция очень быстро затерялась, но он знал, куда смотреть. Даже если небо покрывалось тучами, он безошибочно находил взглядом то место, где должна находиться она. Если бы его глаза могли излучать смертоносные лучи, от станции давно не осталось бы и следа. Но он ничего не может, не сумел уберечь свою семью…не сумел…
Поднялся ветер. Воздух наполнился шорохами. Это перешептывались листья реликтовых платанов. Грэм вернулся в дом, в котором жили его отец, и дед, и прадед. Этот дом, стоящий в роще огромных деревьев, которые видели закат Римской империи, стал для него последним убежищем, едва Космическая чума начала свое шествие по Земле. Да, шествие…
В тот год очень много писали и говорили о комете, которую астрономы прозвали «Самая яркая комета XXI века» задолго до появления на небосклоне. Ее можно было наблюдать рядом с Солнцем даже днем. Все и наблюдали, восхищались…И свою дочь, которая родилась как раз в эти дни, Грэм и его жена так и назвали – Брит…яркая… А потом пришла болезнь… Неожиданно поднималась температура, человек начинал задыхаться, на лице, подобно страшной маске, выступали красные пятна – и больной стремительно угасал. День-два, и все было кончено. Кто и когда назвал болезнь Космической чумой и связал ее появление с кометой? Грэм не помнил, да это было и не важно. С болезнью пытались бороться. Ученые даже сумели создать лекарство, но действие его оказалось краткосрочным. Заболевший человек шел на поправку, но не проходило и месяца, как симптомы возвращались, и он все равно умирал в страшных мучениях. Вот тогда-то и началось строительство орбитальной станции. «Искра надежды» должна была принять на борт детей. Здоровых детей, собранных из не зараженных еще районов. Это должно было стать надеждой человечества на выживание. Самые богатые люди планеты оплачивали строительство. Семь лет…семь долгих лет Космическая чума опустошала Землю, и все эти семь лет человечество не спускало глаз с неба, в котором стремительно рос ковчег…
Грэм включил на кухне свет, сел у окна и с упорством маньяка принялся крутить ручку приемника. Не может быть, чтобы на всей планете не осталось, кроме него, ни одного живого человека, не может быть.
- Почему же?
От вкрадчивого шепота волосы на затылке Грэма шевельнулись. Он медленно повернулся и оглядел пустую кухню. Почудилось. Слишком много он пережил, слишком много думает в последнее время. Это всего лишь стресс.
Он выключил свет, примостился на маленьком неудобном диванчике и закрыл глаза. Конечно, заснуть ему не удастся. Да он и не помнил, когда последний раз спал по-настоящему. Так, вываливался ненадолго из реальности, но тут же возвращался обратно. Вот и сейчас стоило ему закрыть глаза, как он видел тот день, когда его семья замерла перед экраном телевизора, наблюдая за стройными шеренгами детей в светлых комбинезончиках, поднимающихся по трапу в ракету. Грэм вглядывался в серьезные лица в надежде увидеть сына и дочь, попрощаться с ними еще раз. Три дня назад он сам отвез их в Брэкморт на пункт сбора, дождался заключения врачей, что они полностью здоровы, и уехал, терзаемый одновременно облегчением и тоской.
Целый день одна за другой стартовали ракеты, целый день дикторы торжественными строгими голосами расписывали прелести жизни на орбитальной станции, где все полностью автоматизировано, где умные машины будут следить за здоровьем, воспитанием и образованием детей, которые теперь единственная надежда на выживание человечества. Именно они смогут в будущем победить Космическую чуму, именно они и их потомки вновь заселят Землю.
Грэм поднялся, подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Какими же они были глупцами. Доверчивыми глупцами. Через несколько дней в эфир вышла никому не известная радиостанция, и срывающийся женский голос на весь мир прокричал, что их всех обманули. На станцию увезли не детей. Толстосумы, финансирующие строительство, создали для себя комфортабельное убежище. И теперь там, недоступные для чумы и гнева человечества, они смеются над глупцами, доверившимися им. Грэм не поверил. Конечно, не поверил. Он убеждал родителей и жену, что это наглая ложь, но всё же поддался на их уговоры и поехал в Брэкморт.
Стекло затуманилось от его дыхания, Грэм машинально провел по нему рукой и замер: на дорожке перед домом стояла высокая женщина. Несмотря на темноту, он прекрасно видел мешковатый серый балахон, широкополую шляпу, ниспадающие из-под нее светлые волосы, а вместо лица – носатую маску, напоминающую клюв птицы. Что за…? В последние годы ни разу ни один посторонний не забредал в олеандровую рощу. Расположенная достаточно далеко от городов и поселков, она стала для его семьи идеальным убежищем в это страшное для человечества время. Родители Грэма жили здесь всю жизнь. Отец изучал и оберегал реликтовые деревья, мать выращивала цветы и копалась в огороде. Они редко покидали свою гасиенду, как в шутку называл дом отец. Запасы продуктов изредка пополнялись, да и Грэм, наезжавший сюда пару раз в месяц, всегда привозил достаточно много банок, коробок, мешков и мешочков, зная, как не любят старики сами выбираться в город. Когда он с женой и дочерью сбежали сюда от чумы, тоже привезли с собой солидный запас. Правда, иногда Грэм все же ездил в Брэкморт, но с тех пор, как привез оттуда растерянных детей, не покидал рощу. И никто к ним не приезжал и не приходил. Никто.
Он вышел на крыльцо. Непрошенная гостья не померещилась. Все так же белела в темноте маска, слегка колыхались серые одежды. Грэм облизнул пересохшие губы, но так и не сумел задать очевидный вопрос. А женщина прошла мимо него и присела на ступеньку, показав жестом, что ждет того же и от него. Грэм подчинился. Так они сидели в тишине несколько томительных минут, пока тучи, покрывающие небо, не разошлись и взгляд Грэма привычно не уткнулся в маленькую яркую искру. И в этот момент зазвучал мягкий женский голос:
- Уже давно опустошала страну Красная смерть. Ни одна эпидемия еще не была столь ужасной и губительной. Кровь была ее гербом и печатью – жуткий багрянец крови! Неожиданное головокружение, мучительная судорога, потом из всех пор начинала сочиться кровь - и приходила смерть. Едва на теле жертвы, и особенно на лице, выступали багровые пятна - никто из ближних уже не решался оказать поддержку или помощь зачумленному. Болезнь, от первых ее симптомов до последних, протекала меньше чем за полчаса.
Но принц Просперо был по-прежнему весел - страх не закрался в его сердце, разум не утратил остроту. Когда владенья его почти обезлюдели, он призвал к себе тысячу самых ветреных и самых выносливых своих приближенных и вместе с ними удалился в один из своих укрепленных монастырей, где никто не мог потревожить его. Здание это - причудливое и величественное, выстроенное согласно царственному вкусу самого принца, - было опоясано крепкой и высокой стеной 'с железными воротами. Вступив за ограду, придворные вынесли к воротам горны и тяжелые молоты и намертво заклепали засовы. Они решили закрыть все входы и выходы, дабы как-нибудь не прокралось к ним безумие и не поддались они отчаянию. Обитель была снабжена всем необходимым, и придворные могли не бояться заразы. А те, кто остался за стенами, пусть сами о себе позаботятся!
- «Красная маска смерти», - Грэм почувствовал, как его голос предательски задрожал. – Я читал этот рассказ По.
- Мудрецы прошлого прекрасно видели будущее, - незнакомка качнула белым клювом. – Ты помнишь, что было дальше?
- Красная смерть добралась до Принца и его приближенных, и никакие стены и запоры не остановили ее. А сейчас… - он с ненавистью посмотрел на «Искру надежды» и сжал кулаки.
- А сейчас…представь, что происходит там…Те, кто должны были быть вместе со своим народом в тяжелый час утрат, кто должен был позаботиться о будущем всего человечества, что делают сейчас они?
- Празднуют…смеются над нами…не думают о смерти…
- Представь, что ты смог бы прямо сейчас попасть туда…вот сию минуту…что бы ты сделал? – вкрадчивый голос убаюкивал и одновременно будил воображение.
Перед глазами Грэма замелькали странные образы: огромные эбеновые часы, роскошные покои, один великолепнее другого, нарядные люди в ярких масках кружатся в бесконечном танце. Ногти его так сильно впились в ладони, что из-под них брызнула кровь.
- Я бы убил их…всех… - Грэм поднялся, сделал несколько шагов по дорожке и погрозил небесам кулаком. – Всех…
Он резко обернулся и замер: незнакомка преобразилась. Ни пыльного балахона, ни уродливой маски, ни шляпы. Багряный шелк облегал стройное тело, белое прекрасное лицо сияло неземным светом, алые губы одобрительно улыбались. Она протянула Грэму свою маску, и тот благоговейно принял ее. Ласковые прохладные пальцы коснулись разгоряченного лба, он глубоко вздохнул, зажмурился, чувствуя, как сильно стучит сердце и кружится голова, а когда открыл глаза, перед ним вдаль уходил длинный узкий коридор, заканчивающийся резной, совершенно неуместной здесь дверью.
Грэм сделал пару неуверенных шагов, чувствуя, как под ногами подрагивает пол, дотронулся до стены и ощутил то же подрагивание. Внезапная слабость охватила его. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы справиться с волнением, надел маску и подошел к раздвинувшейся перед ним двери. Яркий свет и гомон голосов обрушились на него водопадом. Большая овальная комната была наполнена людьми. Яркие открытые платья, строгие фраки и маски, маски, маски - печальные, весёлые, страшные, смешные.
Грэм переступил высокий порог и начал медленно пробираться сквозь толпу, стараясь никого не задеть. Некоторые маски поворачивались к нему, кивали, посмеивались, кое-кто салютовал бокалом. Он так давно не видел такое количество людей в одном месте, что был ошеломлен и почти раздавлен. Через несколько минут он снова очутился перед гостеприимно раздвинувшейся дверью, с облегчением шагнул в проём и замер перед огромным зеркалом. Высокий человек в белой клювастой маске, алой рубахе и черных брюках, на поясе которых висели два огромных кривых кинжала, стоял перед ним, а за его спиной кружил хоровод безликих существ.
Грэм дотронулся до кинжала и почувствовал холод стали. Это отрезвило его. В голове перестало шуметь, а сердце снова застучало спокойно и размеренно. Он пошел вперед, открывая двери одну за другой. Везде пульсировала жизнь. Столы ломились от всевозможной снеди и напитков. Музыка гремела, не умолкая, одна мелодия сменялась другой. И так же, почти безостановочно, кружили пары, не в силах остановиться. Вечный танец жизни…или смерти? Грэм перешагнул очередной порог и остановился перед затянутым зеленым сукном столом, за которым восседали мужчины в черных домино. Они излучали солидность и уверенность, даже музыка звучала здесь приглушенно, всего лишь фоном для серьезных разговоров. Один из игроков взглянул на Грэма:
- Хорошая маска. Символическая. Но, на мой взгляд, несколько неуместная сейчас.
Остальные кивнули, соглашаясь со словами своего лидера, а тот бросил на стол карты, поднялся и подошел к неожиданному визитеру.
- Интересно, кто осмелился так нелепо пошутить? – он протянул руку, чтобы снять маску, но замер, судорожно хватая воздух посиневшими губами, а потом рухнул навзничь.
По белой манишке расплылось уродливое алое пятно. Игроки вскочили, отталкивая друг друга, бросились к двери, но ни один не сумел покинуть комнату.
Когда человек в белой маске, испещренной следами крови, вновь появился среди танцующих, музыка внезапно смолкла, и изумленный вздох пронесся по всей анфиладе комнат. Но Грэму не нужна была музыка, чтобы продолжить смертельный танец. Его кинжалы мелькали в воздухе, подобно бабочкам, Вскрики и стоны сливались в чудную симфонию. В голове билась единственная мысль:
- Я смог…я сумел…я отомстил…
Когда последняя маска упала в забрызганной кровью комнате, мститель отбросил прочь кинжалы и шагнул к открывшейся перед ним двери.
Она стояла на пороге. Высокая, прекрасная, с холодной улыбкой на алых устах. Грэм встретился с ней взглядом и почувствовал, как напряжение уходит, как легко и свободно становится дыхание, как счастье, давно забытое счастье, снова переполняет его.
Первые лучи восходящего солнца робко пробирались сквозь листву огромных деревьев, окружавших маленькое кладбище. Пять холмиков, на одном из которых неподвижно лежал мужчина, сжимая в вытянутой руке букетик первоцветов. Реликтовые олеандры, помнившие закат Римской империи, перешептывались, покачивая ветвями. А над ними, в бездонно вышине голубого неба, равнодушно сверкала маленькая искорка.

