Ваш любимый герой Гражданской войны

Родился в 1872 году на хуторе Буерак-Сенюткин, станицы Усть-Медведицкая Области Войска Донского. Окончил церковно-приходскую школу и два класса гимназии, освоив остальной курс самостоятельно. В 1890—94 гг. проходил действительную военную службу, откуда, как один из лучших, поступил в 1895 году в Новочеркасское юнкерское казачье училище, успешно окончив его в 1898 году. Уже в качестве офицера принимал участие в Русско-японской войне в составе 26-го Донского полка, где заслужил славу лихого казака, поскольку командовал сотней, которая ходила в тылы врага, а также четыре ордена и чин подъесаула вместе с пожизненным дворянством. За принадлежность к революционному движению Миронов был уволен из войск в 1905 году. Был отчислен из Донского войска (с лишением чина подъесаула «за действия, порочащие звание офицера»). В 1914 году пошёл добровольцем на фронт в составе 30-го Донского полка 3-й Донской дивизии, становится командиром разведывательной сотни этой дивизии (ему вернули звание подъесаула), производится в есаулы (март 1915) и войсковые старшины (январь 1916), награждён Георгиевским оружием и офицерским орденом святого Георгия 4-й степени. За последующие два года он был награжден еще 4 орденами, дослужившись до звания войскового старшины (подполковника). С марта 1916 года помощник командира 32-го Донского полка по строевой части. После Октябрьской революции 1917 примкнул к большевикам. Во время Гражданской войны командовал крупными войсковыми формированиями, включая 2-ю Конную армию. Пользовался весьма большой популярностью среди донского населения. Выступал против политики расказачивания и не получил поддержку Л. Д. Троцкого в вопросах взаимодействия с крестьянством. В сентябре 1918 года был награжден орденом Красного Знамени № 3, став одним из первых кавалеров. В октябре 1919 года за самовольное выступление из Саранска с недоформированным Донским казачьим корпусом на Южный фронт против армии А. И. Деникина был арестован по приказу Троцкого С. М. Будённым и приговорён к расстрелу, но помилован ВЦИК. По версии белых (А. Деникина), в августе 1919 года Миронов поднял восстание, к которому примкнули несколько донских советских полков. Восстание было подавлено в несколько дней войсками Будённого (4-й кав. дивизией О.Городовикова)[1]. На заседании Политбюро ЦК РКП(б) 23 октября 1919 года ему выражено политическое доверие и поручено командование армией. В 1920 году вступил в РКП(б). 12-14 октября 1920 года за разгром войск барона П. Н. Врангеля в завязавшемся Никопольско-Александровском сражении, за срыв намерений Пилсудского и Врангеля соединиться на правобережье Днепра и разгром конных корпусов генерала Н. Г. Бабиева и генерала И. Г. Барбовича Миронов был награждён почётным революционным оружием и орденом Красного Знамени. Участвовал в разгроме войск белых на Перекопе и изгнании из Крыма остатков белых армий. В феврале 1921 года был арестован по ложному обвинению (Миронов нажил себе немало врагов в Реввоенсовете, как среди сторонников Троцкого, так и его противников — Будённого и Ворошилова, за открытую критику политики расказачивания). Убит часовым во дворе Бутырской тюрьмы при невыясненных обстоятельствах. Реабилитирован Военной коллегией Верховного суда в 1960 году «за отсутствием состава преступления».

Анато́лий Григо́рьевич Железняко́в, более известный как Матро́с Железня́к (20 апреля (2 мая) 1895, село Федоскино, Московская губерния — 26 июля 1919, Верховцево, Екатеринославская губерния) — балтийский матрос, командир 1-й советской конной батареи, а также командир бригады бронепоездов во время Октябрьской революции и Гражданской войны. Родился в мещанской семье в селе Глухово Богородского уезда Московской губернии (ныне — один из районов города Ногинск). Поступил в Лефортовское военно-фельдшерское училище, но вскоре его бросил. Служил кочегаром в торговом флоте, работал слесарем на оборонном заводе Г. Листа. В октябре 1915 его призвали на службу во 2-й Балтийский флотский экипаж. В июне 1916 он дезертировал и вплоть до Февральской революции ходил на торговых судах по Чёрному морю, укрываясь под вымышленной фамилией. После амнистии дезертирам царского времени Анатолий вернулся на военный флот и оказался в Кронштадте. Будучи к этому времени убеждённым анархистом, Железняков не признавал Временного правительства. В июне 1917, защищая занятый анархистами особняк Дурново, бросал бомбы в казаков. Был приговорён к 14 годам каторжных работ, но вскоре бежал. Был избран в Центробалт — революционный орган моряков Балтийского флота. Был начальником караула Таврического дворца, где собралось Всероссийское учредительное собрание. Вошёл в историю фразой «Караул устал» при роспуске Учредительного собрания. В конце июня — начале июля 1918 в распоряжение Киквидзе прибыл бывший начальник Бирзульского укрепрайона под Одессой Анатолий Железняков во главе отряда моряков с двумя броневиками — «Тигр» и «Лейтенант Шмидт». Киквидзе сделал Железняка командиром 1-го стрелкового полка, а комиссаром к нему был назначен одесский эсер-максималист и поэт-футурист Борис Черкунов. Во время восстания левых эсеров в Москве в июле 1918 Железняков выразил им сочувствие и выступил за уничтожение Совнаркома как органа власти. Затем у него начался конфликт с Подвойским (по вопросу о снабжении полка), который закончился тем, что он приказал арестовать Железнякова. Благодаря Киквидзе ареста матрос Железняк избежал, но в его полку началось брожение, и солдаты разбежались. Вскоре Железняков был обвинён в крушении поезда Подвойского и объявлен вне закона. Он бежал из-под расстрела и с помощью левых эсеров скрылся в Тамбове. Но в октябре 1918 попал под амнистию, был назначен командиром 1-й советской конной батареи и сотрудником культурно-просветительского отдела в Елани. В ноябре 1918 под фамилией Викторс Железняков был направлен на подпольную работу в Одессу. Там действовал совместно с боевой дружиной Котовского, с которым тесно сблизился. В это время «матрос Железняк» участвовал в налётах на банки и грабежах. После занятия Одессы Красной Армией 6 апреля 1919 Железняков был избран председателем профсоюза моряков торгового флота. Но гражданская война не утихала, и через месяц он получил назначение на должность командира бригады бронепоездов. В мае - июне принимал участие в борьбе с восстанием атамана Григорьева, в июле получил назначение на деникинский фронт. [править]Гибель и похороны 25 июля 1919 года в бою с войсками Шкуро управляемый им бронепоезд попал в засаду. Железняк принял решение дать полный ход и выйти из засады. В самый последний момент выхода из неё он был ранен в область грудной клетки «шальной» пулей. Рана оказалось смертельной и 26 июля 1919 года он скончался не приходя в сознание 3 августа тело Железняка было предано земле на Ваганьковском кладбище в Москве, рядом с могилой Киквидзе. Его похоронили со всеми воинскими почестями.

