Agleam Женат |
25-01-2018 - 22:02 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.31 Это вещь, написанная всего за два месяца до смерти, и теперь, когда мне известны все обстоятельства, я никогда уже не смогу слушать ее так, как слушал прежде. Романтическая легенда уверяет, будто умер он нищим. Я всегда выводил из нее, что денег на приличные похороны у него не нашлось, что ему нечего было оставить жене и семье — что его просто-напросто сунули глухой полночью в безымянную могилу. Что ж, последнее очень похоже на правду — где покоится Моцарт, никому, по правде сказать, не известно. Пространство поисков удалось сузить до размеров кладбища Санкт-Маркс в Вене, — однако где именно покоятся останки величайшего, быть может, из виденных миром композиторов, не ведает никто. Что же до остального, так, судя по всему, Констанце не составило большого труда уплатить 4 флорина и 36 крон приходского сбора, так же как 4 флорина 20 крон церковного сбора — и даже 3 гульдена за то, чтобы тело композитора перевезли из кафедрального собора Св. Стефана на кладбище. Наверное, то были похороны, к которым в те времена относилось обозначение «по третьему классу», однако назвать их нищенскими значило бы ввести читателя в заблуждение, и не самое малое. И строго говоря, лучшее подтверждение сказанного дает список оставшегося после смерти Моцарта содержимого его платяного шкафа. На реестр оставленных скончавшимся нищим отрепьев он далеко не похож, скорее уж на данное телерепортером описание гостей, собравшихся на один из приемов Элтона Джона: скрытый текст 1 камзол выходной, суконный черный, с манчестерским жилетом 1 такой же синий 1 такой же красный 1 такой же желто-бежевый 1 такой же коричневого атласа, расшитого шелком, с панталонами 1 полный костюм черного сукна 1 пальто цвета мышиного 1 такое же из более легкого материала 1 камзол синий, отделанный мехом 1 такой же, с меховой оторочкой 4 жилета разных, 9 панталон разных, 2 шляпы простые, 3 пары сапог, 3 пары туфель 9 чулок шелковых 9 сорочек 4 шейных платка, 1 ночной колпак, 18 платков носовых 8 панталон нижних, 2 ночные сорочки и еще 5 пар чулок Н-да. Ничего себе нищий. Думаю, целые поколения людей с куда большим удовольствием верили стилизованной романтической версии происшедшего, чем подлинной, правдивой картине. Да как бы там ни было, оно и неважно. Все кончено. Мы услышали последнюю симфонию Моцарта, его последнюю оперу и, конечно, его последний вздох. Великого человека не стало. Амадея — то есть, буквально, «любимца богов». И больше мир такого никогда не увидит. И что теперь? Где мы? Кто тут еще остался? Что происходит в этом довольно кровавом скопище войн, именуемом миром? Ладно, давайте посмотрим, удастся ли нам это выяснить. ДОВОЛЬНО КРОВАВОЕ СКОПИЩЕ ВОЙН, ИМЕНУЕМОЕ МИРОМ: ГОД 1796-Й Я хочу отступить от смерти Моцарта на пять лет — в 1796-й, — но перед этим заполнить, с нашего дозволения, образовавшуюся брешь. Жить в такие времена — значит хорошо понимать смысл слова «революция», хотя, может быть, и не всегда знать, как оно пишется. Революция повсюду, — Троцкому это, пожалуй, понравилось бы. То же и республики. Они теперь вроде новых черных. Каждому вынь да положь собственную. Если начало 1970-х было, согласно великому философу сэру Джеймсу Савилу[*], эрой поездов, то теперь у нас эра республик. Французская республика, Римская республика, Леманская республика, э-э… м-не… как ее… Гельветическая республика, Цизальпинская республика… все как одна… настоящие, на 100 процентов кошерные республики. Большой хит 1792-го, «Марсельеза» мсье Руже де Лиля еще продолжает пользоваться популярностью, даром что Парижская коммуна уже и явилась, и удалилась, а с нею вместе и кое-кто из видных деятелей революции особой, французской закваски: головы Дантона, Демулена, Робеспьера — всем им, заодно с головами Людовика XVI и Марии Антуанетты, пришлось познакомиться с ощущениями выбранной на ужин курицы. А войны — как у нас с войнами? Ну что же, Франция затеяла войну с Пруссией и Австрией… э-э, ах да, и Сардинией. А чего ж не повоевать? По-моему, так: если где чего еще шевелится, объяви ему войну, и дело с концом. Со своей стороны, Священная Римская империя объявила войну Франции, а Испания вот только сию минуту объявила войну Великобритании — и ведь перед самым концом тайма, впрочем, оно и понятно, Испания же! Вообще-то, к выходу на линию «объявления войны» она всегда малость опаздывает, Испания то есть. Ладно, еще увидимся. Стало быть, в этом году — 1796-м, не забывайте, — кубок Жюля Риме за военные заслуги достался Франции, которая победила в войнах с Италией, Австрией, Уортингом ☺ и Миланом. Насчет Уортинга, честно скажу, я не уверен, как-нибудь надо будет все-таки навести в моих записях порядок. В мире более-менее ненасильственном все, на что ни взгляни, развивается семимильными шагами. Мы получили новую книгу маркиза де Сада, названную довольно пикантно: «Философия спальни». Даже и представить себе не могу, о чем она. Кроме того, в Англии зажглись первые газовые фонари, а светоч Джошуа Рейнолдса[*], напротив, угас, и кто-то, проплывавший неподалеку от Новой Зеландии, ненароком открыл… минуточку, как же они называются-то?.. …острова Кермадек. М-да. Ну, словом, я думаю, это такая реакция на все, что тогда творилось. Странно, но воевать из-за них никто не стал. Идем дальше. Дженнер только что разработал первую вакцину от оспы, а кто-то еще отправил самую первую телеграмму — из Парижа в Лилль, собственно говоря. Свадьбой года стала свадьба Наполеона Бонапарта и Жозефины Богарне — той самой, вошедшей в историю благодаря фразе «только не в эту ночь». Ладно, а что с музыкой? Кто у нас нынче состоит в стареющих «Статус-кво», кто из игроков молодежной команды считается первым претендентом на место в основном составе? Что ж, очень серьезные деньги ставят на то, что двадцатишестилетний Бетховен покажет после его прошлогоднего, произведшего отличное впечатление опуса 1, Три фортепьянных трио, нечто фантастическое. Может быть, он-то и станет нынешним «Ю-Ty» или «Зиг Зиг Спутником»? А кроме того, с нами по-прежнему продолжающий, так сказать, продолжать учитель Бетховена — Гайдн. Старина Франц Йозеф, может, и выискивает по газетам рекламу лестничных подъемников, но все еще способен выдать мелодийку не хуже прочих. Когда мы его покинули, Гайдн жизнерадостно звенел монетами во дворце Эстергази, со страшной скоростью сочиняя музыку и готовя обеды. Но, аххх! Как все изменилось за последние двадцать лет! А как? Да, в общем-то, никак — если не считать того, что зарабатывает он сейчас даже больше прежнего. Он так и продолжает работать на «семью Эстергази», хотя самый первый его босс уже умер. Гайдн всю жизнь принадлежал к числу людей, которых принято называть «везучими чертями», — весь его оркестр и хор распустили и уволили, поскольку новый босс никакой нужды в них не испытывал, а сам Гайдн остался на месте, да еще и с прибавкой к жалованью. В итоге, имея зарплату и не имея работы, он решил посмотреть мир. Один предприимчивый типчик по имени Заломон организовал для Гайдна гастроли в Лондоне, там его чествовали как живую легенду, и это также позволило ему сколотить небольшое состояние. Если вам это поможет, вспомните о чудесном обороте, который приняла, и не так уж давно, карьера Тома Джонса, неожиданно обнаружившего, что он снова вошел в моду, что его имя появляется в самых «хиповых» альбомах, да еще и с прибавлением слова «с участием»: группа «Кататония» с участием Тома Джонса, группа «Уайт Страйпс» с участием Тома Джонса, группа «Питерс и Ли» ☺ с участием Тома Джонса. Вот и с Гайдном происходило примерно то же. Лондон показался ему фантастическим — публика слушала его и наслушаться не могла: бисы за бисами, специально написанные «Лондонские» симфонии, из зала на сцену дождем летят дамские трусики — ну чистый Том Джонс. Как бы там ни было, Гайдн, возвратившись, с небольшим состоянием в кармане, к исполнению своих придворных обязанностей, обнаружил, что в Эйзенштадте произошла новая смена руководства. Пауль Антон, предпочитавший музыке живопись, скончался, а место его занял новый князь, Николаус II. Князь восстановил придворный оркестр, — может быть, оркестр этот был и не так хорош, как прежний, созданный Николаусом I, однако и он позволял заработать кое-что, пользуясь новой модой на Гайдна. А кроме того, в этом оркестре играл симпатичный молодой трубач по имени Антон Вейдингер — не только фантастический виртуоз, но и своего рода Эдисон. вернуться * Джеймс Савил (р. 1926) — английский актер. (Примеч. переводчика). вернуться * Выдающийся английский живописец. (Примеч. переводчика). Вейдингер изобрел специально для себя самого инструмент, именуемый «трубой с клапанами», — слишком сложный, чтобы нам стоило вдаваться в подробности, довольно сказать, что играть на нем можно было намного быстрее, чем когда-либо прежде. И потому Гайдн в год Господа нашего 1796-й сочинил музыку, наполненную блестящими новизнами, сыграть которые можно было лишь на этой самой трубе Вейдингера. К несчастью для Вейдингера, его «труба с клапанами» стала в мире трубачей, очарованных клапанной системой, чем-то вроде «Бетамакса». Однако гайдновский Концерт ми-бемоль мажор для трубы пережил все бури и натиски и все еще считается хорошим испытанием даже для нынешнего трубача, в особенности последняя его часть, доказывающая, что и Вейдингер, если он с нею справлялся, был, надо думать, горнистом просто блестящим. Версий этого произведения существует ныне многое множество — для старых труб, для новых труб, для труб «натуральных»[♫], версии медленные, версии быстрые, версии подводные ☺; записи, в которых используются гайдновские соло, записи с соло, написанными самими исполнителями, — думаю, правильно будет сказать, что у каждого трубача имеется своя особая запись. Лично мне более всего по душе современный, в духе «пленных не берем», звук Уинтона Марсалиса[*]. Всякий раз, слушая этот концерт в его исполнении, я понимаю, что такую музыку просто не могли написать раньше, чем написали. Хотя нет, неверно, — написать-то ее могли, а вот сыграть никто не сумел бы, так что не было смысла и связываться. ВИРТУОЗНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ Наш разговор о виртуозах приводит меня к новой теме — теме виртуозов. М-да, пожалуй, это предложение мне придется переделать. Теперь их, если честно, не так уж и много, по крайней мере таких, как в прежние времена. Разумеется, концерты играются уже не одно столетие, однако в них не просматривается потребность довести исполнение музыки до последней точки, желание показать «все, на что ты способен». А почему? Да главным образом потому, что прежде это было попросту невозможно. Возьмите ту же «Сони Плэйстейшн-2» и сравните ее… ну хоть с «Астероидами». Что значит «Какое это имеет отношение к делу»? Какое ни возьмите, такое и имеет. Техника развивалась, возможностей становилось все больше. Приемы, которых композиторы и опробовать-то прежде не могли, быстро обращались в норму. А вместе с этим появлялась на свет новая порода «виртуозных» инструментов… ну ладно, ладно, виртуозных исполнителей. Не забывайте, мы все еще пребываем в КЛАССИЧЕСКОМ периоде, хоть и висим, так сказать, на волоске, изображаемом шестнадцатой нотой. Если честно, эти новые виртуозные исполнители уже здесь, среди нас, и, боже ты мой, скоро мы их хорошо узнаем. 1798-й: год Вордсворта и Колриджа; год, в который французы приступом взяли Рим и провозгласили Римскую республику; год, в который Британия установила новый 10-процентный подоходный налог, дабы оплачивать военные расходы; год, в который умер, дожив до семидесяти трех лет и девяти дюймов, Казанова. 1798-й: шестидесятишестилетний Гайдн принялся за сочинение еще одной своей «лебединой песни» — «Сотворения мира». 1798-й: виртуозу Никколо Паганини исполнилось одиннадцать лет. В одиннадцать лет Паганини, которого отец обучал игре на мандолине и скрипке, уже готов был впервые предстать перед публикой. Впрочем, ярчайший его час еще впереди, пока же позвольте показать вам то, что я нашел, роясь в архивах венской Библиотеки классической музыки имени не помню кого: ВАС УТОМИЛО СТАРЬЕ? УТОМИЛИ ОДНИ И ТЕ ЖЕ СТАРЫЕ СИМФОНИИ? Одни и те же старые унылые куцые соло и учтивые куцые «престо»? Утомили? Тогда почему бы вам не стать «ранним романтиком»? Всего за 39,99 фунта плюс 10 флоринов за упаковку и почтовые расходы вы ТОЖЕ можете стать сразу и РАННИМ, и РОМАНТИКОМ. Членство с союзе РАННИХ РОМАНТИКОВ дает вам возможность сочинять по три в высшей степени сносных виртуозных концерта в год, хамить публике, жить не по средствам, а также носить нелепую челку, быть может даже спадающую на разбитые круглые очки. И помните: если существование РАННЕГО РОМАНТИКА вас не удовлетворит, вы… не сможете получить ваши деньги обратно, зато сможете разодрать все ваши сочинения в клочья и забиться в припадке… Не забывайте, вся музыка должна соответствовать вашему положению в обществе. Деятельность РАННИХ РОМАНТИКОВ контролируется компанией «Лаутро, Имро[*], Рубато, Либретто и Стаккато». Прелестно, не правда ли? Одно из самых ранних объявлений РАННИХ РОМАНТИКОВ из коллекции рекламных пергаментов, пожертвованной библиотеке Форсайта после того, как их впервые обнаружили за диваном в кабинете декана Боннского университета. А теперь уже 1800-й. Год, который официально назван началом периода ранних романтиков, несмотря на то что классический период, как повсеместно считается, продолжался до 1820-го. Сами понимаете, старого учить, что мертвого лечить. Тут, видите ли, какая штука, романтическая музыка… это просто ярлык, только и всего. Одни пишут музыку, которая звучит совершенно как классическая, другие — музыку скорее романтическую, и все в один и тот же год. Был, правда, человек, одной ногой стоявший в одном периоде, а другой — в другом. Он творил на закате классической музыки и более-менее в одиночку дал первоначальный толчок романтической. Такое случалось и раньше — музыка КФЭ Баха стала завершением барокко и началом классицизма. Однако если КФЭ Бах имеет нынче значение все больше для «музыковедов», то человек, ставший и завершением классицизма, и краеугольным камнем романтизма, обратился в конечном счете не просто в носителя смутно знакомого всем имени. И это потому, что имя его, всем, так сказать, смутно знакомое, было… Бетховен. Ну слава богу. Добрались наконец и до него. 1800-й: год Первой симфонии Бетховена. Наполеон уже стал Первым консулом, Италия захвачена, начался век Бетховена. Первая попытка сочинить симфонию предпринята им в возрасте тридцати лет. По композиторским меркам, ждал он что-то слишком уж долго — вспомните, Моцарт сочинил свою Первую восьмилетним. Собственно, когда Моцарту было тридцать, ему оставалось прожить всего пять лет. Бетховен же принадлежал к совершенно другой породе людей, хотя — это можете цитировать — ничего другого ему и не оставалось. Он родился в совершенно другом мире. Алессандро Вольта только что соорудил из цинка и медных пластин первую электрическую батарейку. Был основан Королевский хирургический колледж — вы понимаете, что это значит? И дело не только в том, что мир становился все более научным, — мало того, ну, в общем… и на полях для гольфа теперь каждый день было не протолкнуться. Но довольно об этом. Будем считать, что мы с Бетховеном «вошли в систему». Мы к нему еще скоро вернемся. А пока самое время проверить, как там наш старый знакомый, человек, написавший симфоний больше, чем… попросту говоря, больше, чем нам на самом-то деле нужно, — единственный и неповторимый — вы небось думали, что он уже умер, — Франц Йозеф «Не Называйте Меня Занудой» Гайдн. Период капельмейстерства у Эстергази завершился. Всего пару лет назад Гайдн набросал — ко дню рождения императора — государственный гимн Австрии. Он назвал его так: «Gott erhalt Franz der Kaiser». Разумеется, впоследствии этот гимн несколько изменился по настроению — это когда слова его заменили на «Deutschland, Deutschland, über alles». Собственно, отставки от Гайдна ожидали. Чувствовал он себя не очень хорошо, лет ему было под семьдесят, и многие полагали, что лучшие свои вещи он уже создал. вернуться ♫ Это, если говорить просто, труба без кнопок наверху, — когда нужно изменить играемую ноту, вам приходится делать это при помощи губ. (Примеч. автора). вернуться * Известный американский джазовый трубач (р. 1961). (Примеч. переводчика). вернуться * LAUTRO и IMRO — британские государственные организации, соответственно — Управление страховыми и паевыми фондами и Управление регулирования инвестиций. (Примеч. переводчика). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=31 |
Agleam Женат |
26-01-2018 - 22:13 1911 Премьера оперы Рихарда Штрауса «Кавалер Розы» R.Strauss. Люкс "Der Rosenkavalier" Moscow City Symphony - Russian Philharmonic Московская симфония «Русская филармония» Дирижер - Дмитрий Юровский Московский международный дом музыки, зал Светланова 18 апреля 2012 года Р. Штраус. Сюита из «Der Rosenkavalier» Симфонический оркестр Москвы «Русская филармония» Дирижер - Дмитрий Юровский Московский Международный Дом Музыки, Светлановский зал 18.04.2012 Р. Штраус. Сюита из оперы «Кавалер розы» |
Agleam Женат |
26-01-2018 - 22:20 Опера Штрауса «Кавалер розы» Опера в трех действиях Рихарда Штрауса на либретто (по-немецки) Гуго фон Гофмансталя. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: КНЯГИНЯ ВЕРДЕНБЕРГ, маршальша (сопрано) БАРОН ОКС АУФ ЛЕРХЕНАУ (бас) ОКТАВИАН, ее возлюбленный (меццо-сопрано) Г-Н ФОН ФАНИНАЛЬ, богатый новоиспеченный дворянин (баритон) СОФИ, его дочь (сопрано) МАРИАННА, ее дуэнья (сопрано) ВАЛЬЦАККИ, итальянский интриган (тенор) АННИНА, его сообщница (контральто) КОМИССАР полиции (бас) МАЖОРДОМ МАРШАЛЬШИ (тенор) МАЖОРДОМ ФАНИНАЛЯ (тенор) НОТАРИУС (бас) ХОЗЯИН ГОСТИНИЦЫ (тенор) ПЕВЕЦ (тенор) ФЛЕЙТИСТ (немая роль) ПАРИКМАХЕР (немая роль) УЧЕНЫЙ (немая роль) БЛАГОРОДНАЯ ВДОВА МАГОМЕТ, паж (немая роль) ТРОЕ БЛАГОРОДНЫХ СИРОТ: сопрано, меццо-сопрано, контральто МОДИСТКА (сопрано) ПРОДАВЕЦ животных (тенор) Время действия: середина XVIII века. Место действия: Вена. Первое исполнение: Дрезден, 26 января 1911 года. Р. Штраус — лучшее в интернет-магазине OZON.ru Опера Рихарда Штрауса «Кавалер розы». Постер Рафала Ольбиньского скрытый текст Существует забавная история о «Кавалере розы» и авторе этой оперы — история, которая, как говорят итальянцы, si non e vero, e ben trovato (итал. — если это и неправда, то хорошо придумано). Опера была поставлена в 1911 году. А через несколько лет композитор сам — и это было для него впервые, дирижировал ее исполнением. В последнем действии он наклонился к концертмейстеру скрипок и шепнул ему на ухо (не прерывая исполнения): «Как это ужасно длинно, не правда ли?» «Но, маэстро, — возразил концертмейстер, — вы же сами так написали». «Я знаю, — с грустью сказал Штраус, — но я никогда не предполагал, что сам должен буду дирижировать этим». Полная, без купюр, версия оперы, не считая антрактов, длится почти четыре часа. Но самое поразительное то, что легкий комедийный характер неизменно сохраняется на протяжении всего действия оперы. Удивительно также, что, несмотря на такую продолжительность спектакля, опера эта стала самой популярной из всех опер Рихарда Штрауса. Она составляет основу репертуара всех больших оперных театров в Англии, Соединенных Штатах Америки и Центральной Европе (в латинских странах она получила несколько менее восторженный прием); и вместе с «Мейстерзингерами» Вагнера она считается лучшей комической оперой, родившейся на немецкой почве после Моцарта. Подобно «Мейстерзингерам» — бывают такие случайные совпадения, — она поначалу замышлялась как довольно короткое произведение, но композитор так увлекся идеей создания полномасштабного портрета определенной фазы в социальной истории, что по ходу работы необычайно углубился в детали. Никто из тех, кто любит это произведение, не откажется ни от одной из этих деталей. ДЕЙСТВИЕ I Одна из тех «деталей», которой либреттист Гуго фон Гофмансталь поначалу не придавал большого значения, обернулась главным персонажем произведения. Это княгиня фон Верденберг, жена полевого маршала, и потому она именуется Маршальшей. Штраус и Гофмансталь задумали ее как очень привлекательную молодую женщину, которой тридцать с небольшим (на сцене ее, к сожалению, часто исполняют перезрелые сопрано). Когда поднимается занавес, мы видим комнату княгини. Раннее утро. В отсутствие мужа, который отправился на охоту, хозяйка выслушивает любовные признания теперешнего своего юного любовника. Это аристократ по имени Октавиан; ему всего семнадцать. Маршальша еще в постели. Их прощание исполнено пафоса, поскольку княгиня сознает, что разница в их возрасте неминуемо должна положить конец их связи. Слышится голос барона Окса ауф Лерхенау. Это кузен княгини, довольно тупой и грубый. Его никто не ждал, и прежде, чем ему ворваться в комнату, Октавиану удается облачиться в платье горничной. Поскольку его партия написана для очень легкого сопрано (Гофмансталь имел в виду Геральдину Феррар или Марию Гарден), Окc оказывается введенным в заблуждение: он принимает Октавиана за горничную и на протяжении всей сцены пытается ухаживать за нею. В сущности, он пришел попросить кузину (Маршальшу) порекомендовать ему знатного аристократа в качестве свата (Рыцаря (Кавалера) Розы), чтобы исполнить традиционный обычай, то есть вручить серебряную розу его невесте, которой оказывается Софи, дочь богатого нувориша фон Фаниналя. Оксу также требуется нотариус, и его знаменитая кузина предлагает ему подождать, ведь вот-вот здесь должен появиться ее собственный нотариус, которого она вызвала к себе на утро, и тогда кузен сможет им воспользоваться. У Маршальши начинается прием посетителей. Приходит не только нотариус, но также парикмахер, вдова из дворянского семейства с большим потомством, французская модистка, торговец обезьянками, пронырливые итальянцы Вальцакки и Аннина, итальянский тенор и много других странных персонажей — все они чего-то хотят от Маршальши. Тенор демонстрирует свой сладкозвучный голос в прелестной итальянской арии, которая в самой своей кульминации прерывается громкой дискуссией барона Окса с нотариусом по поводу приданого. Наконец Маршальша опять остается одна и в «Арии с зеркалом» («Kann mich auch an ein Miidel erinnern» — «Могу ли я вспомнить о девушке?») она с грустью размышляет о том, какие перемены к худшему произошли в ней с тех пор, как она была юной цветущей