Базар Варлака шумел веселой разноголосицей. Между прилавками, лотками, повозками струился бесконечный поток людей. Шагали богато одетые амиты с блестящими на груди амулетами, следом за ними рабы тащили ящики, сундуки, скалящихся пятнистых кошек в раскачивающихся клетках. Жилистые обитатели Тануэра, маленькие, ясноглазые, с мешками смолы на спинах, пробирались мимо лотков, где торговцы из Шунты предлагали осторожному путнику серебряные обереги от сглаза и талисманы от злых духов. Черноокие лаокооняне спорили с бледнокожими людьми рядом с телегами, нагруженными мехами и шкурами со странными узорами.
Мия куснула лепешку, благополучно стянутую с ближайшего лотка, и нырнула в людской поток, который подхватил, закружил, поволок. Ловко работая локтями, девочка пробиралась к рядам, где торговали изделиями из золота, серебра и драгоценных камней. Всем известно, что именно туда приходят самые увесистые кошельки.
Наконец шумящая толпа выплюнула девчонку. Она проглотила последний кусок, вытерла липкие пальцы о край халата и двинулась вдоль прилавков, ощупывая взглядом покупателей и опасливо поглядывая на торговцев. Как всегда перед Большим Праздником вокруг было полно стражников, которые привычно не слишком утруждались службой, а присматривались, чем бы поживиться. Что ж, пить-есть хочется всем, как любила приговаривать мамаша Танити, пересчитывая очередную выручку. Мия остановилась напротив лотка Амира. Два господина выбирали саблю. Купец, ахал, всплескивал руками, страстно хвалил товар, но столичные покупатели - а они были явно из Великого Кабира, судя по платью - только посмеивались и называли цену много ниже, чем просил торговец.
Вокруг собралась небольшая толпа. Варлакцы любили торговаться и наслаждались спектаклем. Тана не успела оглянуться, как оказалась в первых рядах зрителей, почти вплотную к сановитым покупателям. Что ж…значит, судьба. Девчонка резко шагнула назад, наступив вскрикнувшему ротозею на ногу, и в начавшейся суматохе ловко выбралась из толпы, унося за пазухой тяжелый кошель одного из столичных гостей.
Приют мамаши Танити был пуст. Вся компания на базаре, выполняет дневной урок. Пробравшись в каморку, служившую ей спальней вот уже шестнадцать лет, Мия открыла кошелек. На мгновение у нее перехватило дыханье. Такого богатства она не видела никогда. Перебирая золотые монеты, девочка представила, как раскудахчется мамаша, как присвистнут братья Лимуни и как завистливо будут на нее поглядывать остальные, а Ким обязательно заявит, что ей сам дьявол ворожит. Но Мия-то знала - это не дьявол, а Звездный Отец помогает ей. Недаром каждую неделю неустанно подливает сирота масло в его лампаду.
Запустив пальцы в золотую россыпь, девчонка заулыбалась во весь рот, но вдруг болезненно поморщилась и отдернула руку. Потом быстро разворошила монеты и зачарованно уставилась на маленький серебристый кружочек, пылающий голубым огнем. В животе словно пружина разжалась, ударив в сердце болью. Что она наделала? Теперь столичные гости найдут ее и на краю земли. Именно о таком рассказывали братья Лимуни, опасливо принимая добычу, которую малолетние сироты приносили с базара.
Мия отбросила в угол опасную находку, ссыпала монеты в кушак и выскочила за дверь.
Куда она пойдет? Может быть, в Великий Кабир, а, может, дьяволу прямо в пасть, но сидеть и дожидаться смерти она не будет. Да защитит ее Звездный Отец.
***
Откинувшись на мягкую спинку диванчика, Мия изо всех сил боролась с дремотой. Она украдкой глянула на уснувшую спутницу и чуть-чуть отодвинула занавеску, закрывавшую заднее окошечко кибитки. Дорога была пуста, не считая двух конных сопровождения. Девушка устроилась поудобнее. Может быть, спасибо Звездному Отцу, ей все же удастся добраться до Великого Кабира. А там, кто знает, в столице можно затеряться, спрятаться от преследователей.
Сон снова подкрался, окутал мягким одеялом, и Мия смежила тяжелые веки, решив, что чуток отдохнуть не помешает. Ведь у нее был такой суматошный день.
Покинув приют, девушка закоулками добралась до главных ворот. Деньги у нее были, и она рассчитывала присоединиться к ближайшему каравану. Но повертевшись у караван-сарая, Мия узнала, что ни сегодня, ни, тем более, завтра, в день Большого Праздника, ни один караван не собирался покидать Варлак. Можно было просто выйти за ворота и отправиться, куда глаза глядят, вот только девчонка не решилась на это.
Она побрела обратно, размышляя, где же в городе можно найти безопасное убежище. Может, вернуться на базар? Там полно народу и легко затеряться в толпе. А ночью можно попытаться выскользнуть из города через западные ворота и добраться до ближайшей деревни. Вряд ли благородные господа из столицы захотят бродить среди трущоб. К тому же, если рассуждать здраво, не так уж много денег было в том кошельке. Ну, для сироты-оборванки, конечно, много, а для них…
Она прошла несколько переулков, как вдруг почувствовала, что в животе знакомо закручивается пружина страха. Осторожно огляделась, но не заметила ничего подозрительного. Пыльная мостовая, белые дома, горожане, стремящиеся поскорее покинуть залитую жаром улицу и укрыться в тенистом дворике. Никто не обращал на нее внимания, не шел след в след. Мия нырнула в ближайший проулок и оглянулась, но никто не свернул за ней. Однако страх усилился. К горлу подкатил горький комок. Заприметив приоткрытые ворота, девчонка шагнув за створку, перевела дух, потом осторожно выглянула и тут же отпрянула. Прямо на нее шли два господина в богатых платьях. Те самые, с базара. На груди низенького раскачивался в такт шагам маленький, светящийся голубоватым светом кружочек.
Мия беспомощно оглянулась. Перед ней открылся маленький дворик, посреди которого стояла запряженная парой скакунов кибитка. Рядом громоздились несколько больших сундуков, а из приоткрытых дверей дома послышался дробный стук каблуков. Не задумываясь, девчонка бросилась к сундукам. Дернула одну крышку, закрыто, потом другую. Третья неожиданно легко откинулась, и беглянка нырнула в пахнущее духами нутро. Перед глазами оказалась узкая щель, и девочка увидела, как в ворота вошли ее преследователи. Низенький взялся за светящийся кружочек и протянул его вперед. Яркий свет ослепил Мию, она зажмурилась, попыталась покрепче притянуть крышку и зашептала:
- Нет, нет, только не это, Звездный Отец, защити и помилуй!
Кровь застучала в висках, голова закружилась. девочке показалось, что она оглохла, как вдруг над самой головой услышала:
- Что за дьявол! Почему она потухла? Нет, ты видел? Минуту назад лита сияла ярче солнца, а сейчас потухла! Этого не может быть!
- Щит? Она воспользовалась щитом? – второй голос был не такой визгливый, но не менее удивленный.
- Но как она смогла? Что за шутки? Старая ведьма сказала, что девчонка - обыкновенный подкидыш, единственный талант которого – ловкость рук!
- Ну, может, чертовка соврала? Хотя…
В этот момент дворик наполнился гулом шагов, и повелительный женский голос приказал посторонним убираться вон. В щель было отлично видно, как ее преследователи смущенно просили прощения, раскланивались, а четверо мужчин в одинаковых платьях, наверное, слуги, вытеснили их со двора и закрыли ворота. Потом ее сундук подняли с земли и поставили в кибитку, которая через несколько мгновений тронулась.
Девчонка не поняла, сколько прошло времени, ей показалось, что совсем немного, но крышка сундука внезапно откинулась, и она увидела перед собой молодую женщину в дорогой накидке. Та с любопытством окинула взглядом незваную гостью и сказала:
- Мы только что выехали из ворот Варлака. Ты сойдешь или поедешь дальше?
Уловив насмешку в голосе, девчонка перевела дух и кивнула.
- Ага, значит, едешь дальше. Тогда вылезай из сундука и рассказывай, от кого ты бежишь и что было нужно Охотникам?
- Как, Охотникам? – Мия настолько сильно удивилась, что без всякого смущения покинула свое убежище и, повинуясь жесту хозяйки, уселась на захлопнувшуюся крышку. – Но ведь они преследуют государственных преступников, а я, так, воровка. И украла всего лишь кошелек…
Торопливо, глотая слова, она рассказала о том, что с ней случилось, и с удовольствием отметила, как расширились глаза собеседницы, да и вид, когда речь пошла о серебристом сияющем кружочке.
- Странно…Насколько мне известно, от метки литы можно укрыться только при помощи магического щита, - госпожа прищурила глаза и внимательно посмотрела на свою гостью. – Ты – маг?
Мия отчаянно замотала головой:
- Конечно, нет. Я всего лишь безродная сирота. Единственное, что умею, фокусы да кошельки с пояса срезать. Зато это у меня получается очень хорошо.
Девочка смутилась. Вдруг госпожа подумает, что она хвастается. Но с самых малых лет вещи в ее руках бесследно исчезали, а потом могли найтись в самых неожиданных местах.
Хозяйка кибитки задумчиво покачала головой и сказала:
- Ладно, доберемся до столицы, свожу тебя к одному магу. Есть у меня на примете такой. Там и разберемся.
- А эти, Охотники, не отправятся вслед за нами? – Мия опасливо поежилась.
- Не думаю, ведь они знают, кто я.
- А кто вы?
- Мой отец возглавляет дворцовую стражу в Великом Кабире! – госпожа надменно приподняла подбородок и улыбнулась. – Так что вряд ли они осмелятся преследовать нас.