Пуля для «атамана Ада» Почему до сих пор не снят гриф секретности с дела об убийстве Григория Котовского В ночь с 5 на 6 августа 1925 года в совхозе Цупвоенпромхоза «Чабанка», что на побережье Чёрного моря, в 30 км северо-восточнее Одессы (ныне посёлок Черноморское), при совершенно загадочных обстоятельствах был застрелен командир 2-го кавалерийского корпуса Григорий Котовский: меткий стрелок всадил пулю из револьвера ему в аорту. Компетентные органы быстро убедили всех, что лишнего болтать не стоит. Тем паче убийца вроде бы объявился сам – некий Мейер Зайдер, старинный знакомый Котовского, бывший содержатель роскошных публичных домов Одессы, бывший подручный бандита Мишки Япончика, в описываемое время – начальник охраны Перегоновского сахарного завода. Это рабочее место ему в своё время и обеспечил герой Гражданской войны Котовский. «Стихийный коммунист» Фигурой Котовский был значимой: не просто комкор, коих было пруд пруди, а член целого ряда ЦИКов – СССР, Украинской ССР, Молдавской Автономной Советской Социалистической Республики. Правда, все эти звучные титулы не отражали главного: Григорий Иванович был фактическим правителем обширной территории от украинского Подолья до украинского же Причерноморья. «Смотрящим», как теперь говорят. Впрочем, человеком он был всё же не робкого десятка, да и жизнью рисковал не раз, поскольку и «по жизни», и по основной специальности был классическим бандитом с большой дороги. Эта, основная часть биографии Котовского при советской власти не афишировалась, но и особым секретом не была. Родился Григорий Иванович в 1881 году в местечке Ганчешты (ныне г. Хынчешты в Молдавии. – Ред.) Кишинёвского уезда Бессарабии. Отец его, как гласят документы, родом «из мещан города Былты», служил механиком на винокуренном заводе бессарабского князя Манук-Бея. По поводу своего происхождения Григорий Иванович всегда сильно комплексовал. Посему во всех советских анкетах, несмотря на то что это явно могло повредить карьере, упорно, но безграмотно писал, что сам он родом из дворян, а дед его и вовсе был целым «полковником Каменец-Подольской губернии». Попутно Котовский фальсифицировал даже год рождения, одним росчерком пера омолодив себя на семь лет, но об этом стало известно лишь после его смерти. Национальность в советских анкетах он тоже указывал в природе не существующую: «бессарабец». Известно, что семья Котовских имела свой собственный дом и жила по тем меркам весьма даже неплохо, крёстным отцом Григория был сам князь Манук-Бей, помогавший семье своего служащего. После окончания сельскохозяйственного училища Котовский работал практикантом в имении помещика Скоковского, но уже через два месяца был изгнан оттуда за соблазнение его жены. Впрочем, официозная биография гласит, что Котовский пострадал за... нежелание эксплуатировать батраков. Затем хроника жизни Котовского принимает чисто криминальный характер: он изгоняется из одного имения за присвоение 200 рублей и инсценировку кражи со взломом, из другого – за воровство 77 рублей, затем уходит в бега, чтобы избежать сразу и суда, и призыва в армию. Попадается на подлоге и четыре месяца проводит в тюрьме. И с декабря 1903 года Котовский живёт в основном грабежами, налётами и вымогательствами. Хотя, как водится, в своей автобиографии советского времени сам Григорий Иванович скромно напишет: «...Я с первого момента моей сознательной жизни… был стихийным коммунистом». После начала Русско-японской войны «стихийный коммунист» уклонялся от мобилизации, но год спустя попался и был отправлен в пехотный полк, откуда быстро дезертировал. Ещё до революции возникла легенда, будто бы Котовский, подобно Робин Гуду, раздавал всё награбленное беднякам. Вот только ни единого факта такой «благотворительности» не зафиксировано, зато прекрасно известно, как всё нажитое «непосильным трудом» Котовский со товарищи исправно продували в одесских публичных домах. И так было вплоть до конца «старого режима»: налёты на усадьбы и квартиры, грабежи и кутежи, вольные шалманы и аресты, приговоры и удачные побеги. Фантастическое везение лихого атамана имело объяснение вполне банальное: побег ему организовывали подкупленные верной братвой полицейские. В 1916 году «атамана Ада», как он себя любил именовать, взяли в очередной раз – и в последний. Одесский военно-окружной суд приговорил рецидивиста к повешению… Пока суд да дело, а на дворе уже февраль 1917-го. Гуляй, рванина! Вплоть до Февральской революции голубой мечтой Котовского было скопить 70 тысяч рублей и навсегда махнуть в… Румынию! Но потом концепция кардинально поменялась. В мае Котовского выпускают с условием немедленной отправки на фронт. В своей автобиографии Котовский позже написал, как он героически воевал, получив в награду погоны прапорщика и Георгиевский крест. Оказалось, всё это выдумка: в боях он не участвовал и никаких наград не получал. В смутные годы Гражданской войны банде Котовского было чем заняться. Грабежи, вымогательства, налёты на банки и кассы, вывезенные оттуда аж грузовиками в неизвестном направлении ценности на миллионы золотых рублей – так весело и пролетели годы 1918-й, 1919-й... Разумеется, потом эту банду назовут партизанским отрядом. В 1919 году Григорий Иванович сделал грамотный выбор, решив, что пришла пора, наконец, прислониться к твёрдой власти – к красным. И не прогадал. Получив сразу же бригаду, стал штыком и шашкой «умиротворять» сёла Одесской губернии и Подолья, восстававшие против красного беспредела. А вот собственно на фронтах, куда порой судьба заносила лихих котовцев-карателей, дела у них были не особо успешные. Что не удивляет, поскольку набирали эту бригаду из революционных матросиков и одесского отребья. Однако надо признать, что карательствовал Котовский не по велению души, а лишь по приказу, относясь к пленным куда гуманнее прочих красных командиров: старался не расстреливать даже белых офицеров. По тем временам это была невиданная редкость! Впрочем, по приказу Котовского были расстреляны сотни пленных солдат Украинской народной республики (УНР), отказавшихся вступить в «славные» ряды его бойцов. В 1920 году Котовский уже начдив кавалерийской дивизии, красноармейцы которой славны не столько боевыми подвигами, сколько грабежами, бесчинствами, насилием в отношении мирных обывателей. Потом он снова понижен до комбрига. Во время советско-польской войны 1920 года бригада Котовского успешно драпает от поляков. После этой войны – снова сплошное карательство, за несомненные успехи в котором Григорий Иванович вновь повышен до комдива и удостоен трёх орденов Красного Знамени и почётного революционного оружия – шашки с орденом Красного Знамени на эфесе. В числе прочих дивизия Котовского свирепствует на Тамбовщине, участвуя в подавлении восстания Антонова. В октябре 1922 года Григорий Иванович вновь на взлёте: благоволящий к нему командующий войсками УССР и Крыма Михаил Фрунзе инициирует назначение Котовского командиром 2-го кавалерийского корпуса. Тогдашнее значение этого поста сложно переоценить: Котовский становится не просто воинским начальником, но безраздельным хозяином половины Украины – от Умани, где был штаб корпуса, до Тирасполя и Одессы. На дворе был НЭП, и «полудержавный властелин» по своей привычке рэкетира наложил жёсткую руку на торговую жизнь региона. Наладил даже прибыльный гешефт с заграницей. Попутно занялся интенсивной политической деятельностью, добившись решения о создании буквально на пустом месте Молдавской Автономной Советской Социалистической Республики. Сам же и определил границы нового образования, прирезав к нему до кучи земель чисто украинских. Смерть под грифом «секретно» Блестящая карьера, казалось бы, на самом взлёте, но в ночь на 6 августа 1925 года прозвучали выстрелы в совхозе «Чабанка», где находился на отдыхе Котовский с семьёй. После кровавой междоусобной войны врагов у него, конечно, хватало, но официальный его убийца, Зайдер, к таковым точно не принадлежал. Первая версия, запущенная в оборот, была нарочито бытовой: Зайдер, мол, обиделся на Котовского, якобы застав его в постели со своей женой. По другой версии, столь же бытовой, Котовский якобы воспылал к одной даме и, поссорившись с конкурентом, выхватил револьвер, Зайдер повис на его руках, но в пылу драки Котовский случайно нажал на курок своего оружия. Уже на суде, который состоялся лишь через год после убийства, сам Зайдер чуть ли не с открытой насмешкой нёс полную чушь: якобы он застрелил Котовского за то, что он его… не повысил по службе. Судей это объяснение устроило вполне, и они без затей приговорили Зайдера к 10 годам заключения. Приговор произвёл на всех впечатление просто шоковое: одновременно с Зайдером в другом зале судили уголовника, ограбившего зубного техника, – так его приговорили к расстрелу. А тут – «десятка» за убийство знаменитого красного комкора! Мало того, Зайдер весьма комфортно устроился в заключении: стал заведующим тюремным клубом в Харьковском доме общественно-принудительных работ и получил право свободного выхода в город. А в конце 1928 года и вовсе вышел на свободу «за примерное поведение»! Там же, в Харькове, устроился на железную дорогу сцепщиком. Осенью 1930 года его нашли убитым на железнодорожном полотне близ харьковского вокзала. Следствие пришло к выводу, что убили Зайдера ветераны-котовцы, отомстившие за своего комкора: убийц даже не судили. Но кому тогда была выгодна смерть комкора? Есть любопытная зацепка: летом 1925 года, перед самым отбытием на отдых, Котовского назначают заместителем народного комиссара по военным и морским делам СССР. Вот только вступить в должность Котовский так и не успел. Известно, что инициатором этого кадрового решения был сам нарком, Михаил Фрунзе, в то время активно собиравший в наркомате свою собственную команду. Правда, завершить этот процесс ему не удалось. В октябре 1925-го, после операции на предмет излечения «язвенной болезни», не стало и самого Фрунзе. И мало кто догадался сопоставить этот факт с тем, что незадолго до убийства Котовского тоже пытались уложить под операционный нож по поводу всё той же «язвенной болезни»! Тогда Котовского срочно вызвали в Москву – после обследования в Киеве у него якобы обнаружили симптомы язвы, затем уложили в ту самую клинику, где вскоре «зарежут» Фрунзе. Две недели кремлёвские медики настойчиво убеждали Котовского согласиться на операцию, но он категорически отказался. Пришлось менять концепцию – так появился Зайдер. Или тот, кого он прикрыл. Вместо Фрунзе наркомом назначили человека из сталинской обоймы – Клима Ворошилова. Так военное ведомство стало ещё одной опорой идущего к власти товарища Сталина – не слишком ли много совпадений? После 1991 года сын Котовского, Григорий Григорьевич, пытался получить доступ к материалам расследования смерти своего отца, но получил отказ. Напрашивается простой вывод: раз грифы секретности не сняты, значит, убийство было сугубо политическим. В чём же смысл засекречивания дела об убийстве Котовского? Ведь с той поры прошло уже 87 лет. 