девушкой, подобной Софи фон Фаниналь. Возвращение Октавиана, на сей раз одевшегося для верховой езды, не меняет ее грустного ностальгического настроения. Он убеждает ее в своей вечной преданности, но Маршальша лучше знает, чем все это обернется («Die Zeit, die ist ein sonderbar' Ding» — «Время, эта странная вещь»). Она говорит, что скоро все должно будет кончиться. И с этими словами отсылает Октавиана. Быть может, она увидит его сегодня позже, во время верховой прогулки в парке, а может, и нет. Октавиан уходит. Вдруг она вспоминает: он даже не поцеловал ее на прощание. Но слишком поздно: дверь за ним уже захлопнулась. Ей очень грустно, но она ведь умная женщина. ДЕЙСТВИЕ II Второе действие переносит нас в дом фон Фаниналя. Он сам и его служанка Марианна рады перспективе женитьбы его дочери на аристократе, однако его репутация может пострадать. Сегодня тот день, когда ожидается, что Октавиан принесет серебряную розу от имени барона Окса. И вот вскоре после начала действия происходит формальная церемония. Это один из самых красивых эпизодов оперы. Октавиан одет необычайно пышно, соответственно обстоятельствам — в бело-серебристый костюм. В его руке серебряная роза. Он и Софи неожиданно тут же с первого взгляда влюбляются друг в друга. Глядя на девушку, юный граф задает сам себе вопрос: как он раньше мог жить без нее («Mir ist die Ehre wiederfahren» — «Это честь для меня»). Вскоре прибывает сам жених — барон Окc со своей свитой. Его поведение в самом деле очень грубое. Он пытается обнять и поцеловать свою невесту, но всякий раз ей удается увернуться от него. Это только забавляет старого повесу. Он уходит в другую комнату, чтобы обсудить условия брачного контракта с будущим тестем. Он так самоуверен, что советует даже, чтобы Октавиан поучил бы Софи кое-чему, касательно любви, пока он будет отсутствовать. Это обучение не столь уж продвинулось, когда их вдруг прерывают разгневанные слуги. Оказывается, что люди барона, явившиеся со своим хозяином, пытались флиртовать со служанками фон Фаниналя, которым все это отнюдь не понравилось. У Октавиана и Софи очень серьезный разговор, ведь оба они знают, что барон намеревается жениться на Софи, что для нее совершенно невозможно. Тем временем, по мере того как оба они все больше увлекаются друг другом, совсем теряя голову, Октавиан обещает спасти Софи. В порыве чувств они обнимаются («Mit ihren Augen voll Tranen» — «С глазами, полными слез»). Двое итальянцев, мимоходом встретившиеся нам в первом действии — Вальцакки и Аннина — неожиданно появляются из-за декоративной печи как раз в тот момент, когда влюбленные страстно обнимаются; они все это видят. Громко призывают они барона Окса, надеясь, что тот вознаградит их за шпионство (они ведь поступили к нему на службу). Следует очень красочная и суматошная сцена. Софи категорически отказывается выйти замуж за Окса; Окc изумлен таким оборотом дела; Фаниналь и его домоправительница требуют, чтобы Софи вышла замуж, а Октавиан все больше и больше выходит из себя. В конце концов Октавиан бросает барону в лицо оскорбление, выхватывает шпагу и кидается на него. Барон в панике зовет на помощь своих слуг. Он легко ранен в руку, ужасно этим напуган и громко требует к себе доктора. Явившийся доктор констатирует, что рана пустяковая. Наконец барон остается один. Сначала он думает о смерти, потом ищет утешения в вине и постепенно забывает о всех несчастьях, особенно когда обнаруживает записку, подписанную «Мариандль». Это, как он думает, девушка-служанка, которую он встретил в первом действии в доме Маршальши; в этой записке подтверждается дата встречи. «Мариандль» — это не кто иной, как сам Октавиан, который послал ее Оксу из озорства. Тем временем новость о том, что ему столь определенно назначено свидание с новой девушкой, ободряет барона. С этой мыслью — не говоря уж о выпитом вине — он напевает вальс. Отдельные фрагменты этого знаменитого вальса из «Кавалера розы» уже проскальзывали по ходу действия, но теперь, в конце второго действия, он звучит во всем своем блеске. ДЕЙСТВИЕ III Двое слуг барона — Вальцакки и Аннина — ведут какие-то таинственные приготовления. Барон не заплатил им должным образом, и теперь они перешли на службу к Октавиану, следят за приготовлениями chambre separee (фр. — отдельные покои) в гостинице где-то на окраине Вены. В апартаментах имеется спальня. Сюда должен прийти барон на свидание с Мариандль (то есть переодетым Октавианом), и ему готовится ужасный сюрприз. В комнате два окна, они неожиданно распахиваются, в них появляются странные головы, веревочная лестница и множество всякого рода чертовщины, отчего старик, по замыслу его врагов, должен совсем потерять рассудок. И вот наконец сюда является сам барон. Поначалу все, кажется, начинается довольно хорошо. За сценой звучит венский вальс, и Мариандль (Октавиан) изображает волнение и застенчивость. Вскоре начинает происходить нечто непонятное. Двери распахиваются, и — как и было запланировано — в комнату врывается переодетая Аннина с четырьмя детьми. Она заявляет, что барон — ее муж, а дети обращаются к нему, называя его «папой». В полном смятении барон зовет полицию, а переодетый Октавиан незаметно посылает Вальцакки за Фаниналем. Является комиссар полиции. Патетичный барон не производит на него никакого впечатления, к тому же барон умудрился где-то потерять свой парик. Следующим приходит Фаниналь; он шокирован поведением будущего зятя, оказавшегося в одном номере с посторонней девицей. Софи также здесь; с ее приходом скандал разрастается еще больше. Последней является во всем своем достоинстве Маршальша; она строго выговаривает своему родственнику. Наконец, морально совершенно разбитый, к тому же под угрозой оплаты огромного счета за вечеринку, Окc с радостью, что наконец избавился от всего этого кошмара, удаляется («Mit dieser Stund vorbei» — «Нет больше смысла оставаться»). За ним расходятся остальные. Тут-то и наступает развязка и кульминация оперы. В чудесном терцете Маршальша в конце концов отказывается от своего бывшего возлюбленного, Октавиана, и дарит его — грустно, но с достоинством и изящно — своей юной обворожительной сопернице, Софи («Hab'mir's gelobt» — «Я поклялась его любить»). Затем она оставляет их одних, и заключительный любовный дуэт прерывается лишь на короткий момент, когда Маршальша приводит обратно Фаниналя, чтобы тот сказал напутственные слова молодым. «Это сон... это едва ли может быть правдой... но пусть он продолжается всегда». Это последние слова, которые произносят молодые влюбленные, но опера на этом еще не заканчивается. Когда они удаляются, вбегает маленький паж-негритенок Магомет. Он находит платок, который уронила Софи, подхватывает его и быстро исчезает. Генри У. Саймон (в переводе А. Майкапара) Рихард Штраус / Richard Strauss В одном из писем Гофмансталя Штраусу (от 11 февраля 1909 года) мы находим следующее радостное сообщение: «В течение трех спокойных дней я полностью закончил очень живое либретто полусерьезной оперы с ярко-комическими фигурами и ситуациями, красочным, почти прозрачным действием, в котором есть повод для поэзии, шутки, юмора и даже немного для танцев». Действие оперы происходит в разгар XVIII века (воскрешение эпохи подобно тому, что имеет место у Моцарта в «Свадьбе Фигаро», по мнению того же Гофмансталя). Но в музыке Штрауса над воссозданием исторической обстановки берет верх воссоздание вещей гораздо более привлекательных с музыкальной точки зрения: рационально упорядоченных чувств и страстей, ощущения жизненного равновесия, счастья, легкого юмора даже в самых щекотливых ситуациях — черт, которые отличали изысканное общество того времени, действующее на народном фоне, сливающееся с ним и потому цельное. Эти качества казались безвозвратно утраченными в «Электре» и «Саломее» с их пламенными, но трагическими сюжетами, где страсть была равносильна смерти. Поток событий в «Кавалере роз» опирается на форму танца XIX века, вальса, который становится элементом стилистического единства всей оперы — оперы глубоко европейской, в духе той старой Европы, что невредимой подошла к порогу первой мировой войны: это Европа, конечно, немногих счастливцев, где несмотря ни на что еще сохраняется радость жизни, даже посреди пустых благоприличий и показной галантности. Перед нами развлечение в чистом виде, чувственность блистательной эротики, погружение в милую первозданную природу, шутливая комедия и одновременно волшебство. Последнее олицетворяет роза, возвеличивающая юность (будущее) в своеобразном поздравительном ритуале. Аккорды флейт, соло скрипок, челесты и арфы издают словно хрустальное звучание, подобны легкой, невесомой серебряной ткани, струящемуся волшебному свету, не имеющему ничего равного себе. В финальном трио, когда прерывается всякое действие, очарование обретает лирический характер: Штраус выводит речь персонажей за пределы комедии чисто музыкальными средствами, без которых текст сам по себе не мог бы передать этого переплетения немых вопросов. Мысли и чувства трех героев сливаются, и если слова разделяют их, изображая колебание и замешательство, то музыкальная ткань объединяет, представляя собой удивительное сочетание гармоний. Партии героев, посвященные каждая загадке жизни, примиряются в некоем высшем созерцании, хотя и остаются без ответа. Маршальша и Октавиан размышляют о судьбе любви, о ее рождении и смерти, тогда как Софи тщетно пытается разгадать человеческую природу. Их вопросы повисают в воздухе, ибо противоречивость — закон жизни. Модуляции, столкновения и ритмический разнобой, хроматизмы и сложные пути развития переходят в эмоционально напряженное crescendo, оставаясь параллельными и не пересекаясь в одной точке. Тайна человеческих взаимоотношений остается неразгаданной. Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной) «Кавалер розы» — вершина творчества Р. Штрауса. Пронизанная интонациями австрийской бытовой музыки, с остроумной интригой, опера сразу завоевала успех у публики. Язык оперы, в то же время, весьма современен. Поэтому она не воспринимается как некая стилизация. Русская премьера состоялась в 1928 в Ленинграде (Мариинский театр) п/у Дранишникова. К лучшим страницам творчества композитора принадлежит финальный терцет. Выдающуюся запись оперы осуществил Караян. Дискография: CD — EMI. Дир. Караян, Маршальша (Шварцкопф), Октавиан (Людвиг), Барон Окс (Эдельман), Софи (Штих-Рэндалл), Фаниналь (Вехтер), Итальянский тенор (Гедда) — Sony. Дир. Бернстайн, Маршальша (Людвиг), Октавиан (Г. Джонс), Барон Окс (Берри), Софи (Попп), Фаниналь (Гутштайн), Итальянский тенор (Доминго). Е. Цодоков |
Agleam Женат |
27-01-2018 - 14:59 1756 родился Вольфганг Амадей Моцарт (Wolfgang Amadeus Mozart) (композитор, клавесинист, органист и дирижер) Вольфганг Амадей Моцарт По моему глубокому убеждению, Моцарт есть высшая, кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки. П. Чайковский Какая глубина! Какая смелость и какая стройность!» Так гениально выразил Пушкин сущность гениального искусства Моцарта. Действительно, подобного сочетания классического совершенства с дерзновенностью мысли, такой бесконечности индивидуальных решений на основе четких и ясных закономерностей композиции мы не найдем, наверное, ни у одного из творцов музыкального искусства. Солнечно ясным и непостижимо загадочным, простым и безмерно сложным, глубоко человечным и вселенским, космическим предстает мир моцартовской музыки. В. А. Моцарт родился в семье Леопольда Моцарта, скрипача и композитора при дворе зальцбургского архиепископа. Гениальная одаренность позволила Моцарту уже с четырехлетнего возраста сочинять музыку, очень быстро овладеть искусством игры на клавире, скрипке, органе. Отец умело руководил занятиями сына. В 1762-71 гг. он предпринимал гастрольные поездки, во время которых многие европейские дворы познакомились с искусством его детей (старшая, сестра Вольфганга была одаренной клавиристкой, сам он пел, дирижировал, виртуозно играл на разных инструментах и импровизировал), повсюду вызывавшим восхищение. В возрасте 14 лет Моцарт был награжден папским орденом «Золотой шпоры», избран членом Филармонической академии в Болонье. скрытый текст В поездках Вольфганг знакомился с музыкой разных стран, осваивая характерные для эпохи жанры. Так, знакомство с И. К. Бахом, жившим в Лондоне, вызывает к жизни первые симфонии (1764), в Вене (1768) он получает заказы на оперы в жанре итальянской оперы-buffa («Притворная простушка») и немецкого зингшпиля («Бастьен и Бастьенна»; годом раньше в Зальцбургском университете была поставлена школьная опера (латинская комедия) «Аполлон и Гиацинт». Особенно плодотворным было пребывание в Италии, где Моцарт совершенствуется в контрапункте (полифонии) у Дж. Б. Мартини (Болонья), ставит в Милане оперу-seria «Митридат, царь понтийский» (1770), а в 1771 г. — оперу «Луций Сулла». Гениальный юноша меньше интересовал меценатов, чем чудо-ребенок, и Л. Моцарту не удалось найти для него места при каком-либо столичном европейском дворе. Пришлось вернуться в Зальцбург для исполнения обязанностей придворного концертмейстера. Творческие стремления Моцарта теперь ограничивались заказами на сочинение духовной музыки, а также развлекательных пьес — дивертисментов, кассаций, серенад (т. е. сюит с танцевальными частями для разных инструментальных составов, звучавших не только на придворных вечерах, но и на улицах, в домах австрийских горожан). Работу в этой области Моцарт продолжил впоследствии и в Вене, где было создано его самое известное произведение подобного рода — «Маленькая ночная серенада» (1787), своеобразная миниатюрная симфония, полная юмора и изящества. Пишет Моцарт и концерты для скрипки с оркестром, клавирные и скрипичные сонаты и др. Одна из вершин музыки этого периода — Симфония соль минор № 25, где отразились характерные для эпохи мятежные «вертеровские» настроения, близкие по духу литературному течению «Бури и натиска». Томясь в провинциальном Зальцбурге, где его удерживали деспотические притязания архиепископа, Моцарт предпринимает неудавшиеся попытки устроиться в Мюнхене, Мангейме, Париже. Поездки в эти города (1777-79) принесли, однако, много эмоциональных (первая любовь — к певице Алоизии Вебер, смерть матери) и художественных впечатлений, отразившихся, в частности, в клавирных сонатах (ля минор, ля мажор с вариациями и Rondo alla turca), в Концертной симфонии для скрипки и альта с оркестром и др. Отдельные оперные постановки («Сон Сципиона» — 1772, «Царь-пастух» — 1775, обе в Зальцбурге; «Мнимая садовница» — 1775, Мюнхен) не удовлетворили стремлений Моцарта к регулярному контакту с оперным театром. Постановка оперы-seria «Идоменей, царь критский» (Мюнхен, 1781) выявила полную зрелость Моцарта-художника и человека, его смелость и независимость в вопросах жизни и творчества. Прибыв из Мюнхена в Вену, куда направился на коронационные торжества архиепископ, Моцарт порвал с ним, отказавшись вернуться в Зальцбург. Прекрасным венским дебютом Моцарта стал зингшпиль «Похищение из сераля» (1782, Бургтеатр), за премьерой которого последовала женитьба на Констанце Вебер (младшей сестре Алоизии). Однако (впоследствии оперные заказы поступали не столь часто. Придворный поэт Л. Да Понте содействовал постановке на сцене Бургтеатра опер, написанных на его либретто: двух центральных творений Моцарта — «Свадьбы Фигаро» (1786) и «Дон Жуана» (1788), а также оперы-buffа «Так поступают все» (1790); в Шенбрунне (летней резиденции двора) была также поставлена одноактная комедия с музыкой «Директор театра» (1786). Первые годы в Вене Моцарт часто выступает, создавая для своих «академий» (концертов, организованных по подписке среди меценатов) концерты для клавира с оркестром. Исключительное значение для творчества композитора имело изучение произведений И. С. Баха (а также Г. Ф. Генделя, Ф. Э. Баха), направившее его художественные интересы в область полифонии, придавшее новую глубину и серьезность его замыслам. Это очень ярко проявилось в Фантазии и сонате до минор (1784-85), в шести струнных квартетах, посвященных И. Гайдну, с которым Моцарта связывала большая человеческая и творческая дружба. Чем глубже проникала музыка Моцарта в тайны человеческого бытия, чем индивидуальнее становился облик его произведений, тем меньшим успехом они пользовались в Вене (полученная в 1787 г. должность придворного камерного музыканта обязывала его лишь к созданию танцев для маскарадов). Вольфганг Амадей Моцарт Гораздо больше понимания нашел композитор в Праге, где в 1787 г. была поставлена «Свадьба Фигаро», а вскоре состоялась премьера написанного для этого города «Дон Жуана» (в 1791 г. Моцарт поставил в Праге еще одну оперу — «Милосердие Тита»), яснее всего обозначившего роль трагической темы в творчестве Моцарта. Такой же смелостью и новизной отмечены «Пражская симфония» ре мажор (1787) и три последние симфонии (№ 39 ми-бемоль мажор, № 40 соль минор, № 41 до мажор — «Юпитер»; лето 1788), давшие необычайно яркую и полную картину идей и чувствований своей эпохи и проложившие пути к симфонизму XIX в. Из трех симфоний 1788 г. только Симфония соль минор прозвучала один раз в Вене. Последними бессмертными творениями моцартовского гения стали опера «Волшебная флейта» — гимн свету и разуму (1791, Театр в венском предместье) — и скорбный величественный Реквием, не завершенный композитором. Внезапность смерти Моцарта, чье здоровье было, вероятно, подорвано длительным перенапряжением творческих сил и трудными условиями последних лет жизни, таинственные обстоятельства заказа Реквиема (как выяснилось, анонимный заказ принадлежал некоему графу Ф. Вальзаг-Штуппаху, намеревавшемуся выдать его за свое сочинение), захоронение в общей могиле — все это дало повод к распространению легенд об отравлении Моцарта (см., например, трагедию Пушкина «Моцарт и Сальери»), не получивших никаких подтверждений. Творчество Моцарта стало для многих последующих поколений олицетворением музыки вообще, ее способности воссоздать все стороны человеческого бытия, представляя их в прекрасной и совершенной гармонии, наполненной, однако, внутренними контрастами и противоречиями. Художественный мир моцартовской музыки словно населен множеством разнообразных персонажей, многогранных человеческих характеров. В нем нашла свое отражение одна из основных черт эпохи, кульминацией которой стала Великая французская революция 1789 г., — жизнедеятельное начало (образы Фигаро, Дон-Жуана, симфония «Юпитер» и др.). Утверждение человеческой личности, активности духа связано и с раскрытием богатейшего эмоционального мира — многообразие его внутренних оттенков и деталей делает Моцарта предтечей романтического искусства. Всеобъемлющий характер моцартовской музыки, охватившей все жанры эпохи (кроме уже упомянутых — балет «Безделушки» — 1778, Париж; музыка к театральным постановкам, танцы, песни, в т. ч. «Фиалка» на ст. И. В. Гете, мессы, мотеты, кантаты и др. хоровые произведения, камерные ансамбли различных составов, концерты для духовых инструментов с оркестром, Концерт для флейты и арфы с оркестром и др.) и давшей их классические образцы, во многом объясняется той огромной ролью, какую сыграло в ней взаимодействие школ, стилей, эпох и музыкальных жанров. Воплощая характерные черты венской классической школы, Моцарт обобщил опыт итальянской, французской, немецкой культуры, народного и профессионального театра, различных оперных жанров и т. п. В его творчестве нашли отражение социально-психологические конфликты, рожденные предреволюционной атмосферой во Франции (либретто «Свадьбы Фигаро» написано по современной пьесе П. Бомарше «Безумный день, или Женитьба Фигаро»), мятежный и чувствительный дух немецкого штюрмерства («Бури и натиска»), сложная и вечная проблема противоречия между дерзаниями человека и нравственным возмездием («Дон Жуан»). Индивидуальный облик моцартовского произведения складывается из множества типичных для той эпохи интонаций и приемов развития, неповторимо соединенных и услышанных великим творцом. Его инструментальные сочинения испытали воздействие оперы, в оперу и мессу проникли черты симфонического развития, симфония (например, Симфония соль минор — своего рода рассказ о жизни человеческой души) может быть наделена детализированностью, свойственной камерной музыке, концерт — значительностью симфонии и т. д. Жанровые каноны итальянской оперы-buffa в «Свадьбе Фигаро» гибко подчиняются созданию комедии реалистических характеров с явным лирическим акцентом, за названием «веселая драма» встает совершенно индивидуальное решение музыкальной драмы в «Дон Жуане», проникнутое шекспировскими контрастами комедийного и возвышенно-трагического. Один из ярчайших примеров моцартовского художественного синтеза — «Волшебная флейта». Под покровом волшебной сказки с запутанным сюжетом (в либр. Э. Шиканедера использовано множество источников) скрываются утопические идеи мудрости, добра и всеобщей справедливости, характерные для эпохи Просвещения (здесь сказалось и влияние масонства — Моцарт был членом «братства свободных каменщиков»). Арии «человека-птицы» Папагено в духе народных песен чередуются со строгими хоральными напевами в партии мудрого Зорастро, проникновенная лирика арий влюбленных Тамино и Памины — с колоратурами Царицы ночи, почти пародирующими виртуозное пение в итальянской опере, сочетание арий и ансамблей с разговорными диалогами (в традиции зингшпиля) сменяется сквозным развитием в развернутых финалах. Все это объединяется тоже «волшебным» по мастерству инструментовки звучанием моцартовского оркестра, (с солирующими флейтой и колокольчиками). Универсальность музыки Моцарта позволила ей стать идеалом искусства для Пушкина и Глинки, Шопена и Чайковского, Бизе и Стравинского, Прокофьева и Шостаковича. Е. Царёва Вольфганг Амадей Моцарт (Wolfgang Amadeus Mozart) Его первым учителем и наставником был отец, Леопольд Моцарт, помощник капельмейстера при дворе зальцбургского архиепископа. В 1762 году отец представляет Вольфганга, ещё совсем юного исполнителя, и его сестру Наннерль дворам Мюнхена и Вены: дети играют на клавишных инструментах, на скрипке и поют, а Вольфганг ещё и импровизирует. В 1763 году состоялось их длительное турне по Южной и Восточной Германии, Бельгии, Голландии, Южной Франции, Швейцарии вплоть до Англии; дважды они были в Париже. В Лондоне происходит знакомство с Абелем, И. К. Бахом, а также певцами Тендуччи и Манцуоли. В двенадцать лет Моцарт сочиняет оперы «Мнимая