Мия вздрогнула и проснулась. Госпожа все еще спала, а вот ей опять было неспокойно. Отдернув занавеску, девчонка внимательно поглядела на дорогу. Так и есть. Вдали темнели две точки, и они явно приближались. У беглянки сжалось сердце, она глянула на спутницу. Нет, даже ее титул не защитит бедную сироту от Охотников. Братья Лимуни рассказывали, что они беспощадны и имеют право убить любого, кого заподозрят в государственном преступлении.
Но она-то, Мия, никакого преступления не совершала! Нельзя убивать всего лишь за кошелек. Она вернет деньги, все, до последней монеты.
Девчонка опять выглянула в окно. Кибитка свернула в узкое ущелье. Справа и слева нависали скалы, а в клубах пыли все отчетливее проступали силуэты преследователей. У них, наверное, быстрые кони. А уж если они решились скакать по такой жаре, то не отступят, и остановить слуги госпожи их не смогут. Что же делать? Что?
Мия зажмурилась и забормотала:
- Звездный Отец, помоги, защити! Я не хочу умирать, и госпожа, которая помогла мне, не должна пострадать!
Она снова прильнула к окну, с ужасом наблюдая, как из-за ближайшего поворота вынырнули всадники:
- Нет! Нет! Нет!
Отчаянный вскрик разбудил госпожу. Она бросилась к девчонке, схватила за трясущиеся плечи и громко ахнула. Огромный кусок скалы, нависавший над дорогой, с грохотом рухнул прямо перед всадниками, преследующими кибитку. Тотчас лавина камней хлынула в ущелье, погребая под собой дорогу и громко кричавших преследователей.