Барон Ро́берт-Ни́колай-Максими́лиан (Рома́н Фёдорович) фон У́нгерн-Ште́рнберг (нем. Nikolai Robert Max Baron von Ungern-Sternberg; 16 (29) декабря 1885, Грац — 15 сентября 1921, Новониколаевск) — русский генерал, видный деятель Белого движения на Дальнем Востоке. Восстановил независимость Монголии. Автор идеи реставрации империи Чингис-хана от Тихого океана до Каспия. Кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени, ордена Святого Владимира 4-й степени, орденов Святой Анны 3-й и 4-й степеней, ордена Святого Станислава 3-й степени.Из старинного немецко-балтийского (остзейского) графского и баронского рода, включённого в дворянские матрикулы всех трёх российских прибалтийских губерний. Род происходит от Ганса фон Унгерна, бывшего в 1269 г. вассалом рижского архиепископа[4].
Отец — Теодор-Леонгард-Рудольф. Мать — Софи-Шарлотта фон Вимпфен, немка, уроженка Штутгарта. Родители Унгерна много путешествовали по Европе, мальчик родился у них в Австрии.
Очевидно, в 1888 г. Унгерны возвратилась в Эстляндию. В 1891 г. Теодор и София развелись. В апреле 1894 г. София вторично вышла замуж — за барона Оскара-Ансельма-Германа (Оскара Фёдоровича) фон Гойнинген-Гюне. С 1900 по 1902 г. Роман Унгерн недолго посещал Николаевскую гимназию (ныне Гимназия Густава Адольфа) в Ревеле (ныне Таллин, Эстония), откуда был отчислен в связи с тем, что 1901 г. перестал посещать занятия, так как заболел воспалением легких и уехал на лечение на юг и за границу.
1 августа 1902 г. отчим написал заявление о зачислении Романа Унгерна в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Во время учёбы его поведение было неровным, своевольным и постепенно ухудшалось. В результате в феврале 1905 г. Роман Унгерн был взят на попечение родителей. Во время Русско-японской войны Унгерн поступил вольноопределяющимся 1-го разряда в 91-й Двинский пехотный полк, но этот полк не был на войне, и барон попросил перевести его в казачью дивизию на фронт. Это не получилось, и он перешёл на пополнение в 12-й Великолуцкий полк, назначенный к южно-маньчжурскому театру военных действий. Но к тому времени, когда он прибыл в Маньчжурию, боевые действия уже закончились. В ноябре 1905 года произведён в ефрейторы. В мае 1913 года за Русско-Японскую войну Р. Ф. Унгерн был награждён светло-бронзовой медалью. В 1906 году переведен в Павловское военное училище, которое окончил в 1908 году. и, по его просьбе, был зачислен в Забайкальское казачье войско.
Казачья служба