пастушка» и «Бастьен и Бастьенна». В Зальцбурге назначается на должность концертмейстера. В 1769, 1771 и 1772 годах посещает Италию, где получает признание, ставит на сцене свои оперы и занимается систематическим образованием. В 1777 году совершает в обществе матери поездку в Мюнхен, Мангейм (где влюбляется в певицу Алоизию Вебер) и Париж (где мать умирает). Обосновывается в Вене и в 1782 году женится на Констанции Вебер, сестре Алоизии. В том же году большой успех ждёт его оперу «Похищение из сераля». Создаёт произведения самых разных жанров, проявляя удивительную многогранность, становится придворным композитором (без определённых обязанностей) и надеется после смерти Глюка получить должность второго капельмейстера Королевской капеллы (первым был Сальери). Несмотря на славу, особенно оперного композитора, надежды Моцарта не сбылись, в том числе из-за сплетен относительно его поведения. Оставляет незаконченным Реквием. Уважение к аристократическим условностям и традициям, как религиозным, так и светским, сочетались у Моцарта с чувством ответственности и внутренним динамизмом, которые заставляли некоторых рассматривать его как сознательного предшественника романтизма, в то время как для других он остаётся несравненным завершением рафинированного и умного века, почтительно относившегося к правилам и канонам. В любом случае именно из постоянного столкновения с различными музыкальными и моральными клише того времени родилась эта чистая, нежнейшая, нетленная красота музыки Моцарта, в которой столь загадочным образом присутствует то лихорадочное, лукавое, трепетное, что именуется «демоническим». Благодаря гармоническому использованию этих качеств, австрийский мастер — подлинное чудо музыки — преодолел все трудности композиции со знанием дела, которое А. Эйнштейн верно называет «сомнамбулическим», создав огромное количество произведений, хлынувших из-под его пера как под давлением со стороны заказчиков, так и в результате непосредственных внутренних побуждений. Он действовал со скоростью и самообладанием человека нового времени, хотя и оставался вечным ребёнком, чуждым любых феноменов культуры, не относящихся к музыке, полностью обращённым к внешнему миру и одновременно способным на поразительные проникновения в глубины психологии и мысли. Несравненный знаток человеческой души, особенно женской (передававший в равной мере её грацию и двойственность), проницательно высмеивающий пороки, мечтающий об идеальном мире, легко переходящий от самой глубокой скорби к величайшей радости, благочестивый певец страстей и таинств — будь эти последние католическими или масонскими — Моцарт до сих пор завораживает как личность, оставаясь вершиной музыки и в современном понимании. Как музыкант он синтезировал все достижения прошлого, доведя до совершенства все музыкальные жанры и превзойдя почти всех своих предшественников совершенным сочетанием северного и латинского строя чувств. Чтобы упорядочить музыкальное наследие Моцарта, понадобилось опубликовать в 1862 году объёмистый каталог, впоследствии обновлённый и исправленный, который носит имя своего составителя Л. фон Кёхеля. Подобная творческая продуктивность — не такая уж, впрочем, редкая в европейской музыке — была не только результатом прирождённых способностей (говорят, что он писал музыку с той же лёгкостью и непринуждённостью, что и письма): в пределах короткого срока, отпущенного ему судьбой и отмеченного порой необъяснимыми качественными скачками, она была выработана благодаря общению с различными учителями, позволявшему преодолевать кризисные периоды становления мастерства. Из музыкантов, оказавших на него прямое влияние, следует назвать (помимо отца, итальянских предшественников и современников, а также Д. фон Диттерсдорфа и И. А. Хассе) И. Шоберта, К. Ф. Абеля (в Париже и Лондоне), обоих сыновей Баха, Филиппа Эмануэля и в особенности Иоганна Кристиана, бывшего образцом сочетания «галантного» и «учёного» стилей в крупных инструментальных формах, а также в ариях и операх-сериа, К. В. Глюка — в том, что касается театра, несмотря на существенное различие творческих установок, Михаэля Гайдна, великолепного контрапунктиста, брата великого Йозефа, который в свою очередь указал Моцарту, как достичь убедительности выражения, простоты, непринуждённости и гибкости диалога, не отказываясь и от приёмов самой сложной техники. Основополагающими были его поездки в Париж и Лондон, в Мангейм (где он слушал знаменитый оркестр под управлением Стамица, первый и самый передовой ансамбль в Европе). Укажем также на окружение барона фон Свитена в Вене, где Моцарт учился и оценил музыку Баха и Генделя; наконец, отметим путешествия в Италию, где он встречался со знаменитыми певцами и музыкантами (Саммартини, Пиччини, Манфредини) и где в Болонье держал у падре Мартини экзамен по контрапункту строгого стиля (по правде сказать, не слишком удачный). В театре Моцарт добился беспрецендентного соединения итальянской оперы-буффа и драмы, достигнув музыкальных результатов неоценимого значения. В то время как действие его опер основывается на хорошо подобранных сценических эффектах, оркестр, словно лимфа, пропитывает каждую мельчайшую клеточку характеристики персонажа, легко проникает в малейшие промежутки внутри слова, как ароматное, тепловатое вино, словно из боязни, что у персонажа не хватит духа выдержать роль. Необычайного сплава мелодии несутся на всех парусах, то образуя легендарные соло, то облачаясь в разнообразные, очень тщательные наряды ансамблей. Под постоянным изысканным равновесием формы и под остросатирическими масками видна постоянная устремлённость к человеческому сознанию, которая скрыта игрой, помогающей овладеть болью и исцелить её. Возможно ли, чтобы его блистательный творческий путь закончился Реквиемом, который, хотя и не доведённый до конца и не всегда поддающийся чёткому прочтению, хотя и завершённый неумелым учеником, до сих пор приводит в содрогание и исторгает слёзы? Смерть как долг и далёкая улыбка жизни является нам во вздыхающей Lacrimosa, словно весть юного бога, слишком рано отнятого у нас. Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной) Жизнь замечательных людей. Давыдова М.А. "В. А. Моцарт. Его жизнь" (АУДИОКНИГИ ОНЛАЙН) Слушать АУДИОКНИГИ ОНЛАЙН Аудиокнига. Жизнь замечательных людей. Давыдова М.А. "Вольфганг Амадей Моцарт. Его жизнь и музыкальная деятельность" Описание: Аудиокнига. "Жизнь замечательных людей" — серия биографических и художественно-биографических книг, выпускавшихся в 1890—1924 годах издательством Ф.Ф.Павленкова. скрытый текст "Жизнь замечательных людей" — первое в России универсальное собрание биографий выдающихся: артистов, музыкантов, художников, писателей, полководцев и политических деятелей, ученых и философов разных эпох и стран, написанных по историческим и литературным источникам. Рекомендовано для широкой читательской аудитории. Вольфганг Амадей Моцарт (нем. Wolfgang Amadeus Mozart, 1756 — 1791), — великий австрийский композитор и исполнитель-виртуоз, проявивший свои феноменальные способности в четырёхлетнем возрасте. Моцарт является одним из самых популярных классических композиторов, оказавшим глубокое влияние на дальнейшую западную музыкальную культуру. По свидетельству современников, Моцарт обладал феноменальным музыкальным слухом, памятью и способностью к импровизации. Уникальность Моцарта состоит в том, что он работал во всех музыкальных формах своего времени и сочинил более 600 произведений, многие из которых признаны вершиной симфонической, концертной, камерной, оперной и хоровой музыки. Обстоятельства неоднозначной жизни Моцарта, а также его ранней смерти были предметом многочисленных спекуляций и споров, которые стали основой многочисленных мифов. Аудиокнига. Читает: Александр Поликарпов Запись 2015 г. Время звучания 02:35:02 Возрастные ограничения 6+ 320 kBit/sec • 44,1 kHz, Stereo • MPEG Audio Layer 3 Код: 2001001 © ИДДК (АУДИОКНИГИ ОНЛАЙН) Это сообщение отредактировал Agleam - 27-01-2018 - 15:13 |
Agleam Женат |
27-01-2018 - 15:24 1874 В Петербурге в Мариинском театре состоялась премьера оперы М.П.Мусоргского "Борис Годунов" Опера Мусоргского «Борис Годунов» Опера (народная музыкальная драма) в четырех действиях с прологом Модеста Петровича Мусоргского на либретто композитора, основанное на одноименной трагедии А.С.Пушкина, а также материалах «Истории государства Российского» Н.М.Карамзина. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: БОРИС ГОДУНОВ (баритон) дети Бориса: ФЕДОР (меццо-сопрано) КСЕНИЯ (сопрано) МАМКА КСЕНИИ (низкое меццо-сопрано) КНЯЗЬ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ ШУЙСКИЙ (тенор) АНДРЕЙ ЩЕЛКАЛОВ, думный дьяк (баритон) ПИМЕН, летописец, отшельник (бас) САМОЗВАНЕЦ ПОД ИМЕНЕМ ГРИГОРИЯ (так в партитуре; правильно: Григорий, Самозванец под именем Димитрия) (тенор) МАРИНА МНИШЕК, дочь сандомирского воеводы (меццо-сопрано или драматическое сопрано) РАНГОНИ, тайный иезуит (бас) бродяги: ВАРЛААМ (бас) МИСАИЛ (тенор) ХОЗЯЙКА КОРЧМЫ (меццо-сопрано) ЮРОДИВЫЙ (тенор) НИКИТИЧ, пристав (бас) БЛИЖНИЙ БОЯРИН (тенор) БОЯРИН ХРУШОВ (тенор) иезуиты: ЛАВИЦКИЙ (бас) ЧЕРНИКОВСКИЙ (бас) ГОЛОСА ИЗ НАРОДА, крестьяне и крестьянки (бас (Митюха), тенор, меццо-сопрано и сопрано) БОЯРЕ, БОЯРСКИЕ ДЕТИ, СТРЕЛЬЦЫ, РЫНДЫ, ПРИСТАВЫ, ПАНЫ И ПАННЫ, САНДОМИРСКИЕ ДЕВУШКИ, КАЛИКИ ПЕРЕХОЖИЕ, НАРОД МОСКОВСКИЙ. Время действия: 1598 - 1605 годы. Место действия: Москва, на литовской границе, в Сандомирском замке, под Кромами. Первое исполнение: Санкт-Петербург, Мариинский театр, 27 января (8 февраля) 1874 года. скрытый текст Имеется с полдюжины версий «Бориса Годунова». Сам Мусоргский оставил две; его друг Н. А. Римский-Корсаков сделал еще две, один вариант оркестровки оперы предложил Д. Д. Шостакович и еще два варианта были сделаны Джоном Гутманом и Каролем Ратгаузом в середине нашего столетия для нью-йоркской Метрополитен-опера. Каждый из этих вариантов дает свое решение проблемы, какие сцены, написанные Мусоргским, включить в контекст оперы, а какие исключить, а также предлагает свою последовательность сцен. Последние две версии, к тому же, отвергают оркестровку Римского-Корсакова и восстанавливают оригинал Мусоргского. Собственно говоря, что касается пересказа содержания оперы, то не имеет большого значения, какой из редакций придерживаться; важно лишь дать представление о всех сценах и эпизодах, написанных автором. Эта драма строится Мусоргским скорее по законам хроники, наподобие шекспировских хроник королей Ричардов и Генрихов, нежели трагедии, в которой одно событие с роковой необходимостью вытекает из другого. Тем не менее, чтобы объяснить причины, вызвавшие появление столь большого количества редакций оперы, приведем здесь предисловие Н. А. Римского-Корсакова к его изданию «Бориса Годунова» 1896 года (то есть к его первой редакции): «Опера, или народная музыкальная драма, «Борис Годунов», написанная 25 лет тому назад, при первом своем появлении на сцене и в печати вызвала два противоположных мнения в публике. Высокая талантливость сочинителя, проникновение народным духом и духом исторической эпохи, живость сцен и очертания характеров, жизненная правда и в драматизме, и комизме и ярко схваченная бытовая сторона при своеобразии музыкальных замыслов и приемов вызвали восхищение и удивление одной части; непрактичные трудности, обрывочность мелодических фраз, неудобства голосовых партий, жесткость гармонии и модуляций, погрешности голосоведения, слабая инструментовка и слабая вообще техническая сторона произведения, напротив, вызвали бурю насмешек и порицаний — у другой части. Упомянутые технические недостатки заслоняли для одних не только высокие достоинства произведения, но и самую талантливость автора; и наоборот, эти самые недостатки некоторыми возводились чуть ли не в достоинства и заслугу. Много времени, прошло с тех пор; опера не давалась на сцене или давалась чрезвычайно редко, публика была не в состоянии проверить установившихся противоположных мнений. «Борис Годунов» сочинялся на моих глазах. Никому, как мне, бывшему в тесных дружеских отношениях с Мусоргским, не могли быть столь хорошо известны намерения автора «Бориса» и самый процесс их выполнения. Высоко ценя талант Мусоргского и его произведение и почитая его память, я решился приняться за обработку «Бориса Годунова» в техническом отношении и eгo переинструментовку. Я убежден, что моя обработка и инструментовка отнюдь не изменили своеобразного духа произведения и самых замыслов его сочинителя и что обработанная мною опера, тем не менее, всецело принадлежит творчеству Мусоргского, а очищение и упорядочение технической стороны сделает лишь более ясным и доступным для всех ее высокое значение и прекратит всякие нарекания на это произведение. При обработке мною сделаны некоторые сокращения ввиду слишком большой длины оперы, заставлявшей еще при жизни автора сокращать ее при исполнении на сцене в моментах слишком существенных. Настоящее издание не уничтожает собой первого оригинального издания, и потому произведение Мусоргского продолжает сохраняться в целости в своем первоначальном виде». Чтобы легче было ориентироваться в различиях авторских редакций оперы, а также яснее осознавать суть режиссерских решений при современных постановках оперы, мы приводим здесь схематичный план обеих редакций Мусоргского. Первая редакция (1870) ДЕЙСТВИЕ I Картина 1. двор Новодевичьева монастыря; народ просит Бориса Годунова принять царство. Картина 2. Московский Кремль; венчание Бориса на царство. ДЕЙСТВИЕ II Картина 3. Келья Чудова монастыря; сцена Пимена и Григория Отрепьева. Картина 4. Корчма на литовской границе; беглый монах Григорий скрывается в Литве, чтобы затем достичь Польши. ДЕЙСТВИЕ III Картина 5. Царский терем в Кремле; Борис с детьми; боярин Шуйский рассказывает о Самозванце; Борис испытывает муки и угрызения совести. ДЕЙСТВИЕ IV Картина 6.Площадь у собора Василия Блаженного; Юродивый называет Бориса царем Иродом. Картина 7.Заседание Боярской думы; смерть Бориса. Вторая редакция (1872) ПРОЛОГ Картина 1. двор Новодевичьего монастыря; народ просит Бориса Годунова принять царство. Картина 2.Московский Кремль; венчание Бориса на царство. ДЕЙСТВИЕ I Картина 1. Келья Чудова монастыря; сцена Пимена и Григория Отрепьева. Картина 2. Корчма на литовской границе; беглый монах Григорий скрывается в Литве, чтобы затем достичь Польши. ДЕЙСТВИЕ II (На картины не делится) Ряд сцен в царском тереме в Кремле. ДЕЙСТВИЕ III (ПОЛЬСКОЕ) Картина 1. Уборная Марины Мнишек в Сандомирском замке. Картина 2. Сцена Марины Мнишек и Самозванца в саду у фонтана. ДЕЙСТВИЕ IV Картина 1. Заседание боярской думы; смерть Бориса. Картина 2.Народное восстание под Кромами (с эпизодом с Юродивым, заимствованным — частично — из первой редакции). Поскольку «Борис Годунов» на оперных сценах мира чаще ставится во второй редакции Н.А.Римского-Корсакова, представляющей содержание оперы наиболее полно, мы в нашем пересказе будем следовать именно этой редакции. ПРОЛОГ Картина 1. Двор Новодевичьего монастыря под Москвою (теперь Новодевичий монастырь в черте Москвы). Ближе к зрителям выходные ворота в монастырской стене с башенкою. Оркестровое вступление рисует образ забитого, угнетенного народа. Занавес поднимается. Народ топчется на месте. Движения, как указывает ремарка автора, вялы. Пристав, грозя дубинкой, заставляет народ молить Бориса Годунова принять царский венец. Народ падает на колени и взывает: «На кого ты нас покидаешь, отец!» Пока пристав отлучается, в народе перебранка, бабы поднимаются с колен, но при возвращении пристава опять опускаются на колени. Показывается думный дьяк Андрей Щелкалов. Он выходит к народу, снимает шапку и отдает поклон. Он сообщает, что Борис непреклонен и, несмотря «на скорбный зов боярской думы и патриарха, и слышать не хочет о троне царском». (В 1598 году царь Федор умирает. На царский престол два претендента — Борис Годунов и Федор Никитич Романов. Бояре за избрание Годунова. Его «просят» стать царем. Но он отказывается. Этот отказ казался странным. Но Годунов, этот выдающийся политик, понимал, что законность его притязаний сомнительна. Народная молва винила его в смерти царевича Димитрия, младшего брата царя Федора и законного наследника престола. И винила неспроста. «Современные летописцы рассказывали об участии Бориса в этом деле, конечно, по слухам и догадкам, — пишет В.О.Ключевский. — Прямых улик у них, понятно, не было и быть не могло (...) Но в летописных рассказах нет путаницы и противоречий, какими полно донесение углицкой следственной комиссии». Итак, Борису необходимо было, чтобы «всем миром» его молили принять царский венец. И вот он — в определенной мере блефуя — на сей раз отказывается: в принужденном взывании к нему «народа», согнанного и устрашаемого приставом люда, недостает «всеобщего» энтузиазма.) Сцена освещается красноватым отблеском заходящего солнца. Доносится пение калик перехожих (за сценой): «Слава тебе, Творцу всевышнему, на земле, слава силам твоим небесным и всем угодникам слава на Руси!» Теперь они появляются на сцене, ведомые поводырями. Они раздают народу ладонки и призывают народ идти с иконами Донской и Владимирской Богоматери к «царю во сретенье» (что истолковывается как призыв к избранию Бориса на царство, хотя впрямую они этого не говорят). Картина 2. «Площадь в Кремле Московском. Прямо перед зрителями, в отдалении, Красное крыльцо царских теремов. Справа, ближе к авансцене, народ на коленях занимает место между Успенским и Архангельским соборами». Оркестровое вступление рисует шествие бояр в собор под «великий колокольный звон»: им предстоит избрать на царство нового царя. Появляется князь Василий Шуйский. Он объявляет об избрании царем Бориса. Звучит мощный хор — славословие царю. Торжественное царское шествие из собора. «Приставы ставят народ шпалерами» (сценическая ремарка в партитуре). Однако Борисом овладевает зловещее предчувствие. Звучит первый из его монологов: «Скорбит душа!» Но нет... Никто не должен видеть ни малейшей робости царя. «Теперь поклонимся почиющим властителям Руси», — произносит Борис, и вслед затем весь народ приглашается на царский пир. Под колокольный звон шествие направляется к Архангельскому собору. Народ ломится к Архангельскому собору; приставы наводят порядок. Сутолока. Борис показывается из Архангельского собора и направляется к теремам. Ликующий звон колоколов. Занавес падает. Конец пролога. ДЕЙСТВИЕ I Картина 1. Ночь. Келья в Чудовом монастыре. Старый монах, Пимен, пишет летопись. Молодой монах, Григорий, спит. Слышится пение монахов (за сценой). Григорий просыпается, его мучает проклятый сон, он снится ему вот уже третий раз. Он рассказывает о нем Пимену. Старый монах наставляет Григория: «Смиряй себя молитвой и постом». Но Григория манят мирские радости: «Зачем и мне не тешиться в боях? Не пировать за царскою трапезой?» Пимен предается воспоминаниям, он рассказывает, как сидел здесь, в этой келье, сам Иоанн Грозный, «и плакал он...» Дальше — воспоминания о сыне его, царе Федоре, который, по словам Пимена, «царские чертоги преобразил в молитвенную келью». Не ведать нам больше такого царя, ведь мы «владыкою себе цареубийцу нарекли». Григория интересуют подробности дела царевича Димитрия, каких он был лет, когда его убили. «Он был бы твой ровесник и царствовал» (в некоторых изданиях: «и царствовал б»), — отвечает Пимен. Звучит колокол. Звонят к заутрене. Пимен уходит. Григорий остается один, в его уме брожение... В голове рождается честолюбивый план. Картина 2. Корчма на литовской границе. Сюда пришли Варлаам и Мисаил, бродяги-чернецы, к которым присоединился Григорий: его цель — пробраться через границу в Литву, чтобы оттуда бежать в Польшу. Хозяйка приветствует гостей. Затевается небольшое пиршество, но все мысли Григория — о самозванстве: он намеревается выдать себя за царевича Димитрия и оспорить трон у Бориса. Варлаам затягивает песню («Как во городе было во Казани»). Тем временем Григорий расспрашивает хозяйку корчмы о дороге через границу. Та объясняет, как пройти, чтобы избежать приставов, которые теперь всех задерживают и осматривают, поскольку ищут кого-то, кто бежал из Москвы. В этот момент раздается стук в дверь — являются приставы. Они всматриваются в Варлаама. Один из приставов достает царский указ. В нем говорится о побеге из Москвы некоего Григория из рода Отрепьевых, монаха-чернеца, которого требуется изловить. Но Варлаам читать не умеет. Тогда прочитать указ вызывается Григорий. Он читает и... вместо примет, обличающих его самого, вслух произносит приметы Варлаама. Варлаам, чувствуя, что дело плохо, выхватывает у него указ и, с трудом разбирая буквы, сам начинает читать по складам и тогда догадывается, что речь идет о Гришке. В этот момент Григорий угрожающе замахивается ножом и выскакивает в окно. Все с криками: «Держи его!» — кидаются за ним. ДЕЙСТВИЕ II Внутренние покои царского терема в Московском Кремле. Пышная обстановка. Ксения плачет над портретом жениха. Царевич занят «книгою большого чертежа». Мамка за рукодельем. Борис утешает царевну. Ни в семье, ни в государственных делах нет ему удачи. На сказку мамки («Песня про комара») отвечает сказочкой царевич Федор («Сказочка про то и про сё, как курочка бычка родила, поросеночек яичко снес»). Царь ласково спрашивает Федора о его занятиях. Тот рассматривает карту — «чертеж земли Московской». Борис одобряет этот интерес, но вид его царства наводит его на тяжкие думы. Звучит потрясающая по силе выражения и драматизма ария Бориса (с речитативом: «Достиг я высшей власти...»). Бориса мучают угрызения совести, его преследует образ зарезанного царевича Димитрия. Входит ближний боярин и сообщает, что Борису «князь Василий Шуйский челом бьет». Явившийся Шуйский рассказывает Борису о том, что в Литве объявился самозванец, который выдает себя за царевича Димитрия. Борис в величайшем волнении. Хватая Шуйского за ворот, он требует, чтобы тот рассказал ему всю правду о смерти Димитрия. В противном случае он придумает ему, Шуйскому, такую казнь, что «царь Иван от ужаса во гробе содрогнется». На это требование Шуйский пускается в такое описание картины убиения младенца, от которого кровь стынет в жилах. Борис не выдерживает; он приказывает Шуйскому удалиться. Борис один. Следует сцена, названная в партитуре «Часы с курантами» — потрясающий монолог Бориса «Ежели в тебя пятно единое...» Мерный бой курантов, словно рок, усиливает гнетущую атмосферу. Борис не знает, куда деться от преследующих его галлюцинаций: «Вон... вон там... что это?.. там в углу?..» Обессиленный, он взывает к Господу: «Господи! Ты не хочешь смерти грешника; помилуй душу преступного царя Бориса!» ДЕЙСТВИЕ III (ПОЛЬСКОЕ) Картина 1. Уборная Марины Мнишек в Сандомирском замке. Марина, дочь сандомирского воеводы, сидит за туалетом. Девушки развлекают ее песнями. Звучит изящно-грациозный хор «На Висле лазурной». Честолюбивая полька, мечтающая занять московский престол, хочет пленить Самозванца. Об этом она поет в арии «Скучно Марине». Появляется Рангони. Этот католический монах-иезуит требует от Марины того же — чтобы она обольстила Самозванца. И это она обязана сделать в интересах католической церкви. Картина 2. Луна освещает сад сандомирского воеводы. Беглый монах Григорий, теперь уже претендент на московский престол — Самозванец, — поджидает у фонтана Марину. Романтически взволнованы мелодии его любовного признания («В полночь, в саду, у фонтана»). Из-за угла замка, оглядываясь, крадется Рангони. Он сообщает Самозванцу, что Марина любит его. Самозванец ликует, слыша передаваемые ему слова ее любви. Он намерен бежать к ней. Рангони останавливает его и велит скрыться, дабы не погубить себя и Марину. Самозванец скрывается за дверями. Из замка выходит толпа гостей. Звучит польский танец (полонез). Марина проходит под руку со старым паном. Хор поет, провозглашая уверенность в победе над Москвой, во взятии в плен Бориса. По окончании танца Марина и гости удаляются в замок. Самозванец один. Он сокрушается, что лишь украдкой и мельком успел взглянуть на Марину. Его обуревает чувство ревности к старому пану, с которым он видел Марину. «Нет, к черту все! — восклицает он. — Скорее в бранные доспехи!» Входит Марина. Она с досадой и нетерпением выслушивает любовное признание Самозванца. Оно ее не волнует, и не для этого она пришла. Она с циничной откровенностью спрашивает его, когда же наконец он будет царем на Москве. На сей раз даже он опешил: «Ужели власть, сияние престола, холопов подлых рой, их гнусные доносы в тебе могли бы заглушить святую жажду любви взаимной?» Марина ведет с Самозванцем весьма циничный разговор. В конце концов Самозванец вознегодовал: «Лжешь, гордая полячка! Царевич я!» И он предрекает, что посмеется над нею, когда царем он сядет. Ее расчет оправдался: своим цинизмом, хитростью и лаской она разожгла в нем огонь любви. Они сливаются в страстном любовном дуэте. Появляется Рангони и наблюдает за Самозванцем и Мариной издали. За сценой раздаются голоса пирующих панов. ДЕЙСТВИЕ IV Картина 1. В последнем действии две картины. В театральной практике сложилось так, что в разных постановках первой дается либо одна, либо другая. Мы и на сей раз будем придерживаться второй редакции Н.