***
- Когда человек рождается, в небе над Великим Кабиром появляется звезда. Это Звездный Отец зажигает ее и следит, чтобы она безвременно не угасла. И страшно разгневать его, ибо все жизни зависят от этих мерцающих в ночи жемчужин. Когда человек умирает, говорят, что погасла его звезда. И только Звездный Отец знает, как и при каких обстоятельствах это произойдет…
Огромная чаша главного храма Великого Кабира была заполнена до краев. Со своего места Мия прекрасно видела алтарь, где на синей бархатной подушечке лежали две жемчужины – белая и черная. У девочки захватило дух. Сколько она себя помнит, столько знает и историю Царственных Близнецов. Мамаша Танити каждый год рассказывала ее, вытирая слезы и всхлипывая.
- Это был самый счастливый день для всего Великого Кабира. В царском доме родились близнецы. Над столицей вспыхнули две звезды. И, несмотря на то, что было ясное солнечное утро, свет этих звезд был такой яркий, что затмил солнце. Великий Кабир ликовал. Толпы народа заполнили площадь перед дворцом. А наш венценосный государь вышел на балкон и показал своим подданным две огромные белые жемчужины. В полдень они легли на алтарь главного храма столицы, и Верховный маг обратился к Звездному отцу, прося благословить царственных младенцев на долгую счастливую жизнь. Жемчужины засияли, словно действительно стали звездами. Весь день и всю ночь столица ликовала. Были запущены тысячи фейерверков, но этот земной огонь не мог затмить сияющие звезды.
А когда забрезжил рассвет, стража, дежурившая в покоях, множество слуг и сами царственные родители неожиданно погрузились в странный зачарованный сон, очнувшись, обнаружили, что одна из колыбелек пуста. Обезумевшие от горя родители бросились в храм, и у них на глазах одна из жемчужин почернела. Нет, она все так же была прекрасна и сияла, но только стала совсем черной, как кусок угля. И вот тогда царь, упав на колени, обратился к Звездному Отцу со Слезной Просьбой. Он просил, умолял вернуть ребенка, обещая за это отдать собственную жизнь.
В этом месте мамаша Танити всегда доставала огромный платок, утирала влажные глаза и вздыхала.
- С тех пор каждый год в день Большого Праздника наш царь обращается к Звездному Отцу, надеясь услышать ответ. А потом идет праздновать. Ведь день рождения царевича никто не отменял. А в небе над столицей по-прежнему сияют две звезды, правда, одна из них не так ярка, как другая, но и это дает надежду, что однажды потерянный ребенок вернется к своим безутешным родителям.
Мия вздохнула. Все дети в приюте, выслушав хоть раз эту историю, верили, что каждый из них и есть потерянный близнец. Она сама с Кимом не раз играла в такую игру. Правда, близнецом всегда был ее друг, а она…она воображала себя джинном. Да-да, тем самым, из сказки о маленьком воре, которому посчастливилось украсть волшебную лампу. Ух, как он ей нравился! Не воришка, конечно же, а его волшебный помощник. Уж ему-то все удавалось! И сам от стражников легко уходил, и мальчишку выручал из любой беды. А еще он был добрый и бескорыстный. По крайней мере, Мия представляла его именно таким. Ведь маленький воришка в результате получил и богатство, и принцессу Будур, и даже полцарства. А джинн? Что получил он? В сказке об этом ничего не говорилось. Жаль…
Верховный маг закончил воздавать хвалу Звездному Отцу, и толпа разом затаила дыхание, наблюдая, как на возвышение поднимается человек в царском венце. Мия очнулась от своих дум и смотрела во все глаза. Вот уж не надеялась она увидеть воочию обряд Слезной Просьбы. В эти минуты люди по всему Кабирскому царству замерли у алтарей. А царь опустился на колени, сжал руки и поднял лицо вверх. Мия почувствовала, что глаза наполняются слезами. Она торопливо провела ладонью по щеке. И в этот момент над алтарем заклубился легкий туман. Он опустился, закрыв собой подушечку с жемчужинами. Царь отпрянул, взмахнув руками. Туман мгновенно рассеялся, открыв две белоснежные сияющие горошины. Казалось, сам воздух замер, настолько тихо стало в храме.
- Да! – громкий женский крик разорвал тишину, и тотчас толпа задышала, задвигалась, закричала.
Мию вынесло на раскаленную улицу. Она быстро заработала локтями, стремясь выбраться из людского водоворота. Ошеломление от увиденного было настолько сильным, что девчонка опомнилась, только оказавшись в узком пустом переулочке. Вот это да! Так близнец нашелся! Эх, жаль, что она не может вернуться в приют и рассказать обо всем. Вот уж повеселилась бы, видя изумление на лицах ребят. А Ким непременно заныл бы, что только ей достается все самое интересное.
Девочка заулыбалась, представив себе эту картину. Потом огляделась и потихоньку пошла вперед, оказавшись вскоре на небольшой площади у фонтана.
Любуясь разноцветными брызгами, Мия села рядом с другими, истомленными зноем путниками и опустила руки в прохладную воду. Хорошо! Так бы весь день просидела. Она лениво разглядывала пересекающих площадь людей. Вот старик в пестром халате подгоняет хворостиной ослика. Вот мальчишки улепетывают со всех ног. Наверное, стянули что-то на базаре. Вот госпожа в сопровождении слуг шествует, высоко задрав нос. Вот важный господин несет под мышкой желтую дыню и небрежно отмахивается от низенького спутника, протягивающего ему виноградную гроздь. А, нет, не небрежно. Все-таки отщипнул ягодку и сунул в рот. Что? Подавился?
Мия аж шею вытянула, разглядывая с веселым любопытством, как низенький торопливо хлопает высокого по спине, а тот отбивается. В этот момент высокий оттолкнул спутника, и в глаза девочки ударил синий огонек. Лита! У них…лита! Это Охотники…не может быть…
А высокий тоже увидел, схватил низенького за грудки и ткнул пальцем в висящий у него на шее медальон. Потом развернулся и торопливо зашарил глазами по площади. Мия зажмурилась и затаила дыхание. Может, они посмотрят и мимо пройдут. Потом все-таки открыла глаза и встретилась взглядом с высоким. Желтая дыня полетела прочь, а девчонка вскочила и бросилась наутек. Она свернула в один переулок, в другой, слыша за спиной тяжелый топот. Скорей, скорей, еще один поворот, еще…
Влетев в очередной переулок, Мия ладонями уперлась в каменную стену, застонала и без сил опустилась на землю Пот и слезы заливали ее глаза. Вот и все. Девочка пошарила вокруг в поисках оружия. Хотя, какое может быть здесь оружие? Пальцы нащупали углубление в стене и наткнулись на что-то холодное. Она попыталась ухватить, но только провела несколько раз рукой по гладкой поверхности. И в этот момент тяжелый топот настиг ее.
- Нет, только не это! Куда угодно, только подальше отсюда!
- Слушаю и повинуюсь!
Мия почувствовала, как ее подхватили под мышки, и, взвизгнув, полетела вверх.
***
Город был прекрасен. Он простирался вокруг высокой башни , и конца-края ему не было видно. Мия покрепче уцепилась за деревянный уступ, качнула ногой и огляделась. На этой маленькой площадке девочка была совершенно одна. Но как? Как ей удалось сюда попасть? Она действительно прилетела сюда?
- Ничего не понимаю!
- И не удивительно, - отозвался веселый голос.
Девочка вздрогнула, чуть не свалившись вниз, и тут же почувствовала, как ее ухватили за пояс.
- Кто ты? И…где ты?
- Ну, вот, сама вызвала и сама не знает, - голос зазвучал обиженно, как будто говорящий надул губы.
- И все же?
- Ты потерла лампу и высказала желание, - на этот раз в голосе послышались снисходительные нотки. – Отсюда вывод. Я – дух лампы, исполняющий желания.
- Ты – джинн? – Мия открыла рот от изумления и разжала руки.
- Эй, ты все же держись! – ее дернули за кушак.
- Извини, я забыла, - девчонка опять ухватилась за выступ. – Но ведь джинн – это сказка?
- Какая еще сказка?
- Ну, о мальчишке-воре и его помощнике джинне…
- Ага, воришка еще женился на принцессе Будур, - голос хихикнул. – А ты знаешь, что она – бабушка царицы Великого Кабира?
- А мальчишка-вор, значит, дедушка? – Мия расхохоталась, на мгновение представив царя в лохмотьях.
- Да, если великого Али-дад-дина, Покорителя Вселенной, можно назвать мальчишкой-вором…
Девочка замолчала, обдумывая услышанное, потом робко спросила:
- Так ты действительно тот самый джин? Но…тогда ты должен быть очень старым.
- Да что ты понимаешь в джиннах! Между прочим, я еще очень юн, если разобраться, - в голосе зазвучала неподдельная обида.
- Прости, прости, - торопливо проговорила Мия.- Конечно, ты совсем не старый, но…может быть, ты, наконец, мне покажешься?
- А каким бы ты хотела меня видеть?
Ох, в этом вопросе явно был подвох, но Мия решила идти до конца.
- А разве у тебя нет постоянного облика?
- Я дух…и могу принять любой облик, - на этот раз он хвастался. – Хочешь, стану прекрасным принцем?
- Вот только прекрасного принца мне для полного счастья и недоставало, - Мия почувствовала, что руки у нее затекли, и незаметно пошевелила пальцами. – У того мальчишки, в сказке, кажется, была обезьянка…
- Ага, а еще попугай, весьма миленькая птичка!
Девчонка представила себя с попугаем на плече или обезьянкой за пазухой и вздохнула:
- А как человек ты выглядеть можешь?
- Вообще-то, могу. Ну, представь себе какого-нибудь человека…
Мия зажмурилась и тотчас увидела Кима. Под ложечкой засосало. Она соскучилась, ужасно. Вот если бы ее друг был рядом…
- А что, неплохо…только одежонку немножко подправим.
Она нерешительно приоткрыла глаза. Рядом с ней на краю башни сидел Ким и качал ногой. Он улыбнулся знакомой щербатой улыбкой и поправил тюбетейку, еле державшуюся на непослушных вихрах.
- Ким…это ты? – вырвалось у девочки, и она торопливо прикусила язык.
- Неплохое имя, - одобрительно кивнул мальчишка. – Так меня и зови. Ну, что? Полетели?
- Куда это? – Мия крепче вцепилась в выступ, старательно отодвигаясь от края.
- Лампу выручать, конечно, - Ким вскочил, поднял за руку девчонке и крепко взял ее за пояс. – А ты о чем подумала?
И они полетели.
***
Выручив, как говорил Ким, лампу, они отправились бродить по Кабиру. Город ликовал. Народ на улицах кричал, пел, угощался. То и дело мимо друзей шныряли Охотники с сияющими синим пламенем литами. Но в этот раз ни один из них не обратил на Мию ровно никакого внимания. Девчонка решила, что это защита джинна, и от благодарности ей захотелось петь, радостно кричать вместе с толпой. И поэтому, когда Ким затащил новоявленную подругу в тихий дворик и усадил под раскидистое дерево, она была несколько разочарована. Мимо приоткрытых ворот проходили толпы ликующих горожан, и Мии ужасно хотелось быть вместе с ними. Но Ким решительно закрыл ворота, насыпал девчонке в подол каленых орехов и, сделав серьезное лицо, попросил рассказать о себе все до мельчайших подробностей. Почему-то это не показалось Мии странным или неуместным, и она, с удовольствием принявшись за орехи, поведала новому другу историю своей короткой жизни.
Это заняло совсем немного времени, Мия даже не успела расправиться с орехами, а слова закончились.
- Странно…очень странно… - Ким внимательно посмотрел девчонке в глаза. – Но я не чувствую в тебе никакой магической силы.
- А она должна быть?
- Ну…ты же видела, как сияет лита. А это под силу только магу.
- Как, магу? А я-то думала, - Мия растерянно замолчала.
- Вот то-то и оно, - Ким встал, прошелся по дворику. – Лита заряжена магией. Соприкоснувшись с кожей, она оставляет на человеке магический след. Лита на шее Охотника чувствует его и откликается. Между помеченным и литой как будто ниточка натянута. Видеть ее могут только Охотники, ну, и маги, конечно.
- Значит, если я видела сияние литы…
- Ты маг. Но я не чувствую это. Странно…а ведь должен…
Они помолчали. За стенами дворика гудела толпа, а здесь было удивительно тихо.

- Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – человек заворочался в кресле, сердито шурша шелковыми одеждами.
- Это она, ваше величество, сомнений быть не может, - другой человек в синем халате, расшитом звездами, оторвался от хрустального шара, в глубине которого две маленькие фигурки застыли под раскидистым деревом, и повернул к царю встревоженное лицо. – Это она…и ей удалось освободить Разрушителя…
- Во имя Звездного Отца! – ахнул царь. – Это значит…значит…что она…
- Наследница Али-дад-дина. Без всякого сомнения, - верховный маг с досадой ударил посохом по полу и скривился, как будто отведал что-то кислое. – Она, а не принц, да продлит Звездный Отец его жизнь на долгие-долгие годы…
Царь нетерпеливо передернул плечами и с надеждой посмотрел на собеседника:
- Но в Пророчестве ясно сказано – Наследник. Он придет в этот мир, чтобы изменить его и сделать счастливым. Он унаследует…
- Да-да, ваше величество, я помню, - маг позволил себе перебить царя, но тот даже не заметил. – Однако вы сами видите: она смогла попасть в Кабир к шестнадцатой церемонии и жемчужина вновь засияла. Все литы Кабира горят синим пламенем. Охотники с ног сбились, но не могут ее найти. Ее сила растет с каждой минутой. Она уже сумела освободить Разрушителя, а ведь он не откликался ни разу за последние двести лет.
- Но ты же говорил, что Разрушитель не знает о Завещании!
- Не знает. Но…- маг беспомощно заглянул в хрустальный шар и устало закрыл глаза. – Я растерян и смят, ваше величество…Может быть, вам нужно принять принцессу? Возможно, все уладится…
- А если она узнает, что мы хотели избавиться от нее, чтобы защитить престол для наследника, рассчитывая, что это принц? Если она разгневается? С ее-то силой она не оставит от Кабира камня на камне…- царь вскочил, потом снова сел и затеребил бородку. – И потом…я привык, что у меня только один сын, а дочь…оплаканная, но безвозвратно потерянная… Ну, почему вы не избавились от нее тогда? Ведь именно это и предполагалось…
Последние слова вырвались из его уст, по-видимому, помимо воли. Он прикусил губу и откинулся на спинку кресла.
- Простите, ваше величество, но никто не рискнул без прямого приказа. А ведь его не было, верно? – маг снова повернулся к шару. – Я вот что подумал. Раз уж Разрушитель вернулся, нельзя ли использовать его?
- Но как? Ведь лампа-то у принцессы, - царь снова прикусил губу, недоумевая, как мог назвать эту оборванку принцессой.
- Вот видите? Вы уже привыкаете. Еще чуть-чуть…
- Нет! Разрушитель так Разрушитель. И на этот раз я отдаю прямой приказ. От девчонки надо избавиться. Наследство должен получить принц. Даже если Разрушитель снова исчезнет, остальное-то останется… Недаром Звездный Отец, зажигая наши звезды, постарался, чтобы они ярче других горели на небосклоне… Действуй же!