С июня 1908 года служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего. В 1910 году переведён в 1-й Амурский казачий полк. В 1912 г. произведен в сотники. В июле 1913 года подал в отставку и уехал в Кобдо, Монголия. Целью Унгерна было участие в национально-освободительном движении монголов против Китая, но ему разрешили служить только сверхштатным офицером в конвое русского консульства. Легенда о том, что в Монголии Унгерн сотрудничал с Джа-ламой, опровергается документами. Получив известие о начале войны в 1914 г., Унгерн сразу выехал в Россию.


Орден Святого Георгия 4-й ст.
С началом Первой мировой войны поступил в 34-й Донской казачий полк, действовавший на Австрийском фронте в Галиции. За время войны пять раз был ранен, но возвращался в строй с незалеченными ранами. За подвиги, храбрость и отвагу был награждён рядом орденов.Вскоре после прибытия на фронт — 22 сентября 1914 года в бою у фольварка Подборек Унгерн проявил героизм в бою, за который был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. 27 декабря 1914 года Дума ордена Святого Георгия 10-й армии «признала достойным награждения орденом Святого Георгия 4-й степени прикомандированного к 34-му Донскому полку сотника барона Романа Унгерн-Штернберга за то, что во время боя 22 сентября 1914 года, находясь у фольварка Подборек в 400—500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнем, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий». В конце 1914 года барон перешёл в 1-й Нерчинский полк, за время службы в котором был удостоен ордена Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В сентябре 1915 года Унгерн откомандировывается в конный отряд Особой важности Северного фронта атамана Пунина, задачей которого состояли партизанские действия в тылу противника в Восточной Пруссии. За время дальнейшей службы в особом отряде Унгерн получил ещё два ордена: Орден Святого Станислава 3-й степени и орден Святого Владимира 4-й степени. В Нерчинский полк барон Унгерн возвратился в июле или августе 1916 года. 20 сентября 1916 года был произведен из сотников в подъесаулы, а затем и в есаулы — «за боевые отличия». В сентябре 1916 года награждается орденом Святой Анны 3-й степени.
В октябре 1916 года в г. Черновицы (сейчас Черновцы, Украина) совершил антидисциплинарный поступок и был удален из полка.В 1917 году Унгерн отправился на Кавказский фронт. Есть предположение, что он был переведен туда командиром 1-го Нерчинского полка полковником бароном П. Н. Врангелем. Там он оказался вновь вместе со своим другом Г. М. Семёновым — будущим атаманом. Здесь, в районе оз. Урмия в Персии (Иран), Унгерн участвовал в организации добровольческих отрядов ассирийцев, воевавших на стороне России. Ассирийцы хорошо проявили себя, но это не оказало существенного влияния на ход боевых действий, так как российская армия продолжала разваливаться под влиянием Февральской революции 1917 г.
В июле 1917 года Г. М. Семёнов выехал из Петрограда в Забайкалье, куда прибыл 1 августа с назначением по его же просьбе комиссаром Временного правительства на Дальнем Востоке по формированию национальных частей. Вслед за ним в Забайкалье также появился и его друг — войсковой старшина барон Унгерн. В октябре или ноябре 1917 года Унгерн с 10—16 людьми создал в Иркутске контрреволюционную группу. По-видимому, в Иркутске Унгерн присоединился к Семёнову. Узнав об Октябрьской революции 1917 г., Семенов, Унгерн и ещё 6 человек уехали в Читу, оттуда — на ст. Даурия в Забайкалье, где было решено формировать полк.