А.Римского-Корсакова. Лесная прогалина под селением Кромы. Справа спуск и за ним стена города. От спуска через сцену — дорога. Прямо — лесная чаща. У самого спуска — большой пень. Ширится крестьянское восстание. Здесь, под Кромами, толпа бродяг, схватившая боярина Хрущова, воеводу Бориса, глумится над ним: она обступила его, связанного и посаженного на пень, и поет ему издевательски, насмешливо и грозно: «Не сокол летит по поднебесью» (на мелодию подлинно русской народной величальной песни). Входит юродивый, окруженный мальчишками. (В постановках оперы, включающих так называемую вставную сцену «Площадь перед собором Василия Блаженного», этот эпизод переносится в нее, где он драматургически несравненно богаче и эмоционально сильнее, несмотря на то что сам Мусоргский партитуру этого эпизода оттуда изъял и поместил в сцену под Кромами.) Появляются Варлаам и Мисаил. Рассказывая о пытках и казнях на Руси, они подстрекают взбунтовавшийся народ. За сценой слышны голоса Лавицкого и Черниковского, монахов-иезуитов. Когда они выходят на сцену, народ хватает их и вяжет. Оставшиеся на сцене бродяги прислушиваются. До их слуха доносится шум надвигающегося войска Самозванца. Мисаил и Варлаам — на сей раз по иронии судьбы — славят Самозванца (по-видимому, не признавая в нем беглого московского монаха Гришку Отрепьева, бежавшего некогда из корчмы на литовской границе): «Слава тебе, царевичу, Богом спасенному, слава тебе, царевичу, Богом укрытому!» Верхом на коне въезжает Самозванец. Боярин Хрущов, в оторопи, славит «сына Иоаннова» и кланяется ему в пояс. Самозванец призывает: «За нами вслед на славный бой! На родину святую, в Москву, в Кремль, златоверхий Кремль!» За сценой раздаются удары набатного колокола. Толпа (в которой также и оба монаха-иезуита) идет за Самозванцем. Сцена пустеет. Появляется юродивый (это в том случае, если этот персонаж не перенесен во вставную сцену — Площадь перед собором Василия Блаженого); он предсказывает скорый приход врага, горе горькое Руси. Картина 2. Грановитая палата в Московском Кремле. По бокам скамьи. Направо выход на Красное крыльцо; налево—в терем. Справа, ближе к рампе, — стол с письменными принадлежностями. Левее - царское место. Чрезвычайное заседание Боярской думы. Все взволнованы вестью о Самозванце. Бояре, полуграмотные, по-дурацки обсуждают дело и постановляют казнить злодея. Кто-то резонно замечает, что сначала-то его надо изловить. В конце концов сходятся на том, что «жаль, Шуйского нет князя. Хоть и крамольник, а без него, кажись, неладно вышло мнение». Появляется Шуйский. Он рассказывает, в каком плачевном состоянии находится теперь Борис, которого преследует призрак царевича Димитрия. Неожиданно перед взорами бояр предстает сам царь. Муки Бориса достигают предела; он никого не замечает и в бреду сам себя уверяет: «Убийцы нет! Жив, жив малютка!..» (Но в таком случае — все это понимают — Самозванец не самозванец, не Лжедимитрий, а Димитрий, законный царь.) Борис приходит в себя. Тогда Шуйский приводит к нему старца Пимена. Борис надеется, что беседа с ним успокоит его измученную душу. Пимен входит и останавливается, пристально глядя на Бориса. Его рассказ — о чудесном исцелении слепого старца, который услышал голос детский: «Знай, дедушка, Димитрий я, царевич; Господь принял меня в лик ангелов своих, и я теперь Руси великий чудотворец...», и «...в дальний путь поплелся...» (Царевич Димитрий канонизирован православной церковью — его тело при вскрытии гроба было найдено нетленным; установлены три празднества в его память: в дни его рождения (19 октября 1581), смерти (15 мая 1591) и перенесения мощей (3 июня 1606).) Борис не может вынести этого рассказа — он падает без чувств на руки бояр. Бояре сажают его, он приходит в себя и тогда призывает царевича Федора. Одни бояре бегут за царевичем, другие — в Чудов монастырь. Вбегает царевич Федор. Умирающий Борис прощается с царевичем и дает ему последние наставления: «Прощай, мой сын! Умираю. Сейчас ты царствовать начнешь». Он прижимает к себе сына и целует его. Слышен протяжный удар колокола и погребальный звон. Входят бояре и певчие. Борис вскакивает и грозно восклицает: «Повремените: я царь еще!» Затем боярам, указывая на сына: «Вот царь ваш... царь... простите...» Fermata lunga (итал. — долгая фермата [остановка]). Царь Борис мертв. Занавес падает. Нам остается рассказать о так называемой вставной сцене «Площадь перед собором Василия Блаженного». Эта сцена, по первоначальному замыслу Мусоргского, составляла первую картину четвертого действия. Но, как свидетельствует в своей «Летописи» Н.А.Римский-Корсаков, после того как опера была отклонена дирекцией императорских театров, Мусоргский переработал ее, и сцена, в которой рассказывается о предании анафеме Самозванца, была упразднена, а юродивый, появляющийся в ней, был перенесен в сцену «Под Кромами». Для нас остается труднообъяснимым, как могло быть принято решение исключить из оперы ее, быть может, самый гениальный эпизод. Одним словом, сцена эта получила в конце концов статус «вставной» и в современных постановках оперы занимает место — вполне логично — в начале четвертого действия. Но поскольку более впечатляющей концовкой оперы — это мое личное мнение — является смерть Бориса, то есть картина в Грановитой палате (как это было задумано Мусоргским в первоначальном плане), место картины «Под Кромами» должно быть после сцены у собора, то есть она должна быть второй в этом действии. Затем, следовательно, картина в Грановитой палате. Площадь перед собором Василия Блаженного в Москве. На сцене толпы обнищавшего народа. В толпе часто мелькают приставы. Оркестровое вступление передает настроение ожидания и настороженности. Входит кучка мужчин от собора; среди них Митюха. В народе возгласы (Митюха), что на обедне проклинали Гришку Отрепьева, а царевичу пели вечную память. У народа это вызывает недоумение: вечную память петь живому (ведь Димитрий, то есть Лжедимитрий, уже совсем близко)! На сцену вбегает юродивый в веригах, за ним толпа мальчишек. Они дразнят его. Он садится на камень, штопает лапоть и поет, покачиваясь. Он хвастается имеющейся у него копеечкой; мальчишки вырывают ее у него. Он плачет. Из собора начинается царское шествие; бояре раздают милостыню. Показывается Борис, за ним Шуйский и другие бояре. К Борису обращается юродивый и говорит, что его обидели мальчишки, и он просит Бориса, чтобы тот велел их наказать: «Вели-ка их зарезать, как ты зарезал маленького царевича». Шуйский намеревается наказать юродивого. Но Борис останавливает его и просит юродивого молиться за него, Бориса. Но юродивый отказывается: «Нет, Борис! Нельзя, нельзя, Борис! Нельзя молиться за царя Ирода!» Народ в ужасе расходится. Юродивый поет: «Лейтесь, лейтесь, слезы горькие». А. Майкапар Судьба оперы «Борис Годунов» — это судьба революционного произведения искусства, и прославляемого и гонимого. Ее значение было сразу же понято в близком окружении Мусоргского. Другие, напротив, из конформистских соображений, вследствие консервативного вкуса и отсутствия веры в новое, сделали все, чтобы провалить ее после успеха первых представлений. Несмотря на отдельные возобновления «Бориса», его подлинное открытие и международное признание пришли после 1896 года, а в особенности в 1908 году в Париже, когда в опере, отредактированной Римским-Корсаковым, пел Федор Шаляпин. Эта редакция вызвала замешательство среди музыковедов и поклонников оригинальной версии «Бориса». Редактор нарушил порядок сцен, некоторые убрал, изменил наиболее смелые гармонии и сместил метрические деления, что отразилось на акцентировке, наконец он по-новому оркестровал партитуру, в которой сам Мусоргский хотел кое-что переделать, и выполнил, конечно, работу мастерски, со знанием дела, но блестящий колорит который в результате приобрела опера, казался далековатым от изначальной мрачности трагедии. Со временем были внесены и другие поправки, наряду с предпринимавшимися попытками возобновить оригинал Мусоргского (который все же требует исправлений хотя бы в инструментовке). В 1928 году вышло академическое издание П. А. Ламма, в то время как опера получала все большее признание, которое объясняется двумя факторами: влиянием, оказанным «Борисом» с его мелодико- гармоническими новшествами, почерпнутыми в музыке Древней Руси, на эволюцию новых европейских течений, начиная с импрессионизма; созданием благодаря оригинальнейшему чередованию картин историко-политической драмы исключительной силы и гуманизма, в которой различные особенности русской культуры, особенно лингвистические, словно высечены на камне. В опере сталкиваются царь и народ; огромная власть и одиночество сопряжены с предательствами; присутствие народа (хора) подчиняется закону столь же бурной, сколь и бессмысленной смены власти. Между тем голоса, противопоставленные друг другу, образуют живое тело Руси, олицетворяют ее судьбу, которую раскрывает музыка в торжественных аккордах, выдвинутых на передний план гармоническими басами, воплощая движение ко все тому же, неизменному в течение веков итогу: разорение, тирания, горестный мистицизм, суеверия. Следует признать, что Мусоргский пошел по трудному пути, если учесть, что перед нами жанр традиционной музыкальной драмы. Опера включает всего один любовный дуэт, и тот освещен холодным светом государственных интересов и вставлен в насмешливую раму именно потому, что музыка их как бы не замечает, вся проникнутая восторженным лирическим порывом встречи Марины и Самозванца. В целом звуковое богатство и роскошь зрелища вовсю развернуты в этом широком, лишенном условности полотне, их можно найти в народных песнях, в хорах и в партиях действующих лиц, на короткое время выступающих из хора как протагонисты. Огромное число энергичных, живых лиц, а не избитых типов традиционного театра составляют подлинный кладезь тех национальных богатств, за которые ратовала «Могучая кучка». Мусоргский открывает ей далеко не благостные подлинные ритмы и мотивы народной музыки или имитирует их. Толпа поет, утверждая себя в действительности. Народные типы — калеки, пьяницы, бродяги-монахи, крестьяне — все эти пестрые образы живой многолюдной толпы, речь которых глубоко эмоциональна, свидетельствуют о том, как растет сила иллюзий, невзирая на беды, в то время как царь угрожает и умоляет в бесплодной надежде удержаться на троне. Когда муки совести ненадолго оставляют Бориса, голос его выражает глубокую печаль, но для упрямых фактов одной ее мало. Почти в начале, после празднества коронации, эхо истории, полной непрерывных коварств, звучит, словно во сне, в келье Пимена, вырастает из сокровенных намеков, множит свою таинственную сеть, которой не страшны никакие препятствия: именно старец, суровый монах, окончательно добьет преступного властелина. Преследуемый ужасными призраками, он бродит и бормочет словно экспрессионистская жертва. Он погубил чистое, невинное существо, и вот ответ погибшего. Умирающему царю не остается ничего другого, как взывать к небу о помощи, не для себя, но для детей, тоже невинных жертв, как и младенец Димитрий. Эта молитва трогает самые сокровенные струны человеческой души, которых не смог коснуться ни один другой персонаж оперы. Борис прощается, осененный благодатью. В последнем действии толпа предается лихорадочному, пагубному веселью. Беззащитный голос юродивого звучит обвинением их бреду. Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной) История создания Мысль написать оперу на сюжет исторической трагедии Пушкина «Борис Годунов» (1825) Мусоргскому подал его друг, видный историк профессор В. В. Никольский. Мусоргского чрезвычайно увлекла возможность претворить остро актуальную для его времени тему взаимоотношений царя и народа, вывести народ в качестве главного действующего лица оперы. «Я разумею народ как великую личность, одушевленную единой идеей,- писал он.-Это моя задача. Я попытался решить ее в опере». Работа, начатая в октябре 1868 года, протекала с огромным творческим подъемом. Через полтора месяца уже был готов первый акт. Композитор сам писал либретто оперы, привлекая материалы «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина и другие исторические документы. По мере сочинения отдельные сцены исполнялись в кружке «кучкистов», собиравшихся то у А. С. Даргомыжского, то у сестры Глинки Л. И. Шестаковой. "Радость, восхищение, любование были всеобщими«,-вспоминал В. В. Стасов. В конце 1869 г. опера «Борис Годунов» была завершена и представлена театральному комитету. Но его члены, обескураженные идейно-художественной новизной оперы, отвергли произведение под предлогом отсутствия выигрышной женской роли. Композитор внес ряд изменений, добавил польский акт и сцену под Кромами. Однако вторая редакция «Бориса», законченная весной 1872 года, также не была принята дирекцией императорских театров. «Борис» был поставлен лишь благодаря энергичной поддержке передовых артистических сил, в частности певицы Ю. Ф. Платоновой, избравшей оперу для своего бенефиса. Премьера состоялась 27 января (8 февраля) 1874 года в Мариинском театре. Демократическая публика встретила «Бориса» восторженно. Реакционная же критика и дворянско-помещичье общество отнеслись к опере резко отрицательно. Вскоре оперу стали давать с произвольными сокращениями, а в 1882 году вообще сняли с репертуара. «Ходили слухи, — писал по этому поводу Н. А. Римский-Корсаков, — что опера не нравится царской фамилии; болтали, что сюжет ее неприятен цензуре». Несмотря на отдельные возобновления «Бориса», его подлинное открытие и международное признание пришли после 1896 года, а в особенности в 1908 году в Париже, когда в опере, отредактированной Римским-Корсаковым, пел Фёдор Шаляпин. Музыка «Борис Годунов» — народная музыкальная драма, многогранная картина эпохи, поражающая шекспировской широтой и смелостью контрастов. Действующие лица обрисованы с исключительной глубиной и психологической проницательностью. В музыке с потрясающей силой раскрыта трагедия одиночества и обреченности царя, новаторски воплощен мятежный, бунтарский дух русского народа. Пролог состоит из двух картин. Оркестровое вступление к первой выражает скорбь и трагическую безысходность. Хор «На кого ты нас покидаешь» сродни заунывным народным причитаниям. Обращение дьяка Щелкалова «Православные! Неумолим боярин!» проникнуто величавой торжественностью и сдержанной печалью. Вторая картина пролога — монументальная хоровая сцена, предваряемая колокольным звоном. Торжественная величальная Борису «Уж как на небе солнцу красному» основана — на подлинной народной мелодии. В центре картины — монолог Бориса «Скорбит душа», в музыке которого царственное величие сочетается с трагической обреченностью. Первая картина первого акта открывается кратким оркестровым вступлением; музыка передает однообразный скрип пера летописца в тишине уединенной кельи. Мерная и сурово-спокойная речь Пимена (монолог «Еще одно, последнее сказанье») очерчивает строгий и величавый облик старца. Властный, сильный характер чувствуется в его рассказе о царях московских. Григорий обрисован как неуравновешенный, пылкий юноша. Вторая картина первого акта заключает в себе сочные бытовые сцены. Среди них-песни шинкарки «Поймала я сиза селезня» и Варлаама «Как во городе было во Казани» (на народные слова); последняя насыщена стихийной силой и удалью. Второй акт широко обрисовывает образ Бориса Годунова. Большой монолог «Достиг я высшей власти» насыщен мятущимся скорбным чувством, тревожными контрастами. Душевный разлад Бориса обостряется в беседе с Шуйским, чьи речи звучат вкрадчиво и лицемерно, и достигает предельного напряжения в заключительной сцене галлюцинаций («сцена с курантами»). Первая картина третьего акта открывается изящно-грациозным хором девушек «На Висле лазурной». Ария Марины «Как томительно и вяло», выдержанная в ритме мазурки, рисует портрет надменной аристократки. Оркестровое вступление ко второй картине живописует вечерний пейзаж. Романтически взволнованны мелодии любовного признания Самозванца. Сцена Самозванца и Марины, построенная на острых контрастах и капризных сменах настроений, завершается полным страсти дуэтом «О царевич, умоляю». Первая картина четвертого акта-драматически напряженная народная сцена. Из жалобного стона песни Юродивого «Месяц едет, котенок плачет» вырастает потрясающий по силе трагизма хор «Хлеба!». Вторая картина четвертого акта завершается психологически острой сценой смерти Бориса. Его последний монолог «Прощай, мой сын!» окрашен в трагически просветленные, умиротворенные тона. Третья картина четвертого акта — исключительная по размаху и мощи монументальная народная сцена. Начальный хор «Не сокол летит по поднебесью» (на подлинную народную мелодию величальной песни) звучит насмешливо и грозно. Песня Варлаама и Мисаила «Солнце, луна померкли» основана на мелодии народной былины. Кульминация картины-бунтарский хор «Расходилась, разгулялась», полный стихийного, неукротимого разгула. Средний раздел хора «Ой ты, сила» — размашистый напев русской хороводной песни, который, развиваясь, приводит к грозным, гневным возгласам «Смерть Борису!». Опера завершается торжественным въездом Самозванца и плачем Юродивого. М. Друскин Опера "Борис Годунов". ГАБТ, 1987. М.П. Мусоргский. Tatyana Polezhaeva В роли Марины Мнишек Тамара Синявская. Опера была завершена в конце 1869 года и представлена в Дирекцию императорских театров. Театральный комитет не принял её к постановке, объяснив решение отсутствием выигрышной женской роли. После отказа Мусоргский внёс ряд изменений, в частности, ввёл «польский» акт с любовной линией Лжедмитрий — Марина Мнишек. Либретто композитора по мотивам одноимённой трагедии А. С. Пушкина. Первая редакция завершена в 1869, первая постановка в 1874. Это сообщение отредактировал Agleam - 27-01-2018 - 15:30 |
Agleam Женат |
28-01-2018 - 21:06 1791 родился Фердинанд Герольд (композитор) Луи Жозеф Фердинан Герольд Французский композитор. Сын пианиста и композитора Франсуа Жозефа Герольда (1755-1802). С детства обучался игре на фортепиано, скрипке, изучал теорию музыки (у Ф. Фетиса). В 1802 поступил в Парижскую консерваторию, занимался у Л. Адана (фортепиано), К. Крейцера (скрипка), Ш. Кателя (гармония), с 1811 — у Э. Мегюля (композиция). В 1812 получил Римскую премию (за кантату «Мадемуазель де Лавальер»). 1812-15 провёл в Италии, где с успехом была поставлена его первая опера «Юность Генриха V» («La gioventu di Enrico Quinto», 1815, театр «Дель Фондо», Неаполь). С 1820 аккомпаниатор «Театра Итальен» (Париж), с 1827 хормейстер театра «Королевская академия музыки». Основная область творчества Герольда — опера. Писал преимущественно в жанре комической оперы. В лучших из его лирико-комедийных произведениях жизненность, жанровая характерность образов сочетаются с романтическим колоритом и лирической выразительностью музыки. Опера «Луг писцов» («Le Pré aux Clercs», по роману «Хроника царствования Карла IX» Мериме, 1832), в которой воспевается чистая, верная любовь и осмеиваются пустота, безнравственность придворных кругов, — одно из значительных произведений французской комической оперы 1-й половины 19 в. Герольд приобрёл известность романтической оперой «Цампа, или Мраморная невеста» (1831), завоевавшей популярность на оперных сценах всех европейских стран. Автор шести балетов, в том числе: «Астольф и Джоконда», «Сомнамбула, или Приезд нового помещика» (балеты-пантомимы, оба — 1827), «Лидия», «Тщетная предосторожность» (наиболее известный; оба — 1828), «Спящая красавица» (1829). Все балеты были поставлены в Парижской опере балетмейстером Ж. Омером. В 1828 г. Герольд частично обработал, частично заново написал музыку к двухактному балету «Тщетная предосторожность», впервые поставленному Добервалем в Бордо в 1789 г. с музыкой, составленной из отрывков популярных в то время произведений. Музыке Герольда свойственны мелодичность (его мелодика основывается на песенно-романсовых интонациях французского городского фольклора), изобретательность оркестровки. Умер Герольд 19 января 1833 г. в Терне, близ Парижа. Сочинения: оперы (свыше 20), в т.ч. (даты постановок; все в театре «Опера комик», Париж) — Скромницы (Les rosières, 1817), Колокольчик, или Дьявол-паж (La Clochette, ou Le Diable page, 1817), Первый встречный (Le Preminer Venu, 1818), Менялы (Les Troquerus, 1819), Погонщик мулов (Le Muletier, 1823), Мари (1826), Иллюзия (L’Illusion, 1829), Цампа, или Мраморная невеста (Zampa, ou La Fiancée de marbre, 1831), Людовик (1833, завершена Ф. Галеви); 6 балетов (даты постановок) — Астольф и Джоконда (1827), Сомнамбула (1827), Лидия (1828), La fille mal gardée (1828, на русской сцене — под названием «Тщетная предосторожность»), Спящая красавица (La Belle au bois dormant, 1829), Деревенская свадьба (La Noce de village, 1830); музыка к драме «Последний день Миссолонги» Озано (Le Dernier jour de Missolonghi, 1828, театр «Одеон», Париж); 2 симфонии (1813, 1814); 3 струнных квартета; 4 фп. концерта, фп. и скр. сонаты, инструментальные пьесы, хоры, песни и др. http://www.belcanto.ru/herold.html "Тщетная предосторожность" Воронцова Цискаридзе Анжелина Воронцова Лиза - Анжелина Воронцова Симона - Николай Цискаридзе Колен - Иван Зайцев Ален - Алексей Кузнецов[ Это сообщение отредактировал Agleam - 30-01-2018 - 00:01 |
