"Тридцать лет отставания."

Второе по размерам микроэлектронное производство в России — это… нет, не зеленоградский “Ангстрем”, как многие могли бы подумать, а брянская “Группа Кремний Эл”, обладающая производством с проектными нормами 700 нм (и недавно объявившая об освоении 500 нм и планах на 350 нм). Выручка компании в 2017 году — 3 миллиарда рублей, в 2018 — 2.6 миллиарда рублей, продукция — дискретные компоненты (транзисторы и диоды), силовые модули на их основе, а также аналоговые и силовые чипы небольшой сложности, почти полностью ориентированные на нужды ВПК. А еще у них на сайте вывешиваются свежие номера заводской газеты “Кристалл”, на производстве регулярно проходят “недели без турникетов” и ведется активное сотрудничество с местным университетом. В общем, со всех сторон молодцы.

Находящийся на почетном третьем месте «Ангстрем» — извечный конкурент «Микрона» — в 2018 году показал выручку от производства 2.17 миллиарда рублей (и ещё 600 миллионов дали НИОКР) — и, впервые за несколько лет болтания около нуля, убытки. Современными проектными нормами «Ангстрем» не обладает, поэтому интересные новости с предприятия в последнее время в основном касаются дискретных мощных приборов — разработана линейка радиационностойких силовых транзисторов, проводится диверсификация на гражданские рынки, в конце 2018 года подписано соглашение с японцами об освоении карбида кремния для крайне перспективного направления высоковольтных силовых приборов.

«Ангстрем-Т», не являющийся частью «Ангстрема», и обещавший запуск производства по нормам 90 и 130 нм на купленном у дрезденской фабрики AMD оборудовании, всю свою историю фигурирует в основном в новостях про кредиты и суды о банкротстве. И про то, что «Микрон» предлагал построить в его здании фабрику с нормами 28 нм. Из условно хороших новостей был только мизерный для такого предприятия контракт с китайцами на производство по нормам 250 нм, представляющих собой, видимо, отрезанные от 130 нм технологии транзисторы для схем ввода-вывода.

Ещё какое-то серийное производство есть Воронеже (“ВЗПП-Микрон”, учтенный в результатах материнского предприятия), а остальное — опытные и мелкосерийные фабрики, ориентированные на ВПК, многие из которых фактически не обновлялись ещё с советских времён. Отдельно еще стоит упомянуть работающий почти полностью на российский рынок белорусский «Интеграл» с его выручкой в примерно шесть миллиардов российских рублей, минимальными проектными нормами 800 нм и возможностью делать приборы с рабочим напряжением до 600 В.

С Fabless-разработкой ситуация несколько лучше, чем с производством. Дизайн-центров с миллиардными (разумеется, в рублях) значениями выручки в России с десяток, ими успешно налажена кооперация как с зарубежными кремниевыми фабриками на нормах до 28-16 нм (в основном с той же TSMC), так и с поставщиками популярных IP-блоков и ядер. Есть также несколько филиалов больших зарубежных компаний, например Intel в Нижнем Новгороде, где работает больше тысячи человек. Проблема российской микроэлектроники в целом состоит в том, что, как и в производстве, в разработке тоже правит бал ВПК, и большинство разрабатываемых чипов, хоть и обладают важными достоинствами типа радиационной стойкости или расширенного температурного диапазона, в принципе не предполагаются к крупносерийному производству. У ряда компаний есть коммерческие амбиции (например, у МЦСТ, «Байкала», “Миландра” и «Модуля»), но все они находятся на ранних стадиях и все равно ориентированы на госзаказ, пусть и не военный.