Подготовка к Гражданской войне

В декабре 1917 г. Семенов, Унгерн и ещё 5 казаков разоружили деморализовавшийся русский гарнизон ст. Маньчжурия. Здесь Семёнов начал формировать Особый Маньчжурский отряд (ОМО) для борьбы с красными. В начале 1918 года Унгерн назначается комендантом ст. Хайлар. Барон разоружил находившиеся там пробольшевистски настроенные части. Успешные операции вдохновили Семёнова и Унгерна на расширение своих действий. Они занялись формированием национальных отрядов, в том числе из представителей монголов и бурят. После появления зимой-весной 1918 года в Забайкалье многочисленных эшелонов с пробольшевистски настроенными солдатами, возвращавшимися с развалившегося германского фронта, семёновский отряд был вынужден отступить в Маньчжурию, оставив за собой лишь небольшой кусочек российской земли в районе реки Онон. Весной и летом 1918 года на Даурском фронте ОМО вел затяжные бои с красными, в которых участвовал Унгерн. После того, как советская власть в Забайкалье пала, Семёнов в сентябре 1918 г. утвердил в Чите свою ставку. В ноябре 1918 г. Унгерн получил чин генерал-майора. Он перебазировался из Хайлара в Даурию.
1 сентября 1918 года в Даурии была сформирована Отдельная конная туземная бригада, на основе которой позже был образован Туземный конный корпус, затем преобразованный в Азиатскую конную дивизию под командованием Унгерна (историю её создания и организационную структуру см.[17]). Унгерн фактически являлся полновластным властителем Даурии и прилегающего к ней участка Забайкальской железной дороги. Отсюда он делал рейды против красных партизан Забайкалья. Подобно другим белым и красным, Унгерн широко применял реквизиции для снабжения своих войск. Реквизициям подергались, прежде всего, красные и заподозренные в сочувствии им, а также те, кто большими партиями вывозил деньги и товары за границу. Снабжение войск барона было лучше, чем большинства других белых соединений в Сибири. Шла массовая вербовка добровольцев. Дисциплина держалась на заботе о личном составе и жестоких наказаниях.
Унгерн разрабатывал план восстановления монархий и борьбы с революциями в Евразии, начиная от Маньчжурии, Монголии и Китая и далее на запад. В контексте этого плана, в феврале — сентябре 1919 года он ездил в Маньчжурию и Китай. Там наладил контакты с монархическими кругами, а также готовил встречу Семёнова с маньчжурским милитаристом Чжан Цзолинем. В июле 1919 года Унгерн в Харбине по православному обряду вступил в брак с принцессой Цзи, представительницей свергнутой династии Цин. Она получила имя Елена Павловна Унгерн-Штернберг. Общались они на английском. Цель брака была политическая: Цзи была родственницей генерала Чжана Куйву, командира китайских войск западной части КВЖД и губернатора Хайлара.
В ноябре 1919 года войска красных приблизились к Забайкалью. В начале 1920 года в Иркутске произошло восстание, город был захвачен эсеро-меньшевистским Политцентром; адмирал Колчак погиб. В январе — феврале 1920 г. красные партизаны развернули широкое наступление. В марте 1920 года они взяли Верхнеудинск, семёновцы отступили к Чите. В июне — июле 1920 г. белые развернули последнее широкое наступление в Забайкалье. Унгерн действовал в направлениях на Александровский и Нерчинский заводы в координации с войсками генерала В. М. Молчанова. Белые не могли выдержать давление превосходящих сил красных. Унгерн стал готовить отход в Монголию. 7 августа 1920 года Азиатская дивизия была преобразована в партизанский отряд.
[править]Монгольская эпопея