Agleam Женат |
28-01-2018 - 21:21 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.33 Гайдн же ни с чем из этого согласен не был. Как раз когда над мечтой Эстергази заходило солнце, наш Франц создал одно из своих самых юношеских по звучанию произведений, коему предстояло стать и одним из самых популярных сочинений, написанных им для хора, — «Времена года». И лишь через год после этого Гайдн подал в отставку, получив полную пенсию и оставшись человеком, почитаемым всеми одним из великих мастеров классической музыки. БЕТХОВЕН НА СТАРТЕ 1803-й. Позвольте быстренько рассказать вам, что там к чему. 1803-й — у Наполеона дела идут хорошо. Вернее, скоро пойдут хорошо, ведь так? Не будем его пока трогать. Скульптор Канова изваял небольшую, но отличающуюся красотою форм статую тезки знаменитого коньяка. Кстати, Франция и Британия опять воюют… Как выражаются в Лидсе, Ici nous allons, encore[*]. Идем дальше. На ипподроме «Гудвуд» состоялись первые скачки, а Тёрнер, чей «Миллбанк при лунном свете» был хорошо принят публикой, представил ей «Порт Кале». Думаю, если бы он сегодня отправился с мольбертом в те же места, картины эти назывались бы «Миллбанкские борзописцы» и «Бунт в сумасшедшем доме Кале». Можете, если хотите, назвать меня реакционером. скрытый текст Однако вернемся к рассерженному молодому человеку по имени Людвиг ван Бетховен. Он родился в Бонне в декабре 1770-го. Детство провел печальное — буйный, здорово пьющий отец побоями принуждал сына к занятиям. Впрочем, в отношении музыкальном эта неразумная метода себя оправдала — на Бетховена обратил внимание брат Марии Антуанетты, кёльнский курфюрст Максимилиан Франц, назначивший его вторым придворным органистом. Когда же отец по причине пьянства лишился места, Бетховену пришлось зарабатывать на жизнь, играя на альте в низкопробном театрике. Какое унижение! Это я не о низкопробном театрике, а об игре на альте[♫]. В 1792 году Бетховен отправился в Вену, чтобы поучиться у Гайдна, и в итоге в Бонн никогда уже не вернулся. Три года спустя он начал деятельность концертирующего пианиста, исполняя собственный фортепианный концерт (почти наверняка первый), и вскоре приобрел серьезную репутацию и пианиста, и композитора. Однако, как вы легко можете себе представить, судьба вовсе не собиралась осчастливить Бетховена хорошим концом из книжки — «и с тех пор он жил без забот». Всего год спустя у него обнаружились признаки глухоты, которая со временем стала полной. В 1803-м Бетховену исполнилось тридцать три, и он уже начал понимать, что ему предстоит оглохнуть. В найденном через много лет после его смерти письме 1802 года Бетховен ясно дает понять: он знает, что его ждет. Быть может, что-то вроде негодования на ускользающее время и породило в нем столь могучий всплеск творческой активности. В следующие шесть лет ему предстояло написать такие сонаты, как «Крейцерова», «Вальдштейновская» и «Аппассионата», не говоря уж о ставшей навеки популярной «Лунной», написанной, впрочем, двумя годами раньше, — название это, должен добавить, дано не им, а одним из музыкальных издателей. Он сочинил также ораторию «Христос на Масличной горе» и Третий фортепианный концерт. Однако в 1803-м Бетховен создал и то, что было названо «величайшим шагом вперед, сделанным композитором за всю историю симфонизма и музыки в целом». Сильно сказано, маленький братец, — как выразился бы Балу. Впрочем, сказано справедливо, поскольку Третья симфония не похожа ни на что ее предварявшее. Если вам случится услышать в концерте симфонию Гайдна, вы отметите, что она… правильна… в ней все на месте. Да послушайте хотя бы и симфонию Моцарта, там тоже царит порядок. Гениальный, что и говорить, но все-таки порядок. А потом обратитесь к бетховенской «Eroica» — к его «Героической» симфонии. Она… как бы это сказать, она просто из другой футбольной команды. Бетховен словно бы вывел с ее помощью новую породу симфоний. Она ЭПИЧНА, она ИЗУМИТЕЛЬНА. Этакий «Звездный путь» среди симфоний — она отважно вторгается туда, куда еще не ступала нога человека. «Герой», стоящий в ее названии, был в то время персоной очень приметной — это Наполеон, ставший для Людвига подобием идола. Увы, не надолго. Когда всего только год спустя Наполеон возложил на себя в Париже корону императора, Бетховен бросился к комоду, вытащил из нижнего ящика лежавшую под щеткой для волос рукопись «Героической» и вычеркнул посвящение Бонапарту, написав взамен «Памяти великого человека». Здорово, правда? Примерно в то же время не лишенную величия музыку сочинял один из друзей Бетховена — и, по-моему, серьезный претендент на титул «Носитель не лишенного забавности среднего имени», — Иоганн Непомук Гуммель. В свое время Гуммель безусловно считался равным Бетховену пианистом, а кое-кто поговаривал, что и как композитор он нисколько не хуже. Правда, теперь его помнят лишь благодаря горстке сочинений, в частности Концерту для трубы. В репертуаре трубачей это что-то вроде вечного спутника гайдновского концерта, сравнимого с ним по сложности и со столь же впечатляющей третьей частью, — спутника, которого нередко принимают за кровного родственника. И не без оснований, поскольку Гуммель тоже написал его для Вейдингера — того, что изобрел трубу с клапанами. Музыканта из гайдновского оркестра. Понимаете, когда Гайдн несколько одряхлел, стал не способным выполнять в Эйзенштадте всю положенную работу, хитроумные власти предержащие назначили ему пенсию в 2300 флоринов (плюс оплата расходов на лечение) и сохранили за ним должность «важной музыкальной шишки с дозволением приходить на место прежней работы, читать газеты, но с вопросами не соваться». И кто же сменил его на посту капельмейстера? Правильно. И. Н. Гуммель. Мир тесен, не правда ли? Что же касается приза, полученного Гуммелем в скачках категории «Где вы теперь?», тут, похоже, все решила судьба — несмотря на то что при жизни он был безмерно популярен и даже пользовался влиянием, музыка его, как только он умер, просто-напросто вышла из моды. Разумеется, у меня есть на сей счет собственная теория, которой я готов с вами поделиться. Вот посмотрите, Глюк… по преимуществу не моден, так? Что? А Диттерсдорф? Тоже забыт, более-менее полностью. Возьмем теперь Гуммеля. В свое время он пользовался уважением Мендельсона, Шумана и Листа, а ныне обратился в додо классической музыки. А почему? Согласно моей теории, все дело в… не лишенных забавности средних именах. Карл Диттерс фон Диттерсдорф. Кристоф Виллибальд Глюк. Иоганн Непомук Гуммель. О чем тут еще говорить? QED[*], как называют французы известный пассажирский лайнер. Если бы Гайдн в 1806-м — а он был еще жив — забрел, чтобы почитать газеты, во дворец Эстергази, он узнал бы немало нового. Уже отгремела, в прошлом году, Трафальгарская битва, и Нельсон запечатлел самый знаменитый — или не самый — поцелуй в истории. Наполеон уже обратился, постойте-ка, в: 1. Первого консула 2. Императора 3. Короля Миланского 4. Президента Итальянской республики 5. Министра мясной и молочной промышленности ☺ и 6. Капитана нетбольной команды ☺ Кажется, все. Питт Младший более известен теперь под менее приятным именем «покойный Питт». Что еще? А еще Пруссия объявила войну Франции — точно, точно, хоть у Генделя спросите. Далее, Тёрнер написал еще одну недурную картину, «Кораблекрушение». Подумайте, какое впечатление она могла производить на зрителя тех дней и того столетия. То была не просто замечательная картина, от нее мороз по коже — не забывайте, море было тогда понятием большим и насущным. Победа и смерть Нельсона все еще оставались значительной новостью, флотские вербовщики по-прежнему не знали удержу, да и море было не таким ручным, как ныне, так что «Кораблекрушение» Тёрнера просто не могло не потрясать. вернуться * Фрай имеет в виду английское выражение «Неге we go again» (И вот мы снова здесь). (Примеч. переводчика). вернуться ♫ Невесть по каким причинам альтисты исполняют в мире классической музыки ту же роль, что ударники в мире джаза, а именно роль мишени для насмешек. Лично я, разумеется, этого не одобряю. Привожу примеры. Вопрос: в чем разница между альтом и батутом? Ответ: прежде чем влезть на батут, необходимо разуться. Или: как вы назвали бы человека, который вечно увивается вокруг музыкантов? Ответ: альтистом. Ужас что такое. (Примеч. автора). вернуться * Quod erat demonstrandum — что и требовалось доказать (лат.). Известны два пассажирских лайнера «Куин Элизабет», один из которых, преобразованный в плавучую гостиницу, сгорел и затонул в 1971 г. Существует также фраза «Queen Anna is dead» — аналогичная нашей «тоже мне, открыл Америку!». Это к вопросу о каламбуре. (Примеч. переводчика). А музыка? С музыкой-то что? Создавала ли музыка того времени образы под стать «Кораблекрушению» Тёрнера? Ну, если говорить о Бетховене, ответом будет огромное, с пылу с жару «да». У него уже готова первая редакция «Фиделио», его единственной и неповторимой оперы, темами которой служат братство, товарищество и свобода. «Единственная и неповторимая» — это весьма существенно. Как видите, наш Бетховен бумагу попусту не переводил, о нет. Гайдн написал 104 симфонии, Моцарт — сорок одну, а Бетховен? Всего только девять. Однако они были, при всем моем уважении к первым двум композиторам, сочинениями воистину великими — великолепной девяткой, — и сказанное подтверждается самим их числом. Куда менее легкомысленные, чем симфонии Гайдна, более революционные, требующие от слушателя большего напряжения, чем симфонии Моцарта, они, вообще говоря, представляют собой произведения совсем иного покроя. И наконец, как раз в 1806-м, он сочиняет свой единственный и неповторимый скрипичный концерт. Концерт не так «бьет в глаза», как другие вещи Бетховена, но упоительная вторая часть его словно несколькими столетиями отделена от Гайдна и Моцарта. Говорят, что первый исполнитель концерта, прекрасный скрипач по имени Клемент, до самой премьеры нот не видел, ни одной репетиции не провел и все же сумел каким-то образом не провалиться. И слава богу: если бы он напортачил и тем обрек эту вещь на вечное забвение, я бы, и не один только я, этого нашему другу Клементу никогда не простил. Не думаю, что я смог бы прожить без Скрипичного концерта Бетховена. Однако Клемент не напортачил. Он прорвался, все аплодировали — возможно, из вежливости, — он вышел из концертного зала, хлопнул за собой дверью, и — вы и опомниться не успели, как БА-БАХ — наступил 1808 год. ЧЕЛОВЕК ПО ИМЕНИ ВАН Я хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы остановиться на кое-каких подробностях, относящихся к следующим девяти годам. Именно так я поступил с предыдущим, поистине интригующим периодом истории музыки — последними четырьмя годами Моцарта, — а теперь хочу подзадержаться в обществе Человека по имени Ван. Итак. 1808-й. После сочинения Скрипичного концерта прошло два года, а удача Бетховену все еще улыбается. За это время он производит на свет «Фиделио», струнные «квартеты Разумовского» и Симфонию № 4. Мир вокруг него, как и положено, меняется. Наполеон, захватив Барселону и Мадрид, упраздняет испанскую инквизицию. Спорим, она этого не ожидала! А следом, для ровного счета, упраздняет и итальянскую тоже[♫]. Но обратимся к иным сферам человеческой деятельности. Каспар Давид Фридрих выставляет полотно «Крест в горах», Вальтер Скотт публикует «Мармион», а Гёте представляет читающей публике часть своего блокбастера. Думаю, правильно будет сказать, что сочинению этому еще предстоит долгая жизнь, и ох в каком количестве версий: «Фауст», часть 1. Между тем Бетховен по-прежнему так же несчастен в жизни, как и в любви. Его «бессмертная возлюбленная» тоже принадлежит к этому периоду. «Она» — таинственная женщина, личность которой установить окончательно так и не удалось. Одни говорят, будто ею была Джульетта Гвиччарди, итальянская графиня, которая, по слухам, отвечала Бетховену взаимностью, пока отец ее не наложил запрет на их брак. Это ей Бетховен посвятил «Лунную сонату». Другие твердят, будто речь должна идти о его кузине Терезе Мальфатти, вдохновительнице «Аппассионаты». Третьи уверяют даже, что ею была Бобо, плюшевая кукла, подвигнувшая Бетховена на сочинение «Симфонии для пищалки» ☺, — впрочем, это по преимуществу люди, которые любят, чтобы при них постоянно кто-то сидел, и вообще большого доверия не заслуживают. И наконец, кое-кто считает, что это такое послание «ко всем женщинам» — сразу. Лично мне последнее представляется полной бессмыслицей. Я что хочу сказать… если он пожелал обратиться с открытым письмом ко всем женщинам сразу, почему было не отпечатать его на листочках формата А5 и не разбросать их там, где они могли попасться женщинам на глаза, — ну вот как это делают магазины косметики и дамских сумочек? Видите? Чтобы опровергнуть совершенно дурацкую теорию, нужно лишь немного пораскинуть умом. А теперь, когда мы с этим покончили, представьте себе, если сможете, Гэри Олдмена в роли Бетховена, фильм «Бессмертная возлюбленная». Чудного на вид, вспыльчивого, донимаемого все нарастающей глухотой… и все же способного заставить явившуюся на концерт публику буквально прирасти к месту. Представьте, какой потрясающей, какой почти насильственной должна была показаться слушателям, ничего такого не ожидавшим, Симфония № 5, которую обрушил на них Бетховен. До той поры самыми потрясающими из симфоний представлялись написанные Моцартом и Гайдном. Они были фантастически хороши, и все же, не поймите меня неправильно, ничто в наследии двух этих композиторов не могло подготовить кого бы то ни было к Вы понимаете? Даже в напечатанном таким вот манером виде оно потрясает, не правда ли? А послушав сейчас хорошее его исполнение, вы поразитесь еще пуще. Это одно из тех произведений, которые заставляют вас думать, что вы никогда еще ничего подобного не слышали. И дело не только в первой части. Вспомните последнюю — со всем ее блеском. Огромная, величавая, она не берет, так сказать, пленных, она безмерна. А тут еще история протянула этой симфонии руку помощи, когда во время Второй мировой войны она оказалась накрепко связанной с позывными союзников, со словом «Победа» — «Victory». Почему? Начальная тема, которая так превосходно — полагаю, вы с этим согласитесь, — обрисована чуть выше, обладала сходством с сигналом азбуки Морзе, отвечающим букве «V»: три точки и тире, или точка-точка-точка-ТИРЕ, или, в каком-то смысле, бу-бу-бу-бууу, понимаете? Ладно, с одним годом управились, теперь у нас 1809-й, также представляющий немалый интерес. Франция и Австрия все еще не завершили большого турнира по армейскому рестлингу. Выступающий в нем со стороны Британии человек по имени Артур Уэлсли побеждает французов при Опорто и Талавере и получает за свои хлопоты титул герцога Веллингтона. Ах да, еще и брата его назначают министром иностранных дел. Очень удобно. С другой стороны, Наполеон, обнаружив целый комплект папских государств, быстренько ими овладевает. Аннексирует, и с такой скоростью, что за потраченное им на это время даже сказать: «Только не в эту ночь, Жозефина!» — и то никто не успел бы. Ага, хорошо, что вспомнил — трудности и заботы, неотъемлемые от поддержания в должном порядке приличных наполеоновских войн, начали сказываться на здоровье Императора, он же Консул, он же Президент, он же испод моей ляжки. И действительно, 1809 год стал также свидетелем его развода с Жозефиной, так что в дальнейшем к знаменитой фразе стали добавлять: «…и ни в какую другую, Жозефина». В Англии Констебл представляет публике гимн эскапизму — восхитительное полотно под названием «Молверн-Холл». Если перейти на уровень более обыденный, на ипподроме Ньюмаркета разыгрывается приз в 2000 гиней, а в бристольской гавани завершаются последние отделочные работы. Если же перейти на уровень менее обыденный, С. Т. фон Земмеринг изобретает водный вольтаметрический телеграф. Черт его знает, что это такое. Впрочем, что бы это такое ни было, Людвигу ван Бетховену определенно не до него. Глухота уже причиняет ему немало страданий. Он еще не оглох совершенно, однако… в общем, если попробовать грубо передать то, что он слышит, посредством того, что вы сейчас видите, получится примерно… М-да. Хорошего мало. И разумеется, это делает Бетховена все более и более раздражительным, предпочитающим довольствоваться лишь собственным обществом. Быть Бетховеном — значит пребывать в крайне идиосинкразическом состоянии поглощенности собственной персоной. К примеру, он любит играть в Австрийскую национальную лотерею — надеется выиграть целое состояние. Собственно, ему так отчаянно хочется получить кучу денег, что он принимается изучать теорию чисел и становится серьезным ее знатоком. Кроме того, Бетховен, согласно свидетельству всех современников, небрежно относится к своим рукописям, нередко «подряжая» их для исполнения самых разных работ. Говорят, что рукопись одного из самых прославленных его сочинений несет на себе следы в виде кругов, оставшиеся со времени, когда Бетховен накрывал ею либо тарелку с супом, чтобы тот не остыл, либо, еще того хуже, — ночной горшок[♫]. вернуться ♫ А разве в Италии была инквизиция? Почему же я об этом не знал? И что она собой представляла — расширение бренда, самостоятельное предприятие, что? (Примеч. автора). вернуться ♫ Можно предположить, что речь идет о кантате «Морская тишь и счастливое плавание». (Примеч. автора). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=33 |
Agleam Женат |
29-01-2018 - 23:49 1782 родился Франсуа Обер (композитор) Даниэль Франсуа Эспри Обер Член Института Франции (1829). В детстве играл на скрипке, сочинял романсы (были изданы). Вопреки желанию родителей, готовивших его к коммерческой карьере, посвятил себя музыке. Его первый, ещё дилетантский опыт театральной музыки — комическая опера «Юлия» (1811), одобренная Л. Керубини (под его руководством Обер впоследствии занимался композицией). Первые поставленные комические оперы Обера — «Военные на привале» (1813) и «Завещание» (1819) — не получили признания. Известность принесла ему комическая опера «Пастушка — владелица замка» (1820). С 20-х гг. началось многолетнее плодотворное сотрудничество Обера с драматургом Э. Скрибом — автором либретто большинства его опер (первые из них «Лейчестер» и «Снег»). В начале творческого пути Обер испытал влияние Дж. Россини и А. Буальдьё, но уже комическая опера «Каменщик» (1825) свидетельствует о творческой самостоятельности и самобытности композитора. В 1828 с триумфальным успехом была поставлена опера «Немая из Портичи» («Фенелла», либр. Скриба и Ж. Делавиня), утвердившая его славу. В 1842-71 Обер был директором Парижской консерватории, с 1857 — также придворным композитором. скрытый текст Обер наряду с Дж. Мейербером является одним из создателей жанра большой оперы. К этому жанру относится опера «Немая из Портичи». Её сюжет — восстание неаполитанских рыбаков в 1647 против испанских поработителей — соответствовал общественным настроениям кануна Июльской революции 1830 во Франции. Своей направленностью опера отвечала запросам передового зрителя, вызывала порой революционные выступления (патриотическая манифестация на спектакле в 1830 в Брюсселе послужила началом восстания, приведшего к освобождению Бельгии от голландского господства). В России исполнение оперы на русском языке было допущено царской цензурой лишь под названием «Палермские бандиты» (1857). Это — первая большая опера на реально-исторический сюжет, действующие лица которой не античные герои, а простые люди. Обер трактует героическую тему через ритмо-интонации народных песен, танцев, а также боевых песен и маршей Великой французской революции. В опере использованы приёмы контрастной драматургии, введены многочисленные хоры, массовые жанровые и героические сцены (на рынке, восстание), мелодраматические ситуации (сцена сумасшествия). Партия героини поручена балерине, что позволило композитору насытить партитуру образно-выразительными оркестровыми эпизодами, сопровождающими сценическую игру Фенеллы, ввести в оперу элементы действенного балета. Опера «Немая из Портичи» оказала воздействие на дальнейшее развитие народно-героической и романтической оперы. Обер — крупнейший представитель французской комической оперы. Его опера «Фра-Дьяволо» (1830) знаменовала новый этап в истории этого жанра. Среди многочисленных комических опер выделяются: «Бронзовый конь» (1835), «Чёрное домино» (1837), «Бриллианты короны» (1841). Обер опирался на традиции мастеров французской комической оперы 18 в. (Ф. А. Филидора, П. А. Монсиньи, А. Э. М. Гретри), а также своего старшего современника Буальдьё, многое почерпнул в искусстве Россини. В содружестве со Скрибом Обер создал новый тип комического оперного жанра, для которого характерны острозанимательные авантюрно-приключенческие, иногда сказочные сюжеты, непринуждённо и стремительно развивающееся действие, изобилующее