Большие надежды отрасль возлагает на только что принятую государственную «Стратегию развития электронной промышленности Российской Федерации на период до 2030 года», которая предполагает значительный рывок вперед, преодоление многолетнего отставания от остального мира и переориентацию российской электроники на коммерческие рельсы. Должны будут быть построены собственные фабрики по нормам 5 нм, разработано технологическое оборудование для них, российские предприятия выйдут на мировой рынок — и все это совсем скоро, буквально через пять лет после высадки российских космонавтов на Луну.


https://habr.com/ru/post/486326/

"..ОКБ Сухого стало одним из пионеров по применению электронного макета изделия – базовой технологии для применения высокоточных физико-математических моделей. "Этот шаг долго готовился, и вот, при проектировании Су-35, а затем и Су-57 эти технологии стали очень широко использоваться и давать свой эффект", – рассказал Александр Корнев. По его словам, квинтэссенция опыта по созданию электронного макета была сосредоточена в следующих работах ОКБ. Так, по его словам, при создании системы пожаротушения одного из новых изделий математическое моделирование с применением суперкомпьютерных технологий позволило в несколько раз сократить время проведения работ и потратить в несколько десятков раз меньше финансовых средств.

На счету центра суперкомпьютерных технологий ОКБ Сухого много крупных достижений в области различных мультифизичных задач, в том числе модели движения самолета на больших углах атаки, нестационарная аэродинамика при отклонении органов управления и при их отказах, многочисленные задачи по применению авиационных средств поражения и отделяемых грузов..."(с) - https://armstrade.org/includes/periodics/ne...85/detail.shtml

"..Следует отметить, что для своего времени «Планета бурь» была уникальной лентой – в ней, в частности, наш оператор применил новейшие уникальные технологии комбинированной съёмки, на голову опередив зарубежных коллег. Из этой передовой и новаторской картины предприимчивые американцы в итоге нарезали целых два фильма – уже упоминавшихся «доисторических женщин» и «Путешествие на доисторическую планету». Разумеется, никаких упоминаний реальных советских актёров в картинах не было. Но сами-то актёры были! Пришлось их переименовать: Георгий Жжёнов стал Куртом Боденом, а Геннадий Вернов – Робертом Чанталом. Юрию Саранцеву и Владимиру Емельянову, «снявшимся» у американцев в главных ролях, также придумали новые имена. Киногероев тоже переименовали: Бобров в исполнении Жжёнова стал Хансом Уолтерсом, Щерба, которого сыграл Саранцев, Алленом Шерманом, а Алёша Ветров – Андре Ферно. А вот Кюнну Игнатову, сыгравшую в советской постановке единственную женскую роль, из «новой» ленты полностью вырезали и вмонтировали в канву картины американку Фэйт Домерг. Нашу актрису заокеанские плагиаторы сочли недостаточно сексуальной."(с) Источник: https://versia.ru/kak-gollivud-vydaval-sove...za-amerikanskie

"Почему же советские авторы оригинальных картин не возмутились, не подали в суд на плагиаторов и не отсудили у них миллионы долларов отступных? Почему тот же Георгий Жжёнов, популярность которого в СССР была не меньшей, чем популярность Копполы в США, даже не попытался доказать, что он никакой не Курт Боден? Всё дело в том, что до 1973 года руководство Советского Союза не признавало Бернскую конвенцию об авторских правах. Все, кто покупал советскую кинопродукцию, могли распоряжаться ею по своему собственному усмотрению. Хорошо ещё, что американцы додумались перемонтировать только наши фантастические ленты, а ну как им в голову стукнуло бы приложить руку к советским комедиям или драмам. Абсурд? Да как сказать: собирался же знаменитый Мел Брукс «адаптировать» для американцев комедию Леонида Гайдая «Двенадцать стульев», задействовав американских актёров! В итоге, правда, от своей задумки он отказался, предпочтя снять свою киноверсию романа Ильфа и Петрова, весьма, к слову, недооценённую и в Америке, и в России.

К слову, наши киношники при желании могли бы поступать аналогично тому, как поступали американцы – нарезать из их фильмов советские «адаптации». Но ни одного подобного случая история не сохранила – максимум, что могли себе позволить редакторы, это вырезать сцены с «клубничкой», подсократить показавшийся слишком затянутым сюжет или слегка исказить перевод в дубляже. Однако имена авторов фильмов и киноактёров в СССР никогда не переиначивали и не искажали."(с) Источник: https://versia.ru/kak-gollivud-vydaval-sove...za-amerikanskie