Освобождение Монголии
В августе 1920 года Азиатская дивизия покинула Даурию и ушла в направлении Монголии, оккупированной китайскими войсками. Существует предположение, что поход планировался как глубокий рейд в тыл советским войскам, ведшим наступление на Читу, детали плана держались в секрете, для чего понадобилась дезинформация об «исчезнувшей дивизии» и «самоуправстве» барона, но в октябре 1920 года войска Семёнова отступили, и поэтому рейд Унгерна в тыл красным стал бессмысленным. Анализ документов показывает, что Унгерн имел свой собственный план: начать с Монголии восстановление монархий. Унгерна и его дивизию в Урге с надеждой ждали многие: для монголов он был провозвестником возрождения независимости, русским же колонистам он нёс освобождение от китайского ига.
Войско Унгерна перешло границу с Монголией 1 октября у посёлка Усть-Букукун и направилось на юго-запад. Подойдя к столице Монголии Нийслэл-Хурэ, барон вступил в переговоры с китайским командованием. Все его требования, включая разоружение китайских войск, были отвергнуты. 26—27 октября и 2—4 ноября 1920 года унгерновцы штурмовали город, но потерпели поражение, понеся значительные потери. Китайцы ужесточили режим в Урге, установив контроль религиозных служб в буддийских монастырях, занявшись грабежами и арестами русских и монголов, рассматриваемых как «сепаратисты».
После поражения войско Унгерна отошло в верховья реки Керулен в аймаке Сэцэн-хана в восточной Монголии. Здесь Унгерн получил моральную и материальную поддержку всех слоев монгольского населения. Материальное положение дивизии улучшалось, в том числе за счет захватов караванов, направлявшихся из Китая для снабжения китайского гарнизона Урги. В дивизии царила палочная дисциплина — вплоть до жестоких казней после пыток мародеров, дезертиров и воров. Дивизия пополнялась за счет отдельных групп белых, проникавших из Забайкалья. Монгольские князья, в том числе Г. Лувсанцэвээн, организовали мобилизацию монголов. Теократический монарх Монголии, Богдо-гэгэн VIII, находившийся под китайским арестом, тайно прислал Унгерну свое благословение на изгнание китайцев из страны. По воспоминаниям М. Г. Торновского, ко времени решающего штурма Урги численность Азиатской дивизии составляла 1460 человек, численность китайского гарнизона — 7 тысяч человек[22]. Китайцы имели большое превосходство также в артиллерии и пулеметах, создали систему окопов в Урге и вокруг неё.
Полковник Дубовик, присоединившийся к Унгерну в Монголии, составил доклад с приложением диспозиции взятия Урги. Унгерн и его ближайший помощник Б. П. Резухин признали её отличной, собрали старших офицеров и приняли с некоторыми поправками.
В ночь на 1 февраля 1921 г. две сотни тибетцев, монголов и бурят во главе с Ц. Ж. Тубановым, баргутом Лувсаном и тибетцем Саджа-ламой направились из долины У-Булан (Уу булан, юго-восточнее Урги) на юго-западный склон горы Богдо-ула (южнее Урги) с целью освободить из-под ареста Богдо-гэгэна. Главные силы белых двинулись на город. В тот же день отряд под командованием Резухина захватил передовые позиции китайцев южнее Урги. Две сотни (под командой Хоботова и Неймана) подошли к городу с юго-востока. 2 февраля войска Унгерна после боев захватили остальные передовые позиции китайцев и часть Урги. Во время этих боев унгерновский отряд освободил Богдо-гэгэна из-под ареста и доставил в монастырь Манджушри-хийд на горе Богдо-ула. Это оказало деморализующее воздействие на китайцев.
3 февраля Унгерн дал своим войскам отдых. На сопках вокруг Урги белые ночью зажгли большие костры, по которым ориентировался отряд Резухина, готовившийся к решающему штурму. Костры также создавали впечатление, что к Унгерну подошли подкрепления, которые окружают город. 4 февраля барон предпринял решающий штурм столицы с востока, захватив сначала китайские казармы и торговую слободу Маймачен. После жестоких боев город был захвачен. Часть китайских войск покинула Ургу до и во время боев. Однако небольшие сражения происходили ещё 5 февраля.
И. И. Серебряников следующим образом оценивает личную роль барона Унгерна при взятии Урги:
Знавшие барона Унгерна отмечали его большую личную храбрость и неустрашимость. Он не побоялся, например, побывать в осаждённой Урге, где китайцы дорого бы заплатили за его голову. Произошло это следующим образом. В один из ярких, солнечных зимних дней барон, одетый в свое обычное монгольское одеяние — в красно-вишневый халат, в белой папахе, с ташуром в руках, просто въехал в Ургу по главной дороге, средним аллюром. Он побывал во дворце главного китайского сановника в Урге, Чэнь И, затем мимо консульского городка вернулся в свой стан. На обратном пути, проезжая мимо тюрьмы, он заметил, что китайский часовой здесь мирно спал на своем посту. Это нарушение дисциплины возмутило барона. Он слез с коня и наградил спавшего часового несколькими ударами плети. Проснувшемуся и страшно испуганному солдату Унгерн пояснил по-китайски, что часовому на карауле спать нельзя и что он, барон Унгерн, наказал его за это. Затем он сел снова на лошадь и спокойно поехал дальше. Это появление барона Унгерна в Урге произвело колоссальную сенсацию среди населения города, а китайских солдат повергло в страх и уныние, внушив им уверенность, что за бароном стоят и помогают ему какие-то сверхъестественные силы…
11—13 марта 1921 года Унгерн захватил укрепленную военную базу китайцев в Чойрыне на юге Монголии; другую базу, в Дзамын-Удэ несколько южнее, китайские солдаты оставили без боя. Оставшиеся китайские войска, отступившие от Урги на север Монголии, попытались обойти столицу и пробраться в Китай. Кроме того, большое число китайских солдат двинулось в том же направлении от Маймачена (у российской границы в районе города Кяхта). Русские и монголы восприняли это как попытку вновь захватить Ургу. Несколько сотен казаков и монголов встретили несколько тысяч китайских солдат в районе тракта Урга — Улясутай у реки Тола в центральной Монголии. Бои шли с 30 марта по 2 апреля. Китайцы были разбиты, часть сдалась, а часть прорвалась на юг в Китай. Теперь вся Внешняя Монголия была свободной.
[править]Монголия при Унгерне
Урга встретила белых как освободителей. Однако первое время в городе происходили грабежи — то ли с разрешения барона, то ли потому, что он не мог остановить своих подчиненных. Вскоре Унгерн жестко пресёк грабежи и насилия.
22 февраля 1921 года в Урге состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии. За заслуги перед Монголией Унгерн был пожалован титулом дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие подчинённые барона получили титулы монгольских князей. Кроме того, барон получил от Семенова чин генерал-лейтенанта. Часто ошибочно считают, что Унгерн стал диктатором или ханом Монголии, а монархическое правительство было марионеточным. Это не так: всю полноту власти осуществлял Богдо-гэгэн VIII и его правительство. Барон действовал с санкции монарха; Унгерн получил один из высших титулов в Монголии, но не власть.
Унгерн почти не вмешивался в собственно монгольские дела, хотя и помогал монгольской власти. В этот период, несмотря на фактическую изоляцию, в стране был осуществлен ряд прогрессивных мер: открыта военная школа в Урге, национальный банк, улучшено здравоохранение, административная система, промышленность, связь, сельское хозяйство, торговля. Но в отношении колонистов, приехавших в Монголию из России, Унгерн проявил себя как жестокий властитель. Комендантом Урги стал начальник контрразведки Азиатской дивизии подполковник Л. В. Сипайло, сосредоточивший в своих руках всю полноту гражданской власти над колонистами. Со ссылками на приказы Унгерна в Урге было убито 38 евреев; общее же число казненных разных национальностей (в Монголии и вне её) составляет примерно 846 человек . Причина была в том, что Унгерн считал евреев главными виновниками революций, а революционеров — главными врагами.
Понимая, что Белое дело в России проиграно, Унгерн пытался использовать для восстановления монархии в России недовольство народа советской властью. Он надеялся также использовать действия других белых отрядов, монархистов Монголии, Маньчжурии, Китая и Восточного Туркестана, а также японцев. Тем не менее, налаженной разведки и точных сведений о положении в этих регионах и Сибири он не имел, действовал вопреки стратегии Японии. Кроме того, ресурсы Монголии не позволяли обеспечить долгое содержание Азиатской дивизии, ухудшались отношение местного населения к белым и дисциплина в войсках от долгого стояния.
Северный поход 1921 года