Базар гудел, подобно растревоженному улью. Между прилавками, лотками, повозками струился бесконечный поток людей. Мия и Ким с удовольствием наблюдали за уличными факирами. Те показывали фокусы, глотали сабли, извергали пламя. Толпа радостно ахала, восторженно улюлюкала, свистела.
- А ведь я тоже так могу, и даже лучше! - хвастливо воскликнула девчонка, оборачиваясь к приятелю.
Но того рядом не оказалось. Повертев головой, Мия пробилась сквозь толпу, поминутно озираясь, и в изнеможении опустилась на землю у глинобитного забора. Кима нигде не было. Девчонка поправила одежду и обнаружила, что лампа, привязанная к поясу, исчезла. Она застонала, потом поднялась и устало побрела, еле передвигая ноги. Слезы застилали глаза. Сердце сжималось, а в животе привычно сворачивалась пружина страха.
- Ким… где же ты? – невольно вырвалось у нее.
- Я здесь, Мия…
Ким, как из-под земли выросший посреди улицы, шагнул к девчонке, протянул руку, и в тот же миг они оказались за стенами Кабира. Джинн тяжело опустился на песок, вздохнул, виновато посмотрел на Мию и заговорил:
- Это был самый счастливый день для всего Великого Кабира. В царском доме родились близнецы. В небе над столицей вспыхнули две звезды. И, несмотря на то, что было ясное солнечное утро, свет этих звезд был такой яркий, что солнце, словно устыдившись, померкло, позволив им сиять.
- Я знаю эту историю, - перебила девочка, усаживаясь рядом и тревожно вглядываясь в лицо друга.
- Да, эту историю знают все. Но мало кому известно, что еще до рождения детей появилось Пророчество. Оно гласило: в царском доме появится наследник великого Али-дад-дина, Покорителя Вселенной. Он унаследует его силу, ум, способности и сможет, наконец, получить все богатства, которые после смерти великого правителя бесследно исчезли. О, это были не просто груды золота и самоцветов. Это были волшебные вещи, которые помогали Али-дад-дину завоевывать земли и уничтожать могущественных врагов.
Джинн замолчал, потом продолжил с видимой неохотой:
- Одной из таких вещей была лампа, которую ты нашла в переулке.
- Лампа? Но…
- Да. Вот об этом-то я и говорю. Раз ты сумела найти лампу, значит, ты и есть Наследник. Мия облизнула пересохшие губы и торопливо замотала головой. Но джинн нахмурился и быстро закончил свой рассказ:
- Когда родились близнецы, царь и его маги решили, что Наследник – это принц. А принцесса будет только мешать. По приказу царя маленькую принцессу выкрали из дворца… Я не знаю, почему тебя не убили тогда, но сейчас…сейчас собираются убить… и это должен сделать я…мне приказал царь… лампа теперь у него…
Солнце клонилось к закату, бросая косые лучи на белостенный город. Мия поежилась и в очередной раз пропустила сквозь пальцы горсть теплого песка. Рядом шевельнулся Ким. Девочка скосила глаза и тут же отвела взгляд.
- Пойми, я не могу ослушаться приказа.
- Что ж ты медлишь? – она отряхнула руки и твердо посмотрела джинну в глаза.
- Я…я не хочу…ведь ты мой друг…
Мия кивнула и всхлипнула.
Ким вскочил и взвился в воздух. Через мгновение над девчонкой нависла огромная грозовая туча.
- Пойми, я – Разрушитель! – голос был подобен раскатам грома. – Я могу стирать в пыль горы и строить дворцы. Но я не могу ослушаться приказа!
- Совсем-совсем не можешь?
- Прости… – огромная туча внезапно съежилась и легла у ног девочки мутным клочком тумана.
Мия вздохнула:
- Знаешь, я всегда думала, что сказка о мальчишке-воре и его друге джинне закончилась несправедливо. Воришка получил весь мир и царевну, а ты…
Девчонка подвигала пальцами, как будто терла лампу.
- Представь, что у меня в руках лампа. Я хочу, чтобы ты был свободен.
Она всхлипнула и провела ладонью по влажной щеке. А клочок тумана на песке шевельнулся, медленно поднялся в воздух и закружил над головой Мии.
- Ты будешь смеяться, но…но, кажется, получилось… - в голосе джинна звучало недоумение и восхищение. – Я свободен, я, действительно, свободен…
Он снова превратился в огромную черную тучу, которая заклубилась, выпуская яркие молнии.
-Хочешь, я сравняю с землей Великий Кабир? А потом отстрою заново! И ты будешь править новым городом! Он будет только твой!
Мия посмотрела на стены Великого Кабира, над которыми распростерлось темное небо, усыпанное яркими звездами.
- Нет… не хочу… зачем мне город, построенный на несчастьях людей? – она вздохнула. – Пожалуй, я бы лучше отправилась посмотреть другие города и миры…А этот оставим Звездному Отцу. Он лучше знает, как надо поступать с теми, кто убивает собственных детей…
Туча еще несколько мгновений поиграла молниями, громыхнула, точно вздохнула, и снова превратилась в вихрастого мальчишку в потрепанном халате.
- Что ж, тогда в путь! И, кстати, - Ким хитро прищурился, - я знаю, где мы сможем отыскать ковер-самолет.