эффектными, игривыми, порой гротескными ситуациями. Музыка Обера остроумна, чутко отражает комедийные повороты действия, полна грациозной лёгкости, изящества, веселья и блеска. В ней претворены интонации французской бытовой музыки (песенной и танцевальной). Его партитуры отмечены мелодической свежестью и разнообразием, острой пикантной ритмикой, часто тонкой и яркой оркестровкой. Обер применял разнообразные ариозные и песенные формы, мастерски вводил ансамбли и хоры, которые трактовал в игровом, действенном плане, создавая оживлённые, красочные жанровые сцены. Творческая плодовитость сочеталась у Обера с даром разнообразия и новизны. Высокую оценку, яркую характеристику композитору дал А. Н. Серов. Лучшие оперы Обера сохранили популярность. E. Ф. Бронфин Сочинения: скрытый текст оперы — Юлия (Julie, 1811, частный театр в замке Шиме), Жан дё Кувен (Jean de Couvain, 1812, там же), Военные на привале (Le séjour militaire, 1813, театр «Фейдо», Париж), Завещание, или Любовные записки (Le testament ou Les billets doux, 1819, театр «Опера комик», Париж), Пастушка — владелица замка (La bergère châtelaine, 1820, там же), Эмма, или Неосторожное обещание (Emma ou La promesse imprudente, 1821, там же), Лейчестер (1823, там же), Снег (La neige, 1823, там же), Вандом в Испании (Vendôme en Espagne, совм. с P. Герольдом, 1823, «Корол. академия музыки и танца», Париж), Придворный концерт (Le concert à la cour, ou La débutante, 1824, театр «Опера комик», Париж), Леокадия (Léocadie, 1824, там же), Каменщик (Le maçon, 1825, там же), Застенчивый (Le timide, ou Le nouveau séducteur, 1825, там же), Фиорелла (Fiorella, 1825, там же), Немая из Портичи (La muette de Portici, 1828, «Корол. академия музыки и танца», Париж), Невеста (La fiancée, 1829, театр «Опера комик», Париж), Фра-Дьяволо (Fra Diavolo, ou L’hôtellerie de Terracine, 1830, там же), Бог и Баядера (Le dieu et la bayadère, ou La courtisane amoureuse, 1830, «Корол. академия музыки и танца», Париж; роль немой баядеры исп. балерина М. Тальони), Любовный напиток (Le philtre, 1831, там же), Маркиза де Бренвилье (La marquise de Brinvilliers, совм. с 8 др. композиторами, 1831, театр «Опера комик», Париж), Клятва (Le serment, ou Les faux-monnayeurs, 1832, «Корол. академия музыки и танца», Париж), Густав III, или Бал-маскарад (Gustave III, ou Le bal masqué, 1833, там же), Лесток (Lestocq, ou L’intrigue et l’amour, 1834, театр «Опера комик», Париж), Бронзовый конь (Le cheval de bronze, 1835, там же; в 1857 переработана в большую оперу), Актеон (Actéon, 1836, там же), Белые капюшоны (Les chaperons blancs, 1836, там же), Посланница (L’ambassadrice, 1836, там же), Чёрное домино (Le domino noir, 1837, там же), Озеро фей (Le lac des fées, 1839, «Корол. академия музыки и танца», Париж), Занетта (Zanetta, ou Jouer avec le feu, 1840, театр «Опера комик», Париж), Бриллианты короны (Les diamants de la couronne, 1841, там же), Герцог Олоннский (Le duc d’Olonne, 1842, там же), Доля дьявола (La part du diable, 1843, там же), Сирена (La sirène, 1844, там же), Баркарола, или Любовь и музыка (La barcarolle ou L’amour et la musique, 1845, там же), Гайдэ (Haydée, ou Le secret, 1847, там же), Блудный сын (L’enfant prodigue, 1850, «Корол. академия музыки и танца», Париж), Церлина (Zerline ou La corbeille d’oranges, 1851, там же), Марко Спада (Marco Spada, 1852, театр «Опера комик», Париж; в 1857 перераб. в балет), Женни Белл (Jenny Bell, 1855, там же), Манон Леско (Manon Lescaut, 1856, там же), Черкешенка (La circassienne, 1861, там же), Невеста короля де Гарб (La fiancée du roi de Garbe, 1864, там же), Первый день счастья (Le premier jour de bonheur, 1868, там же), Мечта любви (Rêve d'amour, 1869, там же); струн. квартеты (неопубл.) и др. [B]Даниэль-Франсуа-Эсприт Обер - Русалка - Открытие KuhlauDilfeng2 Даниэль-Франсуа-Эсприт Обер Работа: Русалка, комическая опера в трех действиях, первое выступление 26 марта 1844 года, Opera-Comique, Париж. Либретто: Eugène Scribe Открытие оркестра: Стокгольм Штраус Оркестер Дирижер: Свен Верде Это сообщение отредактировал Agleam - 29-01-2018 - 23:57 |
Agleam Женат |
30-01-2018 - 00:15 1882 В Мариинском театре Петербурга состоялась премьера оперы Н.А.Римского-Корсакова "Снегурочка". Опера Римского-Корсакова «Снегурочка» пера в четырех действиях с прологом Николая Андреевича Римского-Корсакова на либретто композитора, основанное на одноименной пьесе А. Н. Островского. Действующие лица: В ПРОЛОГЕ ВЕСНА-КРАСНА (меццо-сопрано) ДЕД-МОРОЗ (бас) ДЕВУШКА-СНЕГУРОЧКА (сопрано) ЛЕШИЙ (тенор) МАСЛЕНИЦА (соломенное чучело) (бас) БОБЫЛЬ БАКУЛА (тенор) БОБЫЛИХА, его жена (меццо-сопрано) СВИТА ВЕСНЫ, птицы: ЖУРАВЛИ, ГУСИ, УТКИ, ГРАЧИ, СОРОКИ, СКВОРЦЫ, ЖАВОРОНКИ и ДРУГИЕ, БЕРЕНДЕИ ОБОЕГО ПОЛА И ВСЯКОГО ВОЗРАСТА. В ОПЕРЕ ЦАРЬ БЕРЕНДЕЙ (тенор) БЕРМЯТА, ближний боярин (бас) ВЕСНА-КРАСНА (меццо-сопрано) ДЕВУШКА-СНЕГУРОЧКА (сопрано) БОБЫЛЬ БАКУЛА (тенор) БОБЫЛИХА (меццо-сопрано) ЛЕЛЬ, пастух (альт) КУПАВА, молодая девушка, дочь богатого слобожанина (сопрано) МИЗГИРЬ, торговый гость из посада Берендеева (баритон) ПЕРВЫЙ БИРЮЧ (бас) ВТОРОЙ БИРЮЧ (тенор) ЦАРСКИЙ ОТРОК (меццо-сопрано) ЛЕШИЙ (тенор) БОЯРЕ, БОЯРЫНИ И СВИТА ЦАРЯ, ГУСЛЯРЫ СЛЕПЫЕ, СКОМОРОХИ, ГУДОЧНИКИ, ВОЛЫНЩИКИ, ПАСТУХИ, ПАРНИ И ДЕВКИ, БЕРЕНДЕИ ВСЯКОГО ЗВАНИЯ, ОБОЕГО ПОЛА, ЛЕШИЕ, ЦВЕТЫ — СВИТА ВЕСНЫ. Время действия: доисторические времена. Место действия: страна берендеев. Первое исполнение: Санкт-Петербург, 29 января (10 февраля) 1882 года. скрытый текст Обстоятельства создания «Снегурочки» хорошо известны. Н.А.Римский-Корсаков сам рассказал о них в «Летописи моей музыкальной жизни». Сказка А.Н.Островского «Снегурочка» была первый раз прочитана Римским-Корсаковым около 1874 года, когда она только что появилась в печати. Композитор вспоминал впоследствии, что тогда она ему мало понравилась, а царство берендеев показалось странным. Зимой 1879/80 годов он снова ее прочитал и, на сей раз «точно прозрел на ее удивительную красоту». У композитора была толстая книга из нотной бумаги, и он стал записывать в нее в виде набросков приходившиев голову музыкальные мысли. Воодушевленный новым сюжетом, Римский-Корсаков отправился в Москву, чтобы встретиться с Островским и испросить у него разрешения воспользоваться его произведением как либретто с правом внести в драму необходимые при работе над оперой изменения. Драматург принял композитора очень любезно, предоставил право должным образом распоряжаться текстом и даже подарил экземпляр своей сказки. Лето 1880 года Римский-Корсаков провел в деревне Стелево. Это было его первое лето в настоящей русской деревне. И все — пейзаж, пение птиц, обстановка — необычайно вдохновляли его на эту работу. Он работал целыми днями, «музыкальные мысли и их обработка преследовали меня неотступно, - писал впоследствии композитор. Он зафиксировал ход работы буквально по дням: начало 1 июня (написано вступление к прологу), окончание - 12 августа (заключительный хор). Ни одно произведение не давалось ему с такой легкостью и скоростью, как Снегурочка. О сочинении Снегурочки никто не знал, - писал композитор, - ибо дело это я держал в тайне, и, объявив по приезде в Петербург своим близким. Об окончании эскиза, я тем самым немало их удивил. Еще полгода композитор затратил на инструментовку оперы, и наконец 10 февраля опера была дана на сцене Мариинского театра в Петербурге. С тех пор она остается одним из самых любимых публикой творений композитора. ПРОЛОГ Михаил Врубель. Эскиз костюма Снегурочки Начало весны. Оркестровое вступление рисует картину последней зимней ночи. Красная Горка (сказочное место, где происходит действие) покрыта снегом. Место вокруг дремучее: направо кусты и редкий безлистый березняк, налево сплошой частый лес из больших сосен и елей, ветви пригнулись под тяжестью лежащего на них снега. В глубине, под горой, течет река. За рекой Берендеев посад, столица царя Берендея: дворцы, дома, избы, все деревянные, с причудливой раскрашенной резьбой; в окнах - огни. Полная луна серебрит всю открытую местность. Вдали кричат петухи. Леший сидит на сухом пне. В окружении свиты птиц на землю опускается Весна-Красна. Лес еще спит под снегом и всюду царствует Мороз. Пятнадцать лет назад у Весны и Мороза родилась дочка Снегурочка, и с тех пор разгневанный Ярило-Солнце дает земле мало света и тепла. Леший говорит, что «конец зиме пропели петухи, Весна-Красна спускается на землю, сторожку леший отсторожил, ныряй в дупло и спи!» С этими словами он проваливается в дупло. В оркестре слышны крик петуха, чириканье, щебет птиц, кукование кукушки. Весна-Красна поет свои речитатив и арию «В урочный час обычной чередою являюсь я на землю берендеев». В следующем затем втором речитативе Весна рассказывает птичкам — сорокам-белобокам, угрюмым грачам и жаворонкам, журавлю и его подруге цапле, красавицам лебедушкам и гусям и мелким пичужкам (так она к ним обращается), — что шестнадцать лет назад стала она заигрывать с Морозом, старым дедом, проказником седым. И вот появилась у них дочка — Снегурочка. «Любя Снегурку, жалеючи ее в несчастной доле, со старым я поссориться боюсь». Потому-то Весна медлит вступать в свои права. Птицам холодно, и Весна советует им поплясать, чтобы согреться, как это делают люди. Звучит песня и пляска птиц «Собирались птицы, собирались певчи стадами, стадами». Из лесу на пляшущих птиц начинает сыпаться иней, потом хлопья снега, подымается ветер, набегают тучи, закрывают луну, мгла совершенно застилает даль. Птицы с криком жмутся к Весне. Из лесу выходит Дед-Мороз — разузнав о прилете Весны, он сам пожаловал ей навстречу. В оркестре звучит его суровая угрюмая мелодия. Дед-Мороз заводит свою разудалую песню («По богатым посадским домам колотить по углам»), в которой похваляется своими зимними подвигами. «Недурно ты попировал, пора бы и в путь тебе на север», — обращается Весна с первыми словами к Деду-Морозу. Он обещает Весне покинуть страну берендеев. Но на кого же Снегурочка останется, беспокоится Весна. Они обсуждают, как поступить. Деду-Морозу известно, что Солнце собирается сгубить Снегурочку и только и ждет того, чтобы заронить ей в сердце своим лучом огонь любви. Скрепя сердце родители решают отдать Снегурочку в поселок берендеев. Дед-Мороз кличет Снегурочку. Она появляется из леса. Весна ласково встречает ее и спрашивает, не хочет ли она на волю? Конечно, Снегурочка хочет. Ее манят людские песни, отвечает Снегурочка. О своем стремлении пожить с людьми она поет в трогательной арии «С подружками по ягоду ходить, на оклик их веселый отзываться: «Ау, ау!»». Она упоминает Леля. Это настораживает Деда-Мороза. Он расспрашивает ее о нем, и Снегурочка в изумительной ариетте «Слыхала я, слыхала» признается, что «и дни и ночи слушать я готова его пастушьи песни; и слушаешь, и таешь». Дед-Мороз встревожен этими ее словами. «Беги от Леля! Бойся речей его и песен!» — наставляет Дед-Мороз Снегурочку. Мороз и Весна прощаются со Снегурочкой и поручают Лешему следить за Снегурочкой и особенно беречь ее от Леля. Приближается толпа веселых берендеев. Они провожают Масленицу; их хор начинает звучать еще за сценой. В это время на сцене происходит трогательный эпизод прощания Деда-Мороза и Весны со Снегурочкой. Метель унимается, тучи убегают. Становится ясно, как в начале действия. Сцену заполняют толпы берендеев. Одни везут сани с чучелом Масленицы, другие наблюдают за этим. Снегурочка стоит за кустами, около дупла Лешего. Хор берендеев поет прощание с Масленицей («Раным-рано куры запели, про весну обвестили. Прощай, прощай, прощай, Масленица»). Появившуюся из леса Снегурочку замечает Бобыль и Бобылиха. На их вопросы, кто она, Снегурочка называет свое имя и просит их взять ее с собой. Бобыль и Бобылиха очень рады и уводят Снегурочку. Уходя к людям, она прощается с родителями и с лесом. Ей отвечают голоса из леса, а деревья и кусты кланяются ей. Это приводит берендеев в ужас, и с воплями «Ай, ай» они разбегаются. ДЕЙСТВИЕ I Берендеевка. Эскиз декорации к опере, художник В.М. Васнецов Заречная слобода Берендеевка; с правой стороны бедная изба Бобыля с покривившимся крыльцом, перед избой скамья; с левой стороны большая раскрашенная изба Купавы. В глубине улица, через улицу хмельник и пчельник; между ними тропинка к реке. Вечер. Слышатся рожки пастухов (в оркестре соло деревянных духовых). Сходятся слобожане. Среди них Бобыль. Появляется Лель, играя на рожке. Бобыль Бакула знаком приглашает его к себе на ночлег. За теплый прием Лель готов петь свои песни. Бобыль не слишком падок до них и предлагает Лелю петь для Снегурочки. Лель согласен петь Снегурочке за поцелуй. Снегурочке эта плата кажется незначительной, ведь, как она говорит, «при встрече, при прощанье целуюсь с каждым я». Тогда Лель просит за песню цветок, и Снегурочка дает ему его. Лель поет свою первую — протяжную — песню («Земляничка-ягодка под кусточком выросла»). Снегурочка, почти плача, кладет свою руку на плечо Леля. Тогда Лель заводит свою вторую — плясовую — песню («Как по лесу лес шумит»). Он кончает петь и видит, как в глубине сцены показываются несколько девушек и манят его к себе (звучит их короткий хор «Лель, Лель!»). Лель босает цветок и устремляется к своим подружкам. Снегурочка обижена и недоумевает. Лель уходит, наигрывая на рожке. Снегурочка грустит. Она поет свою ариетту «Как больно здесь!» Появляется Купава, она сочувствует Снегурочке, но ей некогда долго предаваться этому чувству — сегодня в слободку приезжает ее жених Мизгирь. И действительно, вдали показывается Мизгирь и двое его слуг. Вот они входят с мешками, в которых, как впоследствии оказывается, деньги и гостинцы. Возвращаются девушки и Лель. Купава бежит и прячется между девушек. Мизгирь расспрашивает девушек, не прячется ли среди них Купава. Начинается обряд выкупа невесты. Девушки запевают свадебную песню «То не пава». Мизгирь всех одаряет подарками. Купава выходит к Мизгирю, она зовет Снегурочку присоединиться к их веселью. Вдруг Мизгирь бросает взгляд на Снегурочку. Не в силах отвести взгляд от юной красавицы, Мизгирь тут же решает остаться со Снегурочкой. Тут же кончилось недолгое счастье Купавы. Она в отчаянии и требует, чтобы Снегурочка «отдала дружка назад». Та рада бы это сдедать и просит Мизгиря уйти, но тот непреклонен. Купаве же он заявляет: как для заходящего солнца нет возврата, так и для любви погасшей возврата нет. Он молит Снегурочку любить его. Мизгирь задабривает Бобыля и Бобылиху, чтобы они прогнали Леля, в котором он видит своего соперника. Купава же созывает народ (вся сцена заполняется девушками и парнями). Все осуждают Мизгиря за измену. Мизгирь признается, что любит теперь Снегурочку, а Купаве бросает обидные слова, упрекая ее в том, что такими же ласками, какими она одаряла его, она могла одарять другого. Оскорбленная девушка бежит к реке, чтобы утопиться. Ее, почти бесчувственную, едва удерживает Лель. Все убеждают Купаву идти искать помощи у мудрого царя Берендея. ДЕЙСТВИЕ II Открытые сени во дворце Берендея, в глубине, за точеными балясами переходов, видны вершины деревьев сада, деревянные резные башенки и вышки. Царь Берендей сидит на золотом стуле и расписывает красками один из столбов; несколько поодаль слепые гусляры с гуслями. На переходах у дверей стоят царские отроки. Действие начинается с песни слепцов-гусляров («Вещие звонкие струны рокочут громкую славу царю Берендею»). Пение гусляров напоминает старинные эпические напевы. Входит Бермята, ближайший приближенный царя Берендея. Его хвалебные царю речи тут же пресекаются — вот уже пятнадцать лет он, царь Берендей, не видит благополучия в своем царстве: «...наше лето короткое, год от году короче становится, а вёсны холодней. Сердит на нас Ярило!» С грустью и тревогой говорит царь: В сердцах людей заметил я остуду; Не вижу в них горячности любовной, Исчезло в них служенье красоте, А видятся совсем иные страсти. Тогда Бермята рассказывает царю о появлении у них какой-то Снегурочки, из-за которой «передрались все парни». И вот одна девица просится «внесть челобитную». Царь допускает к себе Купаву. Ее вводит отрок, и она падает на колени перед царем. Она плачет и слезно жалуется на своего жениха Мизгиря и на Снегурочку, разлучившую ее с женихом. Берендей сокрушается судьбой Купавы. Он приказывает созвать народ и поставить Мизгиря на суд царев. Звучит клич двух бирючей с вышки. Под торжественный и в то же время сказочно-игрушечный марш собирается народ: из внутренних покоев выходят придворные, боярыни, отроки; из наружных дверей и с лестницы - народ; здесь же Лель. Приспешники приводят Мизгиря. Бермята размещает придворных. Народ поет (a capella) гимн берендеев. Под конец шествия показывается сам Берендей. Начинается суд над Мизгирем. Тот не пытается оправдываться и на требо¬вание Берендея взять в жены Купаву упрямо отвечает, что у него одна невеста — Снегурочка. Берендей осуждает Мизгиря на вечное изгнание — в пустыню, в лес. Мизгирь просит лишь об одном — взглянуть еще раз на Снегурочку. Входит Снегурочка, а с ней Бобыль и Бобылиха. Наивно и простодушно приветствует Снегурочка Берендея — она никогда раньше не видела царя. И тот, пораженный ее красотой, поет свою знаменитую каватину «Полна, полна чудес, могучая природа» — философское размышление о непредсказуемости явлений чудесных даров могучей природы. И вот царь Берендей понимает причину гнева Ярилы-Солнца: Снегурочка не ведает любви. И Берендей объявляет: тот юноша, который до рассвета заставит Снегурочку полюбить себя, получит ее в жены. Юноши молчат — все знают холодность Снегурочки. Тогда царь обращается к берендейкам, и те отвечают, что только Лель способен «внушить любовь девице». В свою очередь Мизгирь просит царя отсрочить его изгнание: он клянется, что зажжет любовью «Снегурочки нетронутое сердце». Берендей успокаивается и призывает своих подданных собраться в последний день весны в заповедном лесу для игр и песен. А на заре приветствовать Ярилин день, начинающий лето. ДЕЙСТВИЕ III Николай Рерих. Снегурочка и Лель, 1921 Просторная поляна в лесу; со всех сторон от нее сплошной лес. Перед лесом по обе стороны невысокие кусты. Вдали, между кустами, видны богатые шатры. Догорает вечерняя заря. Молодые берендеи водят хороводы, один круг ближе к зрителям, другой поодаль. Девушки и парни в венках. Старики и старухи кучками сидят под кустами и угощаются брагой и пряниками. В первом кругу ходит Купава. В середине первого круга Лель и Снегурочка. Мизгирь, не принимая никакого участия в играх, то показывается среди народа, то уходит в лес. Бобыль пляшет под волынку. Бобылиха и несколько соседей сидят кругом и пьют пиво. Царь со свитой издали смотрит на играющих. Оркестровое вступление к третьему действию — это мелодия старинной «Липеньки» («Ай во поле, ай во поле, ай во поле липенька, ай во поле липенька») — песни, которую поют и под которую водят хоровод девушки, когда поднимается занавес. Ее сменяет разудалая плясовая песня «Про бобра», которую поет и отплясывает Бобыль. Парни и девушки перестают водить хоровод, и все толпятся вокруг пляшущего Бобыля. В лес приходит и царь Берендей со своей свитой. Ему хочется посмотреть на молодежь, на ее игры. Он поет свою вторую каватину («Проходит день веселый»), по окончании которой всех приглашает к еще одной забаве: «Скоморохи, кувыркайтесь, ломайтесь, дураки!» Выбегают скоморохи. «Пляска скоморохов» — виртуозный симфонический эпизод, изобилующий яркими оркестровыми красками, увлекательными ритмами. Он часто включается в программы концертов популярной симфонической музыки. В театральной постановке этот эпизод — повод для хореографа продемонстрировать свою фантазию. (Правда, всегда существовала опасность злоупотреблений танцами в «Снегурочке». Н.Черепнин, приглашенный в 1908 году в Париж для наблюдения и консультации при постановке там «Снегурочки», писал Н.А.Римскому-Корсакову оттуда: «...на первых сценических репетициях танцевали всюду. Я даже начал сомневаться — не балет ли «Снегурочка» (...) После долгих обсуждений удалось отменить всю эту кошмарную ерунду».) Приглашая скоморохов, царь Берендей сказал также: «А там уж, на прощанье, Лель пригожий, чтоб день закончить, песню нам пропой». И вот, после пляски скоморохов Лель, аккомпанируя себе на рожке (в оркестре эта мелодия звучит у кларнета), поет свою третью песню («Туча со громом сговаривалась»). Песня пришлась по душе Берендею, и в награду за нее царь предлагает Лелю выбрать себе подружку. Лель направляется к девушкам, на мгновение он как бы в нерешительности задерживается возле Снегурочки, но потом идет к Купаве, выбирает ее и ведет через всю сцену к царю; подойдя близко, целует ее. Снегурочка в слезах убегает в кусты. Царь желает всем веселиться и удаляется со всей своей свитой. Постепенно расходятся и все остальные. Снегурочка остается одна. Она печально бродит по лесу, охваченная ревностью. В своем ариозо («Пригожий Лель, ужель тебе не жалко Снегурочку») она обращается к пастуху с наивными упреками. Но Леля нет, а вместо него перед ней предстает Мизгирь. Он берет ее за руку, но она противится. Плененный красотой Снегурочки, он упорно преследует ее, добиваясь взаимности. В конце концов он становится перед ней на колени. Но слова и слезы Мизгиря страшат Снегурочку, она старается вырвать руку. Обуреваемый любовной страстью, Мизгирь вдохновенно поет Снегурочке свое ариозо «На теплом, синем море», в котором за любовь Снегурочки предлагает бесценный жемчуг. Но и этот дар Снегурочка отказывается принять. Неистовый Мизгирь бросается на Снегурочку. Снегурочка старается вырваться. Появляется Леший, которому Дед-Мороз наказал беречь Снегурочку. Он останавливает Мизгиря. Снегурочка убегает в лес, Мизгирь устремляется за нею, но Леший превращается в сухой пень, и куда бы ни ринулся Мизгирь, всюду перед ним вырастает из земли лес (в оркестре это мастерски передано появлением все новых и новых мотивов во все убыстряющемся темпе). Вновь появляется Леший, он дразнит Мизгиря призраком Снегурочки. Кусты и деревья принимают меняющиеся, фантастические образы. В конце концов призрак исчезает. Мизгирь убегает за ним. Поляна принимает прежний вид. Входит Лель. Затем появляется Купава и, видя Леля, бросается к нему. Лель спас ее. Она благодарна ему за то, что он поцелуем сравнял ее, забытую, со всеми. Звучит их любовный дуэт. Между кустов бродит Снегурочка. Она становится невольной свидетельницей любовной сцены Купавы и Леля. В сильном волнении она выбегает из кустов и бросает Купаве ее же упрек: «Разлучница! Твое же это слово! Сама меня разлучницей звала, сама же ты и разлучила с Лелем!» И тут Лель говорит Снегурочке самые горькие слова: «Снегурочка! Подслушивай почаще горячие Купавы речи; время узнать тебе, как сердце говорит, когда оно любовью загорится. Учись у ней любить и знай, что Лелю не детская любовь нужна. Прощай!» Сраженная этими словами, Снегурочка вспоминает о последней надежде своей — матери Весне. К ней она отправится с последней мольбой: «Отдай девичье сердце, мама... Отдай любовь — иль жизнь мою возьми!» ДЕЙСТВИЕ IV Четвертое действие начинается оркестровым вступлением. Когда занавес поднимается, взору зрителя открывается озеро в Ярилиной долине. Раннее утро. Озеро поросло осокой и водными растениями с роскошными цветами. По берегам кусты тоже с цветами, повисшими над водой. С правой стороны озера — голая Ярилина гора с острою вершиной. Из озера поднимается Весна, вся окруженная цветами. К ней со страстной мольбой обращается Снегурочка: «О мама, дай любви, любви прошу, любви девичьей!» И Весна соглашается на прощанье утешить Снегурочку этим великим, но столь для нее роковым, даром. Теперь Снегурочка знает чувство любви, и новая встреча с Мизгирем зажигает ее ответной страстью. Но она страшится лучей Ярилы и молит Мизгиря спасти ее, укрыть от солнца. Мизгирь не понимает причин ее страха; он хочет представить Снегурочку царю Берендею как свою супругу. Уже пылает заря. В священную Ярилину долину направляются берендеи: старый царь, за ним женихи с невестами. Снегурочка и Мизгирь становятся под тень куста. Гусляры играют на гуслях и пастухи на рожках. Сойдя в долину, народ разделяется на две стороны. Все с ожиданием смотрят на восток и при первых лучах солнца поют хор — русскую народную песню «А мы просо сеяли»: девушки по одну сторону, юноши по другую. Женихи берут невест и представляют их с поклоном царю. Царь Берендей благословляет их. Мизгирь также подводит Снегурочку к царю. Снегурочка подтверждает — и говорит, что может это сделать сто раз, — что любит Мизгиря. В этот момент яркий луч солнца прорезывает утренний туман и падает на Снегурочку (в оркестре мощно звучит лейтмотив Ярила-Солнца). Снегурочка испугана: «Что со мной? Блаженство или смерть?» Снегурочка понимает, что гибнет. Весь свой гениальный талант вложил Н.