21 мая Унгерн издал приказ № 15 «русским отрядам на территории Советской Сибири», которым объявил о начале похода на советскую территорию. В составлении приказа участвовали многие люди, в том числе известный польско-русский журналист и писатель Фердинанд Оссендовский. В приказе, в частности, говорилось:
…в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя лишь одно — законный хозяин Земли Русской Император Всероссийский Михаил Александрович… В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что по мере совершенного упадка нравов в России и полного душевного и телесного разврата нельзя руководствоваться старой оценкой. Мера наказания может быть лишь одна — смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия изменились. Нет «правды и милости». Теперь должны существовать «правда и безжалостная суровость». Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем…
Цель похода барона Унгерна в Советскую Россию лежала в контексте возрождения империи Чингис-хана: Россия должна была единодушно восстать, а помочь ей изжить революцию должна Срединная империя (понимавшаяся им не как Китай, а как страна кочевников от Тихого океана до Каспия, наследница Великой Монгольской империи).
Весной 1921 г. Азиатская дивизия была разделена на две бригады: одна под командованием генерал-лейтенанта Унгерна, другая — генерал-майора Резухина. Последняя должна была перейти границу в районе станицы Цежинской и, действуя на левом берегу Селенги, идти на Мысовск и Татаурово по красным тылам, взрывая по пути мосты и тоннели. Бригада Унгерна наносила удар на Троицкосавск, Селенгинск и Верхнеудинск. По данным М. Г. Торновского, бригада Унгерна включала 2100 бойцов, 20 пулеметов и 8 орудий, бригада Резухина — 1510 бойцов, 10 пулеметов и 4 орудия, части оставленные в районе Урги — 520 человек[29]. В Азиатской дивизии служили представители более 16 национальностей, в основном русские, монголы, буряты, китайцы, татары, которые составляли национальные отряды. Кроме того, Унгерну подчинялись отряды белых в других частях Монголии: Н. Н. Казагранди, И. Г. Казанцева, А. П. Кайгородова, А. И. Шубина.
В мае бригада Резухина начала рейд через границу с Россией к западу от р. Селенга. Бригада Унгерна выступила из Урги 21 мая и медленно двинулась на север. К этому времени красные уже перебрасывали войска с разных направлений к границе с Монголией. Они имели многократный перевес в живой силе и вооружении, поэтому наступление Унгерна на Сибирь считали желательным.
Бригаде Резухина в Забайкалье удалось разбить несколько красных отрядов. В одном из этих боев, 2 июня 1921 г. под станицей Желтуринской, отличился К. К. Рокоссовский, который получил за это второй орден Боевого Красного Знамени. У Резухина не было связи с бригадой Унгерна, в результате действий красных создалась угроза окружения. 8 июня он начал отступление и с боями ушёл в Монголию.
Бригада Унгерна потерпела поражение в боях за Троицкосавск 11—13 июня. Затем объединённые силы большевиков и красных монголов, после незначительных боев с охранными отрядами Унгерна, 6 июля вошли в Ургу, оставленную белыми.
Унгерн, дав небольшой отдых своей бригаде на р. Иро, повел её на соединение с Резухиным. Бригада Унгерна подошла к бригаде Резухина 7 или 8 июля, но переправиться через Селенгу и соединить силы удалось лишь через 4—5 дней. 18 июля Азиатская дивизия уже двинулась в свой последний поход — на Мысовск и Верхнеудинск. Силы Азиатской дивизии к моменту выступления во 2-й поход составляли 3250 бойцов при 6 орудиях и 36 пулемётах.
1 августа 1921 года барон Унгерн одержал победу у Гусиноозёрского дацана, взяв в плен 300 красноармейцев, 2 орудия, 6 пулемётов, 500 винтовок и обоз. Пленные были отпущены (по другим данным, убито 24 коммуниста). Наступление белых вызвало большую обеспокоенность властей ДВР. Обширные территории вокруг Верхнеудинска объявили на осадном положении, была проведена перегруппировка войск, прибывали подкрепления и т. д.[30] Вероятно, Унгерн понял, что его надежды на восстание населения не оправдались. Создалась угроза окружения красными. Немаловажным фактором было и то, что теперь вместо плохо организованных красных партизан Унгерну противостояли многочисленные, хорошо вооружённые и организованные войска 5-й советской армии и ДВР — на фоне отсутствия ожидавшихся пополнений. 3 августа Азиатская дивизия стала уходить в Монголию.
5 августа во время боя при Новодмитриевке первоначальный успех унгерновцев был сведён на нет подошедшим к красным броневиками. По разным данным, в селе были убиты две семьи, или же один человек. 7—10 августа дивизия с боями отступала в Монголию. 11 августа барон разделил дивизию на две бригады. Бригада Унгерна ушла вперед, а бригада Резухина выступила несколько позже в арьергарде, отбивая атаки наседавших красных. 14—15 августа унгерновцы перевалили неприступный Модонкульский голец, и вышли в Монголию. М. Г. Торновский оценивает потери белых во время второго похода на Сибирь менее чем в 200 человек убитыми и 50 — тяжело ранеными. Потери красных он оценивает в 2000—2500 человек, что, по-видимому, завышено.
Заговор и плен