Они пошли через пески не оглядываясь. А за их спинами над Великим Кабиром одна за другой тихо гасли звезды.

Когда мы выехали на холм, я увидел, что лежащая у бассейна девушка приподнялась и посмотрела в нашу сторону.
Ничего себе такая, все при ней. Я засмотрелся и чуть не налетел на Ника, который заглушил мотор и, играя мускулатурой, уставился на девчонку. Мы все старались держать себя в форме. Так требовал Ник, а ему никто не противоречит. Вот и сегодня, сказал, что махнем на водохранилище, и никто не посмел отказаться, хотя планы-то на субботний вечер были у всех.
Мы смотрели на девчонку, а она в итоге повернулась к нам спиной и снова улеглась. Сзади тяжело дышал Михась, но я-то не спускал глаз с Ника. Не так уж много женщин поворачивается к нему спиной.
Он яростно запустил мотор и резко рванул с места. Вскоре дорога пошла под уклон, и мы очень быстро добрались до водохранилища. Михась с Тимкой сразу полезли купаться, А Стас с Ноликом выгребли из-за валуна кучу пустых банок из-под пива и принялись строить пирамиду. У них такая забава: камушками по банкам пулять. Кто точнее, да кто сразу все свалит. Я улегся в тенечке, лениво поглядывая на них, прикидывая, вернемся ли мы к ночи в город или Ник опять придумает очередную развлекуху. Не успокоился еще, видать, лыбится, а глаза бешеные.
Шаткая пирамида с грохотом развалилась, близнецы начали спорить, тут набежали Тимка и Михась, шлепая мокрыми ладонями им по спинам, и образовалась куча мала. Ник открыл свою сумку, наполненную банками с пивом, и мы принялись пить, то и дело фыркая.
Стемнело очень быстро. Я включил свой фонарик. Красные тени бегали по земле, парни травили анекдоты, перебивая друг друга и захлебываясь счастливым смехом. Ник вроде бы успокоился, лениво покуривал и тоже иногда вставлял в разговор словечко. Только я подумал, что пора бы уже возвращаться, как он поднялся, отшвырнул в сторону окурок и оседлал мотоцикл. Мы последовали его примеру. Мчаться в полной темноте было восхитительно. Ветер свистел в ушах. Справа и слева внезапно вырастали огромные тени, превращавшиеся в свете фар то в дерево, то в покосившийся сарай.
На вершине холма Ник затормозил, слез с мотоцикла и начал вглядываться в темноту дачного поселка. Я подошел и тоже посмотрел туда. Его взгляд был прикован к большому дому, возвышавшемуся на косогоре. Единственное светящееся окно отражалось в мерцающей воде бассейна.
-Поработаем над хатой? – не то предложил, не то приказал Ник.
Мы спрятали мотоциклы в кустах и двинулись вниз по холму. Двор дома был пуст. Подсветка бассейна давала рассмотреть беседку, несколько шатких креслиц, белую дорожку, ведущую к дому и цветник. Ник заставил нас простоять неподвижно несколько томительных минут, потом перелез через ограду. Мы вслед за ним пробрались сквозь густой кустарник и двинулись было к беседке, как дверь в дом отворилась и на пороге показалась девушка. Все тотчас припали к земле.
Она была в коротенькой ночной рубашке…Легко ступая босиком по траве, девчонка быстро прошла в беседку, и через мгновение над двориком полилась тягучая мелодия.

Я никак не могла уснуть. Весь день провалялась у бассейна, бездельничая и наслаждаясь одиночеством. Экзамены были позади, но они отняли у меня столько сил, что мать настояла, чтобы я на выходные уехала на дачу. Я согласилась, радуясь, что никто не будет смотреть на меня сочувствующим взглядом и уговаривать успокоиться и прийти в себя.
Отложив книгу, я выбралась из постели и подошла к окну. Луна еще только поднималась, неясные тени во дворе чуть шевелились, будя воображение. Я спустилась вниз и вышла из дома. Холодные камни дорожки заставили вздрогнуть, а влажная от вечерней росы трава лужайки неожиданно привела меня в прекрасное расположение духа. Я буквально вбежала в беседку, пощелкала пультом и замерла, чувствуя, как мурашки бегут по коже.
Если б не было тебя,
Зачем я жил бы, вот вопрос.
Год за годом бесцельно бредя,
Без надежд, без снов, без грёз…
Дассен пел, а я, раскинув руки, сбежала по ступенькам на лужайку и закружилась, чувствуя, что еще мгновение, и взлечу…

Девчонка выбежала из беседки и закружилась, раскинув руки. Рубашка, просвеченная неясным светом ламп, не скрывала ее тело. Длинные худые ноги мелькали перед глазами, и я на мгновение зажмурился, почувствовав, как в животе заворочалось что-то жаркое, сладкое, болезненное. И тут рядом зашевелился Ник.
Она застыла. Мне показалось, что даже перестала дышать. Мы медленно, один за другим поднялись. Я сделал шаг вперед и почувствовал запах ее духов. Она скосила на меня глаза, и я увидел, какими они стали огромными. Раздавшийся вслед за этим сдавленный смешок заставил ее вздрогнуть. Я тоже оглянулся. Ник улыбался, глядя на малышку, и медленно растирал запястье. Никогда не видел у него подобного выражения лица.
Он улыбнулся еще шире и двинулся на нее, но она увернулась и побежала. Михась и Нолик попытались преградить ей путь, но девчонка обошла их и со всего маху нырнула в воду. Мы застыли, переводя дух. Потом медленно, повинуясь небрежным жестам Ника, окружили бассейн. Он, мне кажется, был удивлен больше всех, но вида, конечно, не показал, продолжал улыбаться. Мы оцепили бассейн и принялись ждать, когда она вынырнет.

Они выросли передо мной, как из-под земли, подобно призракам. Я споткнулась, замерла и на мгновение забыла, что значит дышать. Один из них шагнул ко мне, я встретилась с ним взглядом и вдруг увидела себя как будто со стороны: беспомощная, напуганная, почти обнаженная. Этот взгляд тотчас же нарисовал в воображении, что они сделают со мной. Рот наполнился горечью, голова закружилась.
Мерзкий смешок вывел меня из оцепенения. Еще один приближался, растирая запястье. Я зацепилась взглядом за его пальцы, медленно, мягко поглаживающие кожу, и мысль о том, что они могут коснуться меня, подстегнула холодным отрезвляющим хлыстом. Я развернулась и побежала к дому. Но на пути выросли еще две фигуры, и тогда ноги сами свернули к бассейну. Не соображая толком, что делаю, я оттолкнулась от края и почти плашмя упала в воду. Боль и холод ослепили, руки и ноги сами двигались, увлекая меня на глубину, но я пересилила себя и через несколько мгновений вынырнула на поверхность, судорожно хватая воздух и отплевываясь. Ночная рубашка, в которой меня угораздило выскочить из дома, тотчас всплыла и закружилась вокруг, норовя залепить лицо мокрой тканью. Я раздраженно оттолкнула ее и огляделась.
Они стояли вокруг бассейна. Подсветка выхватывала из темноты лица, делая их карикатурными, но от этого еще более страшными. Попалась. Я забила руками по воде, поднимая брызги, чувствуя, что страх, снова наполнивший меня, тянет на дно.