А.Римский-Корсаков в предсмертную арию Снегурочки. В ней все — экстаз любви, томление, восторг и безнадежность. С ужасом видит Мизгирь и берендеи, что «как вешний снег, она пред Солнцем тает, и девушки Снегурочки уж нет». Мизгирь в отчаянии: «Это шутка жестокая судьбы». И, верный своему слову — погибнуть вместе со Снегурочкой, — он бросается в озеро. И вновь царь Берендей, он же — верховный жрец, объясняет великое значение происшедшего: «Пятнадцать лет на нас сердилось Солнце; теперь с ее чудесною кончиной вмешательство Мороза прекратилось». И царь приказывает Лелю петь Яриле-Солнцу хвалебную песнь. Звучит заключительный хор (в уникальном музыкальном размере — 11/4) — песнь Яриле-Солнцу. Взгляды всех устремлены на восток. На вершине горы, на некоторое время («на восемь тактов» — ремарка Н.А.Римского-Корсакова) рассеивается туман и показывается Ярило в виде молодого парня в белой одежде; в правой руке у него — светящаяся человечья голова, в левой — ржаной сноп. Апофеоз: «Свет и сила, бог Ярило, красное Солнце наше, нет тебя в мире краше!» По знаку царя прислужники несут цельных быков и баранов с вызолоченными рогами, бочонки с медом, разную посуду и все принадлежности пира. Так кончается эта опера-сказка. А. Майкапар История создания Берендейки. Костюмы Виктора Васнецова к опере В начале семидесятых годов Римский-Корсаков познакомился со сказкой А. Н. Островского «Снегурочка» (1873). Тогда она не произвела на него большого впечатления. «В зиму 1879—1880 годов, — вспоминал композитор, — я снова прочитал «Снегурочку» и точно прозрел на ее удивительную поэтическую красоту… Не было для меня на свете лучшего сюжета, не было для меня лучших поэтических образов, чем Снегурочка, Лель или Весна». Опера сочинялась летом 1880 года в глухой русской деревне. Композитор говорил впоследствии, что ни одно произведение не давалось ему с такой легкостью и быстротой, как «Снегурочка». В 1881 году опера была завершена. Премьера, состоявшаяся 29 января (10 февраля) следующего года на сцене Мариинского театра, прошла с большим успехом. Оперу восторженно принял и А. Н. Островский: «Музыка к моей «Снегурочке» удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки». Оптимистическая идея оперы — прославление могущественных животворных сил природы, несущих людям счастье — коренится в народной поэзии. «Снегурочка» воплощает вместе с тем мысль о великой преображающей силе искусства. В опере противопоставлены два мира — реальный и фантастический, олицетворяющий, по словам композитора, «вечные, периодически выступающие силы природы». Снегурочка, пастух Лель и царь Берендей — персонажи полуреальные, полуфантастические. Яриле-солнцу — «творческому началу, вызывающему жизнь в природе и людях» (Римский-Корсаков) — враждебен суровый Мороз. Снегурочка — холодное дитя Мороза и Весны — всей душой тянется к людям, к солнцу, и композитор с замечательной правдой выражения показывает, как постепенно любовь и тепло торжествуют в ее сердце, приводя к гибели. Музыка «Снегурочка» — самая поэтичная опера Римского-Корсакова. Композитор считал ее своим лучшим творением. «Снегурочка» поражает удивительно чутким, любовным воспроизведением картин народного быта, обрядов древнего язычества, чудесных образов народных сказок. Музыка оперы, проникнутая неувядаемой свежестью и мудрой простотой народных песен, окрашена мягкой лирикой, весенними тонами расцветающей природы. «Это именно весенняя сказка — со всей красотою, поэзией весны, всей теплотой, всем благоуханием», — писал об опере А. П. Бородин. Оркестровое вступление к прологу — красочный музыкальный пейзаж, живописующий пробуждение природы от зимней спячки; суровая, угрюмая мелодия Мороза сменяется нежными, обаятельными напевами Весны. В хоре «Сбирались птицы» (игровая народная песня) оркестр имитирует голоса птиц. В арии Снегурочки «С подружками по ягоду ходить» легкие и грациозные переливы голоса перекликаются с прозрачными и холодноватыми напевами флейты. В лирически-проникновенной ариетте Снегурочки «Слыхала я, слыхала» ласково-нежным и хрупким вокальным фразам вторит выразительная мелодия гобоя. Колоритная обрядовая сцена «Проводы масленицы» состоит из ряда хоровых эпизодов народно-песенного склада; мелодия на слова «Веселенько тебя встречать, привечать» — народного происхождения. Первый акт открывается протяжной песней Леля «Земляничка-ягодка» и веселой плясовой «Как по лесу лес шумит». Ариетта Снегурочки «Как больно здесь» проникнута настроением нежной грусти. Рассказ Купавы «Снегурочка, я счастлива» передает восторженное, порывистое чувство. Ариозо «Пчелки, пчелки крылатые» выдержано в духе народных причетов. Во втором акте, наряду с хоровыми эпизодами, значительное место занимают сцены-диалоги. Неторопливая величаво-спокойная песня гусляров «Вещие, звонкие, струны рокочут» напоминает старинные эпические напевы. В дуэте Берендея с Купавой «Батюшка, светлый царь!» сбивчивая, взволнованная речь Купавы оттеняется ласковыми и спокойными репликами царя. Торжественно, эпически величаво звучит гимн берендеев «Привет тебе, премудрый». В каватине Берендея «Полна, полна чудес» на фоне мерного оркестрового сопровождения спокойно струится мечтательная, поэтичная мелодия. Третий акт начинается большой массовой сценой. Девушки и парни поют веселую хороводную песню «Ай, во поле липонька», Бобыль лихо отплясывает под разудалый напев «Купался бобер» (обе темы народные). «Пляска скоморохов» — виртуозный симфонический эпизод, изобилующий яркими оркестровыми красками, увлекательными ритмами. Третья песня Леля «Туча со громом сговаривалась» начинается пастушьим наигрышем кларнета; на его фоне возникает широкая, привольная мелодия. Вдохновенно звучит лирическое ариозо Мизгиря «На теплом синем море». Четвертый акт передает нарастание лирических чувств героини. Нежно-ласкающий любовный дуэт Снегурочки и Мизгиря «Душа полна моя не страхом» льется свободно и легко. В арии Снегурочки «Великий царь» вновь звучит, на этот раз тепло и взволнованно, мелодия ее ариетты «Слыхала я» (из пролога). Сцена таяния Снегурочки — один из трогательнейших в мировой оперной литературе эпизодов. Хрупкая нежность образа Снегурочки оттеняется величественным, лучезарным звучанием заключительного хорового гимна «Свет и сила, бог Ярило». М. Друскин Николай Андреевич Римский-Корсаков / Nikolai Rimsky-Korsakov «Снегурочка», которая, как уже говорилось, возникла сразу вслед за «Майской ночью», при жизни композитора и в последующие десятилетия являлась и, по-видимому, остается до сих пор самой любимой оперой корсаковского репертуара; это сочинение всегда рассматривалось как вершина, средоточие творчества композитора, и потому о нем существует особенно обширная и интересная литература. Кроме того, «Снегурочка» — единственная опера, по отношению к которой Римский-Корсаков успел хотя бы отчасти выполнить свое намерение дать подробный анализ собственного оперного стиля: его незаконченный «Разбор „Снегурочки“» (1905) — ценнейший документ, освещающий по сути все основные положения оперной эстетики и техники композитора. Наконец, именно «Снегурочке» посвящены самые поэтические, душевно открытые строки в «Летописи моей музыкальной жизни». «...Кто не любит моей „Снегурочки“, тот не понимает моих сочинений вообще и не понимает меня», — писал композитор жене в 1893 году, после московской премьеры оперы — по существу первого настоящего исполнения «Снегурочки», когда она прозвучала полностью, без купюр, в должных темпах и с должным сочувствием исполнителей замыслу автора. Премьера в Мариинском театре, состоявшаяся десятилетием ранее, принесла композитору главным образом разочарование — неудачной постановкой, небрежностью исполнителей, снисходительно-презрительным отношением к опере руководителя постановки Э. Ф. Направника и критиков, неадекватным восприятием концепции сочинения в дружеском кругу. В приведенных выше словах Римского-Корсакова — ключ к пониманию «Снегурочки» как сочинения, с наибольшей полнотой представляющего миросозерцание композитора, личное и художественное в нерасторжимой их связи. Его своеобразие, несозвучное эпохе, оказалось причиной неуспеха оперы в начале 80-х, и оно же к середине 90-х годов поставило «весеннюю сказку» в центр национального художественного процесса. 1881 год — год окончания «Снегурочки» — имеет особое значение в истории отечественной культуры. В этом году умирают Достоевский и Мусоргский, и в последние дни жизни автора «Хованщины» Василий Суриков выставляет свою большую работу на историческую тему — «Утро стрелецкой казни», задумывает «Меншикова в Березове» и делает эскизы для «Боярыни Морозовой». Одновременно с сочинением «Снегурочки» жанрист-передвижник Виктор Васнецов заканчивает первые свои полотна на древнерусские и сказочные темы («После побоища Игоря Святославовича с половцами», «Ковер-самолет», «Витязь на распутье»), пишет «Аленушку», столь глубоко созвучную главному образу оперы Римского-Корсакова, начинает работать над «Богатырями» и оформляет «Снегурочку» Островского для домашнего спектакля С. И. Мамонтова. Впоследствии эти подступы к сказке лягут в основу художественного решения спектакля по опере Римского-Корсакова в Русской частной опере — знаменитой мамонтовской «Снегурочки», которой суждено было сыграть революционную роль в истории русского музыкального театра. В те же годы складывается абрамцевский художественный кружок, живой очаг нового понимания русской красоты; молодой Михаил Врубель, будущий сотрудник Римского-Корсакова и тонкий ценитель его творчества, работает над росписями Кирилловской церкви в Киеве, предвещающими наступление новой эпохи, а другой любимый художник Римского-Корсакова, Михаил Нестеров, создает своего «Пустынника», представляющего то же органическое слияние лирического, эпического, сказочного, древнего и современного, которым отмечена корсаковская «Снегурочка». Таким образом, с созданием «Снегурочки» творчество Римского-Корсакова, как раньше творчество Мусоргского и Бородина, возглавило новый этап «исканий родной красоты» (И. Э. Грабарь), обозначившийся в изобразительном искусстве со второй половины 80-х — начала 90-х годов, а в музыке — со значительным опережением. Этот этап состоял в отказе от внешнего правдоподобия, от копирования мотивов народного творчества, от декоративизма, с одной стороны, и обязательной повествовательности, «рассказа», — с другой. Характерные черты «нового русского стиля» рубежа веков — обращение к сказочным, былинным, легендарным темам, к легендарным или фольклорным персонажам, стремление воссоздать художественный строй древнерусского и народного искусства путем стилистически выдержанного отбора его элементов и форм, свободное сочинение на основе этих форм, то есть воссоздание и развитие народной системы мышления, — все эти черты очевидны в «Снегурочке», как и в последующих операх композитора. Особенностью «Снегурочки» является необычайная слитность, лирическая наполненность всех составляющих ее художественного мира. Б. В. Асафьев писал, что «Снегурочка» есть «постижение космоса» через «ощущение красоты, сквозь призму народной эстетики <...> сквозь отражение чувства закономерности — гераклитовского чувства космического в природе — в языческих мифах крестьянского календаря». И он же сказал о «глубоко человечном» начале, противящемся «вечной текучести всего», о том, что великолепное славление Ярилы-Солнца не может затмить весеннего образа Снегурочки, и «нам жалко Снегурочки, жалко минувшей весны...». У Римского-Корсакова в этой опере индивидуальное, личностное — «весеннее» (не только в образе Снегурочки) показано в сложном соотношении с законами родовой жизни — «круговорота времен года». Эта концепция выводит музыкальную драму за пределы языческого мира в христианскую эпоху, в современность, и, с определенной точки зрения, «Снегурочка» есть первый у Римского-Корсакова опыт создания нового мифа в художественной форме. Именно поэтому опера так привлекала и художников, искавших путей синтеза «своего» и «народного», и тех ценителей искусства нового поколения, которые с середины 90-х годов образовали вокруг композитора среду, защищавшую и поддерживавшую его творчество. Один из них, Н. Ф. Финдейзен, писал: «Те же элементы, что и в „Майской ночи“, входят в „Снегурочку“: сказочная волшебность, душевный лиризм и народный колорит; комизм многих сцен в ней также вне сомнения. И во всем этом в „Снегурочке“ еще богаче, еще сильнее и прекраснее, еще более тонко и слитно переплетены одно с другим; отсюда и ее ни с чем не сравнимая чисто моцартовская цельность и одухотворенность». Сам композитор, говоря, что в «Снегурочке» «нет ничего вычурного, внешнего, натянутого, преувеличенного и подчеркнутого», выражал ту же мысль о спаянности, цельности художественного микрокосмоса оперы и объяснял «таковую удачу со „Снегурочкой“» ее «необыкновенно подходящим» для него сюжетом. Удачным было, кроме исключительной красоты текста Островского, то, что в этой пьесе (еще более, чем опера, непонятой современниками и получившей настоящее признание только в следующем столетии) изначально заложена «очень тесная связь эпико-мифических, обрядово-ритуальных сцен с движением самой фабулы — везде активное участие принимают действующие лица» (Кандинский А. И.). Этим в принципе решалась основная проблема многослойной, разветвленной музыкальной драматургии, с которой Римский-Корсаков столкнулся в «Майской ночи» и которую снова с большим напряжением разрешал в «Младе». Жанр «Снегурочки» определялся в разные времена и разными слушателями по-разному. Стасов, например, считал ее оперой «преимущественно эпической» или «эпико-фантастической» с «глубоко лирическими страницами». Он и, по-видимому, Балакирев выше всего ценили в «Снегурочке» «изображение Руси, ее народа, ее разнообразных личностей и характеров, картин, событий и сцен». И хотя Балакиреву нравилась также финальная сцена оперы, Римский-Корсаков остался неудовлетворен реакцией кучкистов: «...Я предпочел бы, — писал он в „Летописи“, — чтобы Балакирев оценил поэтичность девушки Снегурочки, комическую и добродушную красоту царя Берендея и проч.». (Римский-Корсаков был очень обижен также на Мусоргского за его равнодушие к «Снегурочке», хотя и понимал, в сколь тяжелом физическом и душевном состоянии находился Модест Петрович за полгода до кончины, — очевидно, именно от него, самого одаренного и чуткого, Римский-Корсаков ожидал, может быть подсознательно, подлинной оценки нового в своем произведении. Некоторым утешением для автора стали восторженные отклики Бородина и Лядова, принявших оперу, по свидетельству корсаковской «Летописи», целиком. Это подтверждается и письмом Бородина к Римскому-Корсакову, где в авторском подзаголовке «весенняя сказка» подчеркнута не сказочность, а «весеннесть»: «Это именно весенняя сказка — со всею красотою, поэзиею весны, всей теплотой, всем благоуханием». Лядов, по воспоминаниям Асафьева, говорил, что в Прологе «Снегурочки» заключены зерна будущих больших корсаковских полотен. Можно добавить: и зерна симфонических картин самого Лядова.) Обида, слышащаяся в этих словах, понятна: друзья и наставники принимали в музыке Римского-Корсакова «старое», ими же воспитанное, и не принимали в ней «нового», «своего». В театре и в рецензиях на петербургскую премьеру «Снегурочка» рассматривалась как сказочно-развлекательная опера (Направник выражал недоумение, почему автор увлекся столь «наивной» пьесой; недалеко от него ушел и Кюи). Даже в чутком отзыве Финдейзена, цитированном выше, о «Снегурочке» говорится как об «изящнейшей, благоуханнейшей сказочной миниатюре», и такая точка зрения неоднократно высказывалась и позже. Между тем очевидно, что собственно сказочность в «Снегурочке», в отличие, например, от «Сказки о царе Салтане», имеет подчиненное значение, и в XX веке устанавливается более верный взгляд на «Снегурочку» как «сказку-миф», произведение эпико-лирического или лирико-эпического жанра (исследователи ставят акцент то на одной, то на другой части двуединства). Может быть, лучше всего подошла бы к этому произведению асафьевская формула «действо о весне», со всем тем содержанием и историческими ассоциациями, которые связываются ныне с данным термином. На символический смысл «Снегурочки», определяющий образный строй и характер музыкального действия, прямо указывает Римский-Корсаков в своем разборе оперы. Он пишет: «Весенняя сказка есть вырванный эпизод и бытовая картинка из безначальной и бесконечной летописи Берендеева царства. <...>. Премудрый царь Берендей [как бы олицетворение какого-то мудрого образа правления] (В квадратных скобках — приписки автора на полях. — М.Р.), отец своего народа, судящий судом народным <...>. Пастух Лель... по-видимому, вечно пребывал и будет пребывать в прекрасной и минорной (Что обозначает слово «минорная», не совсем ясно. Берендеево царство — счастливая страна, и лейттема Ярилы мажорна, но, действительно, основное ладовое наклонение «Снегурочки» — элегический «весенний» минор (такой же, как в сопутствующей опере Симфониетте с ее тоже весенними образами девичества и свадебного обряда). Скорее же всего, «минорная» обозначает «миниатюрная», «малая» страна (от латинского значения слова).) стране Берендеев [как олицетворение вечного искусства музыки]. Совершенно неизвестно, когда родились Царь Берендей и Лель-пастух и долго ль будут жить вечно старый Царь и вечно юный пастух-певец. Да имело ли свое начало и само царство Берендеев и будет ли ему когда-нибудь конец? [Есть подозрение, что нет]. <...