Барон Р. Ф. Унгерн и неизвестное лицо
Унгерн решил вести дивизию на запад — в Урянхай на зимовку, чтобы потом вновь начать борьбу. Затем, по-видимому, поняв, что это место в силу географических особенностей станет ловушкой для белых, он решил уходить в Тибет. Эти планы не получили поддержки: солдаты и офицеры были уверены, что это обрекает их на гибель. Как следствие, в обеих бригадах возник заговор против барона Унгерна с целью ухода в Маньчжурию.
В ночь с 17 на 18 августа 1921 года Резухин погиб от рук своих подчинённых. В ночь с 18 на 19 августа заговорщики обстреляли палатку самого Унгерна, однако последний успел скрыться. Заговорщики расправились с несколькими близкими к барону палачами, после чего обе взбунтовавшиеся бригады ушли в восточном направлении, дабы через территорию Монголии добраться до Маньчжурии.
Унгерн предпринял попытку вернуть свою бригаду, однако те отогнали барона выстрелами. Позже он встретил свой монгольский дивизион, которым был арестован 20 августа 1921 года. Затем отряд вместе с бароном был взят в плен разъездом партизан, которым командовал бывший штабс-капитан, кавалер полного банта солдатских Георгиев П. Е. Щетинкин.
В мемуарах очевидцев из России и Монголии сохранилось несколько версий ареста барона Унгерна, на основании которых сделана следующая реконструкция. Утром 19 августа Унгерн встретил свой монгольский дивизион. Барон попробовал склонить его на свою сторону. Возможно, Унгерн также приказал арестовать и расстрелять находившихся в дивизионе русских инструкторов. Однако монголы не хотели продолжать борьбу и помогли бежать, по крайней мере, некоторым из них. Чтобы выйти из борьбы, командир дивизиона Бишерельту-гун Сундуй с подчиненными утром 20 августа связали Унгерна и повезли к белым (монголы считали, что пуля не берет барона). К тому времени красные из отряда Щетинкина узнали от пленных о том, что произошло в бригаде Унгерна. Они направили разведгруппу и наткнулись на связанного барона с монголами, направлявшимися в сторону уходивших белых.

Процесс и казнь

26 августа 1921 года Ленин передал по телефону своё мнение о деле барона, ставшее руководством к проведению всего процесса:
"Советую обратить на это дело побольше внимания, добиться проверки солидности обвинения, и в случае если доказанность полнейшая, в чём, по-видимому, нельзя сомневаться, то устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять."
15 сентября 1921 года в Новониколаевске в летнем театре в парке «Сосновка» (в настоящее время на этом месте находятся производственные корпуса по улице Фабричной на пересечении с улицей Спартака) состоялся показательный процесс над Унгерном. Главным обвинителем на процессе был назначен Е. М. Ярославский. Всё дело заняло 5 часов 20 минут. Унгерну предъявили обвинение по трём пунктам: во-первых, действия в интересах Японии, что выразилось в планах создания «центральноазиатского государства»; во-вторых, вооружённая борьба против советской власти с целью реставрации династии Романовых; в-третьих, террор и зверства. Барон Унгерн во время всего суда и следствия держал себя с большим достоинством и подчёркивал своё отрицательное отношение к большевизму и советской власти.
Ряд обвинений суда обоснован фактами: в сношениях с монархистами, попытке создания Срединного азиатского государства, в рассылке писем и воззваний, сборе армии для свержения советской власти и восстановления монархии, наступлении на РСФСР и ДВР, расправе с подозреваемыми в близости к большевизму, даже с женщинами и детьми, и в пытках. С другой стороны, приговор Унгерну содержит ряд ложных обвинений: в истреблении целых селений, поголовном уничтожении евреев, действиях «на пользу захватнических планов Японии» и в том, что действия барона были частью общего плана наступления на РСФСР с востока.
Богдо-гэгэн после получения известия о казни Унгерна повелел служить молебны о нём во всех храмах Монголии.

Миф Унгерна

Харизматическая личность Унгерна после смерти обросла легендами. По мемуарам некоторых европейцев, монголы считали Унгерна «богом войны», хотя такой бог отсутствует в буддийском пантеоне. В Тибете место бога войны занимает докшит Бегцзэ (тиб.: Джамсаран), в Монголии он считается покровителем монастырей столицы, освобожденной Унгерном от китайцев; в народной традиции монгольских народов он иногда трактовался как «бог войны».
Авторы популярных книг конца ХХ — начала XXI в. называли его «белым рыцарем Тибета», «воином Шамбалы», «Махакалой» и т. д. Со времени его смерти до наших дней в разных частях Монголии и Забайкалья ищут клады барона Унгерна. В России, Польше и Китае объявлялись его «потомки», но все претензии такого рода основаны на легендах или фальсификациях.

Историческое значение

Р. Ф. Унгерн оставил в истории значительный след: именно благодаря барону с его полным пренебрежением к опасности, смогшему увлечь в казавшийся современникам безумным поход на Ургу горстку казаков и солдат, сегодняшняя Монголия является независимым от Китая государством. Если бы не было взятия Урги Азиатской дивизией, если бы не были изгнаны из Урги китайские войска и не возник бы повод для ввода на монгольскую территорию частей Красной армии в ответ на атаку Забайкалья Унгерном, Внешняя Монголия, обретшая независимость после распада империи Цин, была бы аннексирована Китаем и стала бы такой же китайской провинцией, как Внутренняя Монголия.
Барон Унгерн не являлся характерной фигурой Белого движения, но для большевизма он представлял действительную опасность тем, что открыто провозглашал своей целью не расплывчатую и неопределённую идею Учредительного собрания, а восстановление монархии.
Ярый монархист, Роман Фёдорович ненавидел революцию и вообще всё то, что вело к свержению монархий. «Единственно, кто может сохранить правду, добро, честь и обычаи, так жестоко попираемые нечестивыми людьми — революционерами, это цари. Только они могут охранять религию и возвысить веру на земле. Но люди корыстны, наглы, лживы, утратили веру и потеряли истину, и не стало царей. А с ними не стало счастья, и даже люди, ищущие смерти, не могут найти её. Но истина верна и непреложна, а правда всегда торжествует… Самое наивысшее воплощение царизма — это соединение божества с человеческой властью, как был Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе и в старые времена русские цари» (из письма барона одному монгольскому князю).
Унгерн был фаталист и мистик. Он принял буддизм, но при этом не отказался от христианства и считал все религии выражающими одну высшую истину. Политическая концепция Унгерна была тесно связана с его эсхатологическими взглядами. В пророчествах разных религий он находил объяснение гражданской войне и своему призванию в борьбе с революционерами.

Награды

Орден Святого Георгия 4-й степени (27 декабря 1914 года: «за то, что во время боя 22 сентября 1914 года, находясь у фольварка Подборек в 400—500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнём, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий»);
Орден Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (1914 год);
Орден Святого Станислава 3-й степени (1915 год);
Орден Святого Владимира 4-й степени (1915 год);
Орден Святой Анны 3-й степени (сентябрь 1916 год).