Девчонка вынырнула в самой глубокой части бассейна, ее ночная рубашечка плавала вокруг нее. Кружа на месте, она разглядывала нас, и широко открытые глаза были наполнены страхом. Парни шумно дышали, и я чувствовал то же, что и они все: леденящий холод внутри, готовы взорваться огненным фейерверком. Сердце колотилось так громко, что заглушало все звуки.
Я облизнул пересохшие губы и посмотрел на Ника. Тот присел и провел пальцем по воде, потом кивнул. Я стянул куртку, снял ботинки. Медленно двигая под водой руками, девчонка не спускала с меня глаз.
Прыгнув в воду, я вынырнул возле нее, намереваясь немного позабавиться, прежде чем схватить. Но она каким-то образом оказалась у меня за спиной и ударила поперек шеи, больно задев за ухо. Я вскрикнул, хлебнул воды, а девчонка сверху навалилась на меня и глубоко окунула. Я вырвался и всплыл, кашляя и отплевываясь. Нолику пришлось встать на колени, чтобы вытащить меня на цементированный край бассейна. Парни дружно прыснули.

Он вынырнул прямо передо мной, и хотя я видела его прыжок, но оказалась не готова. В висках что-то громко застучало, я крутанулась в воде и, оказавшись у него за спиной, ударила изо всех сил. Он скрылся под водой, а когда появился снова, мое тело само упало на него сверху, а руки оттолкнули прочь. Не удержавшись на поверхности, я ушла на глубину, с удивлением чувствуя, как страх уходит, сменяясь яростью. Я вынырнула, готовая к схватке. Но он уже был на берегу, а в воду слезал другой.

В воду полез Михась. Я с любопытством смотрел, как он медленно кружит вокруг девчонки, иногда выкидывая вперед руки. Но она держалась поодаль, почти не двигаясь, видно, экономила силы. Когда же Михась, наконец, ринулся к ней, она пошла ко дну и вынырнула довольно далеко от него. Он развернулся, не спеша подплыл к бортику и вылез, пожав плечами.
Нолик сидел, подобрав ноги, и покачивался в такт музыке, которая продолжала плыть в ночном воздухе. От музыки он балдеет, впадает в транс, и поэтому, когда Ник щелкнул пальцами, на его лице засияла идиотская улыбка. Но Нолик довольно массивный, и девчонке ничего не стоило уходить от него. Они кружили, словно танцевали, и было видно, что она старательно экономит силы. Можно было подумать, что она играет с Ноликом, но я-то чувствовал, что пловчиха держится из последних сил. И парни, похоже, тоже начали соображать
У Стаса получилось не лучше, чем у других, но он долго гонял ее по кругу. И теперь и дураку стало понятно, что девчонка устала. Сильно устала. Я снова облизнул губы и затаил дыхание. Представил вдруг, как Стас вытаскивает ее из воды и бросает на траву. Как мы подойдем к ней…как…
Ник обвел нас взглядом и кивнул Тимке, который уже стянул ботинки и сидел, свесив ноги в воду. Мы увидели, как он ловко поднырнул под девчонку и схватил, прижимая к себе. В его руках она вдруг обмякла, стала неподвижной и послушной. Тимка развернул ее, чтобы разглядеть, и в этот момент она судорожно дернулась и вцепилась ему в лицо ногтями. Тот вскрикнул, отпустил девчонку, и она в мгновение ока увернулась от него.
Тимка поднес мокрую руку к лицу, увидел на пальцах кровь, зашипел и развернулся к ней, но Ник громко щелкнул пальцами, и раненый боец неохотно выбрался из бассейна.

Руки болели неимоверно, ноги почти перестали двигаться. Я вдруг отчетливо поняла, что мне все равно, что будет дальше. Когда этот подплыл слишком близко, появился соблазн прекратить двигаться, и будь что будет. Но в этот момент я, отчаянно шаря глазами вокруг, снова поймала взгляд того, первого, и словно оказалась у него в голове.
Распростертое на траве тело, неожиданно такое белое в неверном свете ламп, крепко сжатые ноги, руки судорожно вцепились в траву… И запах…манящий, густой, будоражащий запах страха…
Нет, я моргнула, прогоняя морок, и изо всех сил вцепилась в лицо парня, чувствуя, как ногти глубоко вонзаются в кожу.

Теперь пришла очередь Ника. Он не спеша разулся, стянул майку, потянулся, играя мышцами, и очень красиво ушел под воду. Мы замерли, наблюдая, а он лениво плавал вокруг нее, разгоняя волну перед собой. Потом вдруг нырнул, столкнулся с девчонкой под водой и сильно оттолкнул ее в сторону, поднырнул с другой стороны и толкнул еще раз.
В третий раз она буквально сама пошла в его объятья. Его лицо почти вплотную приблизилось к ее, и тут она изо всей силы влепила ему кулаком. Но силенок-то, видимо, уже не было. Удар пришелся по касательной и задел всего-навсего щеку. Когда Ник вынырнул, я увидел красное пятно на его щеке и почувствовал, что он кипит от гнева.
Плавая вокруг девчонки, Ник в конце концов прижал ее к бортику, на котором сидел я. Мы встретились с ней глазами, и я буквально впитал в себя ее страх. Ник вцепился в край болтающейся на поверхности рубашки, рванул, сорвал и отбросил прочь. Девчонка дернулась, вцепилась в бортик, подтянулась, схватила тяжелый ботинок и, развернувшись, изо всех сил ударила Ника по лицу. Он закрутился на месте, теряя кровь, и медленно начал погружаться в воду.
Я закричал, подзывая парней. Михась и Нолик нырнули, подхватили Ника и потащили его к бортику. Стас и Тимка наклонились, протягивая им руки, а я поймал девчонку, вытащил ее из воды и сильно прижал к себе. Она не сопротивлялась, видно, окончательно обессилев.

Когда его теплые руки обхватили меня, мне на мгновение стало спокойно и уютно, как будто я нашла, наконец, убежище, которое так долго искала. И тут мы опять слились в единое целое. Я почувствовала дикое, неимоверное возбуждение, горячая волна прошлась по всему телу, вливая в него новые силы, а потом я увидела, как парни, копошащиеся у воды, достают того, которого я ударила. Он мотнул головой, наши глаза встретились, и в них я прочитала приговор.

В это время Ник, висевший на руках парней, начал двигаться. Скорей всего, не так уж сильно девчонка ударила его. Я засмотрелся и на мгновение ослабил хватку. Она воспользовалась этим, вырвалась и бросилась бежать. Я кинулся было за ней, но споткнулся и растянулся на скользкой траве. А она влетела в беседку и в тот же миг выскочила, держа в руках помаргивающий цветными огоньками музыкальный центр, за которым тянулся витой провод. Так же стремительно, как туда, она помчалась обратно, к парням, которые вытягивали Ника из бассейна. Я закричал, желая их предупредить, но девчонка уже подскочила к самому краю, у которого Стас и Тимка тянули Ника вверх, а Михась и Нолик подталкивали снизу, посмотрела на Ника и швырнула свою ношу в него, попав в голову.

Они даже не вскрикнули. Я глубоко вдохнула, загоняя тошноту внутрь, потом медленно обернулась. Взъерошенный парень медленно шел на меня. Он прошел совсем рядом. Мы встретились взглядом, он прибавил шагу и скрылся в темноте.

Я вынужден был пройти совсем близко от нее и с трудом сдержался, чтобы не побежать. Я видел ее глаза. Я не скоро забуду их.