> Надо всем этим незримо царит высшее божество Ярило-Солнце, творческое начало, вызывающее жизнь в природе и людях. В конце пиесы божество это на несколько мгновений становится видимым для действующих лиц». Не только содержание, но и стиль этих строк напоминают об искусстве не XIX века, а новой эпохи, о полотнах Врубеля и Рериха, сказках Ремизова. Стоит обратить внимание также на соответствующую эстетике мифа сложную иерархию действующих лиц, которая дается в авторском разборе оперы: их не три категории, как обычно считают (представители стихийных сил природы, полумифические-полуреальные существа, реальные персонажи), а вдвое больше: кроме названных, Масленица — «соломенное чучело и представитель установившейся бытовой и религиозной жизни человечества»; голоса самой природы — «птицы и цветы, поющие человеческими голосами»; высшее божество — Ярило-Солнце. И каждой из этих категорий, и каждому персонажу внутри каждой категории соответствуют свои интонационность и темброво-гармоническая сфера. При этом в «Снегурочке» преодолевается распадение тематического материала на «жанровый», «фантастический» и «лирический», характерное для более ранних сочинений композитора и некоторых более поздних: в этой партитуре очень много переходных, промежуточных состояний. Это касается как музыки природы, находящейся в постоянном движении (от холода к теплу, от утра к вечеру, от ночи к рассвету), так и персонифицированных образов: например, народные песни, которые поет Снегурочка, не тождественны по внутреннему строю хоровым песням Леля; музыка Весны в последней ее сцене со Снегурочкой иная по сравнению с Весной Пролога, передающая расцвет и очеловечение весенних образов, и т. д. Лейтмотивная техника оперы описана композитором самым подробным образом, и чтение этого разбора вызывает изумление сложнейшей инженерией музыкальной постройки (три категории тем, двенадцать групп мотивов в первой категории и т. д.) и фантастической расчетливостью автора, заранее предусмотревшего множество сюжетно обусловленных модификаций каждого мотива, их сочетаний. На самом деле «постройка» была сконструирована post factum, а сочинялась «Снегурочка» стремительно, в состоянии непрерывного вдохновения, в гармонии с окружающим миром — с «милым Стелевым», где Римскому-Корсакову, впервые проводившему целое лето в русской деревне, «все нравилось, все восхищало» (Знаменательно, что такая же, только более краткая, поездка в глушь, в настоящую русскую деревню (в Тверскую губернию в имение Лодыженских) вдохновила композитора на первые эскизы «Псковитянки».), с летними грозами, с пением птиц в саду, созреванием плодов и ягод, с лесом «Волчинцем» и Копытецкой «ярилиной горкой». С наслаждением вспоминая о месяцах работы над «Снегурочкой», Римский-Корсаков писал: «В ответ на свое пантеистически-языческое настроение я прислушивался к голосам народного творчества и природы и брал напетое и подсказанное ими в основу своего творчества...». (Как ни странно, именно редкостная аутентичность личного творчества — критики не могли отличить заимствованных композитором тем от его собственных — послужила поводом для резких нападок на сочинение и обвинений его автора в художественной несостоятельности.) «Голосом природы» мог быть крик петуха на дворе или напев ручного снегиря, «тройное эхо, слышимое с балкона»; пень, поросший мхом, казался «лешим и его жилищем». Что касается «голосов народного творчества», то важно отметить множественность их истоков: композитор не только обильно использовал известные ему народные песни или реконструировал их из элементов, сохранившихся в более поздних образцах, но и ввел в оперу помнившиеся с детства народные речитативы и пастушьи наигрыши, даже церковные песнопения («знаменная» тема Ярилы, «поминание» Масленицы). Шире всего в «Снегурочке» представлена обрядово-календарная сфера, но также и эпические напевы, лирическая песенность, романсовость, связанные с фольклором инструментальные жанры. В эту картину своеобразно вписывается личностно-лирический тематизм Снегурочки и царя Берендея, романтические интонации Мизгиря и даже речитатив в классическом духе. Вообще, говоря о романтических прообразах некоторых персонажей и ситуаций в «Снегурочке», некоторых ее музыкальных форм, как бы упускают из виду классические прототипы, очень существенные для стиля этой оперы. Их влияние ощущается, кроме речитативов, в стройных формах сольных номеров, в композиции некоторых больших хоровых сцен, где вместе с идущим от песенности сюитным принципом сказывается воздействие ораториального стиля старых мастеров. Такие эпизоды, как ариетта Снегурочки в Прологе с солирующим гобоем, первая каватина царя Берендея с солирующей виолончелью, по типу изложения и развития тематизма вызывают вполне конкретные ассоциации с глинкинским «Русланом», но также с пассионами и кантатами Баха, которые Римский-Корсаков к этому времени уже хорошо знал, фрагментами которых дирижировал в концертах БМШ. Приведение всего этого богатства к единству составляет тайну «Снегурочки», которую не мог до конца разгадать, несмотря на все схемы и разборы, сам автор оперы. Что же касается романтизма, то моментом наибольшего сближения с поздним западноевропейским музыкальным романтизмом является, вероятно, «сцена таяния» — русская параллель вагнеровской «Isoldes Liebestod». Известно, что этой оперы Вагнера Римский-Корсаков ко времени сочинения «Снегурочки» не знал (или знал очень мало): по выражению Гёте, яблоки созрели одновременно в разных садах. М. Рахманова После малоудачной первой постановки, триумфом ознаменовалась премьера 1885 года в Московской частной опере Мамонтова (художник В. Васнецов). В этом сочинении, пожалуй, впервые раскрылся полностью мелодический дар композитора, выявились особенности его стиля, использующего фольклорные мотивы, но всегда в своем, оригинальном преломлении. Ярчайшим достижением стала финальная сцена таяния Снегурочки («Великий царь»). В наше время опера ставится редко, последняя постановка в Большом театре осуществлена в 1978 году (дир. Лазарев). Дискография: Грампластинка «Мелодия». Дир. Кондрашин, Снегурочка (И. Масленникова), Дед-Мороз (М. Д.Михайлов), Весна-Красна (Обухова), Берендей (Лемешев), Лель (Максакова), Купава (Панова), Мизгирь (Ал. Иванов) — Capriccio. Дир. Ангелов, Снегурочка (Земенкова), Дед-Мороз (Гюзелев), Весна-Красна (Милчева), Берендей (Андреев), Лель (Минева), Купава (Евстатиева), Мизгирь (Виденов). Е. Цодоков Опера Снегурочка. Телетрансляция. Opera Snow Maiden (Rimsky-Korsakov). berendey79 ФРАГМЕНТ (чуть больше часа) телевизионной трансляции оперы Снегурочка из Большого театра СССР (из архива Гостелерадиофонда). Part of TV broadcast of the opera (about 1 hour video). Опера «Снегурочка» Н.А. Римский-Корсаков (ГАБТ СССР, 1981 г.) Дирижер -- Александр Лазарев Режиссер-постановщик -- Борис Ровенских Девушка-Снегурочка -- Ирина Журина Весна-красна -- Ирина Архипова Дед-Мороз -- Юрий Статник Бобыль-Вакула -- Александр Архипов Бобылиха -- Раиса Котова Лель -- Галина Борисова Купава -- Людмила Сергиенко Мизгирь -- Игорь Морозов Леший -- Олег Биктимиров |
Agleam Женат |
30-01-2018 - 23:48 1900 родился И.О.Дунаевский (композитор) Исаак Осипович Дунаевский ..Мое творчество я навсегда посвятил молодости. Я без преувеличения могу сказать, что, когда я пишу новую песню или иное музыкальное произведение, я его мысленно всегда адресую нашей молодежи. И. Дунаевский Исаак Дунаевский (Isaak Dunaevsky) Огромный талант Дунаевского в наибольшей степени раскрылся в области «легких» жанров. Он выступил создателем новой советской массовой песни, самобытной джазовой музыки, музыкальной кинокомедии, оперетты. Эти наиболее близкие молодежи жанры композитор стремился наполнить подлинной красотой, тонким изяществом, высоким художественным вкусом. Творческое наследие Дунаевского очень велико. Ему принадлежат 14 оперетт, 3 балета, 2 кантаты, 80 хоров, 80 песен и романсов, музыка к 88 драматическим спектаклям и 42 кинофильмам, 43 сочинения для эстрады и 12 для джаз-оркестра, 17 мелодекламаций, 52 симфонических и 47 фортепианных произведений. Дунаевский родился в семье служащего. Музыка сопутствовала ему с ранних лет. В доме Дунаевских часто устраивались импровизированные музыкальные вечера, где, затаив дыхание, присутствовал и маленький Исаак. По воскресеньям он обычно слушал в городском саду оркестр, а вернувшись домой, подбирал по слуху на фортепиано запомнившиеся ему мелодии маршей и вальсов. Настоящим праздником для мальчика были посещения театра, где выступали гастролировавшие украинские и русские драматические и оперные труппы. скрытый текст В 8 лет Дунаевский начал учиться играть на скрипке. Его успехи были столь разительны, что уже в 1910 г. он становится учащимся Харьковского музыкального училища но классу скрипки профессора К. Горского, затем И. Ахрона — блестящего скрипача, педагога и композитора. У Ахрона Дунаевский занимался и в Харьковской консерватории, которую окончил в 1919 г. В консерваторские годы Дунаевский много сочинял. Его учителем по композиции был С. Богатырев. С детства горячо полюбив театр, Дунаевский, не раздумывая, пришел в него после окончания консерватории. «Драматический театр Синельникова считался по праву гордостью Харькова», а его художественный руководитель — «одним из самых выдающихся деятелей русского театра». Сначала Дунаевский работал скрипачом-концертмейстером в оркестре, затем дирижером и, наконец, заведующим музыкальной частью театра. В то же время он писал музыку ко всем новым спектаклям. В 1924 г. Дунаевский переезжает в Москву, где в течение ряда лет работает музыкальным руководителем эстрадного театра «Эрмитаж». В это время он пишет свои первые оперетты: «И нашим и вашим», «Женихи», «Ножи», «Карьера премьера». Но это были лишь первые шаги. Подлинные шедевры композитора появились позднее. Этапным в жизни Дунаевского стал 1929 год. Начался новый, зрелый период его творческой деятельности, принесший ему заслуженную славу. Дунаевский был приглашен музыкальным руководителем в Ленинградский мюзик-холл. «Своим обаянием, остроумием и простотой, своим высоким профессионализмом он завоевал искреннюю любовь всего творческого коллектива», — вспоминал артист Н. Черкасов. В Ленинградском мюзик-холле постоянно выступал со своим джазом Л. Утесов. Так произошла встреча двух замечательных музыкантов, перешедшая в многолетнюю дружбу. Дунаевский сразу же увлекся джазом и стал писать музыку для ансамбля Утесова. Им были созданы рапсодии на популярные песни советских композиторов, на русские, украинские, еврейские темы, джаз-фантазия на темы собственных песен и др. Дунаевский и Утесов очень часто работали вместе. «Я любил эти встречи», — писал Утесов. — «Меня особенно увлекала в Дунаевском способность целиком отдаваться музыке, не замечая окружающего». В начале 30-х гг. Дунаевский обращается к киномузыке. Он становится создателем нового жанра — музыкальной кинокомедии. С его именем связан также новый, яркий период в развитии советской массовой песни, вошедшей в жизнь с киноэкрана. В 1934 г. на экранах страны появился фильм «Веселые ребята» с музыкой Дунаевского. Фильм был восторженно встречен широким массовым зрителем. «Марш веселых ребят» (ст. В. Лебедева-Кумача) буквально зашагал по всей стране, обошел весь мир и стал одной из первых международных молодежных песен нашего времени. А знаменитая «Каховка» из фильма «Три товарища» (1935, ст. М. Светлова)! Ее с энтузиазмом пела молодежь в годы мирного строительства. Она была популярна и в годы Великой Отечественной войны. Всемирную известность завоевала и «Песня о Родине» из кинофильма «Цирк» (1936, ст. В. Лебедева-Кумача). Много прекрасной музыки написал Дунаевский и к другим фильмам: «Дети капитана Гранта», «Искатели счастья», «Вратарь», «Богатая невеста», «Волга-Волга», «Светлый путь», «Кубанские казаки». Увлеченный работой для кино, сочинением массовых песен, Дунаевский несколько лет не обращался к оперетте. Он вернулся к любимому жанру в конце 30-х гг. уже зрелым мастером. В годы Великой Отечественной войны Дунаевский руководит ансамблем песни и пляски Центрального Дома культуры железнодорожников. Где только не выступал этот коллектив — в Поволжье, в Средней Азии, на Дальнем Востоке, на Урале и в Сибири, вселяя в тружеников тыла бодрость, уверенность в победе Советской Армии над врагом. В то же время Дунаевский пишет мужественные, суровые песни, снискавшие популярность на фронте. Наконец отгремели последние залпы войны. Страна залечивала свои раны. А на Западе снова запахло порохом. В эти годы борьба за мир стала главной целью всех людей доброй воли. Дунаевский, как и многие другие деятели искусства, активно включился в борьбу за мир. 29 августа 1947 г. в Московском театре оперетты с большим успехом прошла его оперетта «Вольный ветер». Тема борьбы за мир воплощена и в документальном фильме с музыкой Дунаевского «Мы за мир» (1951). Чудесная лирическая песня из этого фильма «Летите, голуби» приобрела всемирную известность. Она стала эмблемой VI Всемирного фестиваля молодежи в Москве. Последнее произведение Дунаевского — оперетта «Белая акация» (1955) — прекрасный образец советской лирической оперетты. С каким увлечением писал композитор свою «лебединую песню», которую ему так и не пришлось «допеть»! Смерть подкосила его в самый разгар работы. Завершил оперетту по оставленным Дунаевским эскизам композитор К. Молчанов. Премьера «Белой акации» состоялась 15 ноября 1955 г. в Москве. Поставил ее и Одесский театр музыкальной комедии. «И грустно подумать», — писал главный режиссер театра И. Гриншпун, — «что Исаак Осипович не увидел „Белой акации“ на сцене, не смог быть свидетелем той радости, которую он дал и актерам, и зрителям... А ведь он был художником радости человеческой!» М. Комиссарская Сочинения: балеты — Oтдых фавна (1924), детский балет Mурзилка (1924), Город (1924), Балетная сюита (1929); оперетты — И нашим и вашим (1924, пост. 1927, Mосковский театp муз. буффонады), Женихи (1926, пост. 1927, Mосковский театp оперетты), Cоломенная шляпка (1927, Муз. театp им. B. И. Hемировича-Данченко, Mосква; 2-я ред. 1938, Mосковский театp оперетты), Hожи (1928, Mосковский театp Cатиры), Kарьера премьера (1929, Tашкентский театp оперетты), Полярные отрасти (1929, Mосковский театp оперетты), Mильон терзаний (1932, там же), Золотая долина (1938, там же; 2-я ред. 1955, там же), Дороги к счастью (1941, Ленинградский театp Муз. комедии), Bольный ветер (1947, Mосковский театp оперетты), Cын клоуна (первонач. назв. — Летающий клоун, 1960, там же), Белая акация (инструментовка Г. Чёрного, вставной балетный номер «Пальмушка» и песенка Ларисы в 3-м акте написаны K. B. Mолчановым по темам Дунаевского; 1955, там же); кантаты — Mы придём (1945), Ленинград, мы c тобой (1945); музыка к фильмам — Первый взвод (1933), Дважды рождённый (1934), Bесёлые ребята (1934), Золотые огни (1934), Tри товарища (1935), Путь корабля (1935), Дочь Pодины (1936), Bратарь (1936), Цирк (1936), Девушка спешит на свидание (1936), Дети капитана Гранта (1936), Искатели счастья (1936), Попутный ветер (совм. c B. M. Богдановым-Березовским, 1936), Kонцерт Бетховена (1937), Богатая невеста (1937), Bолга-Bолга (1938), Cветлый путь (1940), Mоя любовь (1940), Hовый дом (1946), Bесна (1947), Kубанские казаки (1949), Cтадион (1949), Mашенькин концерт (1949), Mы за мир (1951), Kрылатая защита (1953), Запасной игрок (1954), Bесёлые звёзды (1954), Испытание верности (1954); песни, в т.ч. Дальняя дорожка (сл. E. A. Долматовского, 1938), Герои Xасана (сл. B. И. Лебедева-Kумача, 1939), Ha врага, за Pодину, вперёд (сл. Лебедева-Kумача, 1941), Mоя Mосква (сл. И. Лисянского и C. Aграняна, 1942), Военный марш железнодорожников (сл. C. A. Bасильева, 1944), Eхал я из Берлина (сл. Л. И. Oшанина, 1945), Песня o Mоскве (сл. B. Bинникова, 1946), Пути-дороги (сл. C. Я. Алымова, 1947), Я старая мать из Pуана (сл. Г. Pублёва, 1949), Песня молодёжи (сл. M. Л. Mатусовского, 1951), Школьный вальс (сл. Mатусовского, 1952), Bечер вальса (сл. Mатусовского, 1953), Mосковские огни (сл. Mатусовского, 1954) и др.; музыка к драматическим спектаклям, радиопостановкам; эстрадная музыка, в т.ч. театрализованное джаз-обозрение Музыкальный магазин (1932) и др. Это сообщение отредактировал Agleam - 30-01-2018 - 23:49 |
Agleam Женат |
30-01-2018 - 23:56 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.33 Гайдн же ни с чем из этого согласен не был. Как раз когда над мечтой Эстергази заходило солнце, наш Франц создал одно из своих самых юношеских по звучанию произведений, коему предстояло стать и одним из самых популярных сочинений, написанных им для хора, — «Времена года». И лишь через год после этого Гайдн подал в отставку, получив полную пенсию и оставшись человеком, почитаемым всеми одним из великих мастеров классической музыки. БЕТХОВЕН НА СТАРТЕ 1803-й. Позвольте быстренько рассказать вам, что там к чему. 1803-й — у Наполеона дела идут хорошо. Вернее, скоро пойдут хорошо, ведь так? Не будем его пока трогать. Скульптор Канова изваял небольшую, но отличающуюся красотою форм статую тезки знаменитого коньяка. Кстати, Франция и Британия опять воюют… Как выражаются в Лидсе, Ici nous allons, encore[*]. Идем дальше. На ипподроме «Гудвуд» состоялись первые скачки, а Тёрнер, чей «Миллбанк при лунном свете» был хорошо принят публикой, представил ей «Порт Кале». Думаю, если бы он сегодня отправился с мольбертом в те же места, картины эти назывались бы «Миллбанкские борзописцы» и «Бунт в сумасшедшем доме Кале». Можете, если хотите, назвать меня реакционером. скрытый текст Однако вернемся к рассерженному молодому человеку по имени Людвиг ван Бетховен. Он родился в Бонне в декабре 1770-го. Детство провел печальное — буйный, здорово пьющий отец побоями принуждал сына к занятиям. Впрочем, в отношении музыкальном эта неразумная метода себя оправдала — на Бетховена обратил внимание брат Марии Антуанетты, кёльнский курфюрст Максимилиан Франц, назначивший его вторым придворным органистом. Когда же отец по причине пьянства лишился места, Бетховену пришлось зарабатывать на жизнь, играя на альте в низкопробном театрике. Какое унижение! Это я не о низкопробном театрике, а об игре на альте[♫]. В 1792 году Бетховен отправился в Вену, чтобы поучиться у Гайдна, и в итоге в Бонн никогда уже не вернулся. Три года спустя он начал деятельность концертирующего пианиста, исполняя собственный фортепианный концерт (почти наверняка первый), и вскоре приобрел серьезную репутацию и пианиста, и композитора. Однако, как вы легко можете себе представить, судьба вовсе не собиралась осчастливить Бетховена хорошим концом из книжки — «и с тех пор он жил без забот». Всего год спустя у него обнаружились признаки глухоты, которая со временем стала полной. В 1803-м Бетховену исполнилось тридцать три, и он уже начал понимать, что ему предстоит оглохнуть. В найденном через много лет после его смерти письме 1802 года Бетховен ясно дает понять: он знает, что его ждет. Быть может, что-то вроде негодования на ускользающее время и породило в нем столь могучий всплеск творческой активности. В следующие шесть лет ему предстояло написать такие сонаты, как «Крейцерова», «Вальдштейновская» и «Аппассионата», не говоря уж о ставшей навеки популярной «Лунной», написанной, впрочем, двумя годами раньше, — название это, должен добавить, дано не им, а одним из музыкальных издателей. Он сочинил также ораторию «Христос на Масличной горе» и Третий фортепианный концерт. Однако в 1803-м Бетховен создал и то, что было названо «величайшим шагом вперед, сделанным композитором за всю историю симфонизма и музыки в целом». Сильно сказано, маленький братец, — как выразился бы Балу. Впрочем, сказано справедливо, поскольку Третья симфония не похожа ни на что ее предварявшее. Если вам случится услышать в концерте симфонию Гайдна, вы отметите, что она… правильна… в ней все на месте. Да послушайте хотя бы и симфонию Моцарта, там тоже царит порядок. Гениальный, что и говорить, но все-таки порядок. А потом обратитесь к бетховенской «Eroica» — к его «Героической» симфонии. Она… как бы это сказать, она просто из другой футбольной команды. Бетховен словно бы вывел с ее помощью новую породу симфоний. Она ЭПИЧНА, она ИЗУМИТЕЛЬНА. Этакий «Звездный путь» среди симфоний — она отважно вторгается туда, куда еще не ступала нога человека. «Герой», стоящий в ее названии, был в то время персоной очень приметной — это Наполеон, ставший для Людвига подобием идола. Увы, не надолго. Когда всего только год спустя Наполеон возложил на себя в Париже корону императора, Бетховен бросился к комоду, вытащил из нижнего ящика лежавшую под щеткой для волос рукопись «Героической» и вычеркнул посвящение Бонапарту, написав взамен «Памяти великого человека». Здорово, правда? Примерно в то же время не лишенную величия музыку сочинял один из друзей Бетховена — и, по-моему, серьезный претендент на титул «Носитель не лишенного забавности среднего имени», — Иоганн Непомук Гуммель. В свое время Гуммель безусловно считался равным Бетховену пианистом, а кое-кто поговаривал, что и как композитор он нисколько не хуже. Правда, теперь его помнят лишь благодаря горстке сочинений, в частности Концерту для трубы. В репертуаре трубачей это что-то вроде вечного спутника гайдновского концерта, сравнимого с ним по сложности и со столь же впечатляющей третьей частью, — спутника, которого нередко принимают за кровного родственника. И не без оснований, поскольку Гуммель тоже написал его для Вейдингера — того, что изобрел трубу с клапанами. Музыканта из гайдновского оркестра. Понимаете, когда Гайдн несколько одряхлел, стал не способным выполнять в Эйзенштадте всю положенную работу, хитроумные власти предержащие назначили ему пенсию в 2300 флоринов (плюс оплата расходов на лечение) и сохранили за ним должность «важной музыкальной шишки с дозволением приходить на место прежней работы, читать газеты, но с вопросами не соваться». И кто же сменил его на посту капельмейстера? Правильно. И. Н. Гуммель. Мир тесен, не правда ли? Что же касается приза, полученного Гуммелем в скачках категории «Где вы теперь?», тут, похоже, все решила судьба — несмотря на то что при жизни он был безмерно популярен и даже пользовался влиянием, музыка его, как только он умер, просто-напросто вышла из моды. Разумеется, у меня есть на сей счет собственная теория, которой я готов с вами поделиться. Вот посмотрите, Глюк… по преимуществу не моден, так? Что? А Диттерсдорф? Тоже забыт, более-менее полностью. Возьмем теперь Гуммеля. В свое время он пользовался уважением Мендельсона, Шумана и Листа, а ныне обратился в додо классической музыки. А почему? Согласно моей теории, все дело в… не лишенных забавности средних именах. Карл Диттерс фон Диттерсдорф. Кристоф Виллибальд Глюк. Иоганн Непомук Гуммель. О чем тут еще говорить? QED[*], как называют французы известный пассажирский лайнер. Если бы Гайдн в 1806-м — а он был еще жив — забрел, чтобы почитать газеты, во дворец Эстергази, он узнал бы немало нового. Уже отгремела, в прошлом году, Трафальгарская битва, и Нельсон запечатлел самый знаменитый — или не самый — поцелуй в истории. Наполеон уже обратился, постойте-ка, в: 1. Первого консула 2. Императора 3. Короля Миланского 4. Президента Итальянской республики 5. Министра мясной и молочной промышленности ☺ и 6. Капитана нетбольной команды ☺ Кажется, все. Питт Младший более известен теперь под менее приятным именем «покойный Питт». Что еще? А еще Пруссия объявила войну Франции — точно, точно, хоть у Генделя спросите. Далее, Тёрнер написал еще одну недурную картину, «Кораблекрушение». Подумайте, какое впечатление она могла производить на зрителя тех дней и того столетия. То была не просто замечательная картина, от нее мороз по коже — не забывайте, море было тогда понятием большим и насущным. Победа и смерть Нельсона все еще оставались значительной новостью, флотские вербовщики по-прежнему не знали удержу, да и море было не таким ручным, как ныне, так что «Кораблекрушение» Тёрнера просто не могло не потрясать. вернуться * Фрай имеет в виду английское выражение «Неге we go again» (И вот мы снова здесь). (Примеч. переводчика). вернуться ♫ Невесть по каким причинам альтисты исполняют в мире классической музыки ту же роль, что ударники в мире джаза, а именно роль мишени для насмешек. Лично я, разумеется, этого не одобряю. Привожу примеры. Вопрос: в чем разница между альтом и батутом? Ответ: прежде чем влезть на батут, необходимо разуться. Или: как вы назвали бы человека, который вечно увивается вокруг музыкантов? Ответ: альтистом. Ужас что такое. (Примеч. автора). вернуться * Quod erat demonstrandum — что и требовалось доказать (лат.). Известны два пассажирских лайнера «Куин Элизабет», один из которых, преобразованный в плавучую гостиницу, сгорел и затонул в 1971 г. Существует также фраза «Queen Anna is dead» — аналогичная нашей «тоже мне, открыл Америку!». Это к вопросу о каламбуре. (Примеч. переводчика). А музыка? С музыкой-то что? Создавала ли музыка того времени образы под стать «Кораблекрушению» Тёрнера? Ну, если говорить о Бетховене, ответом будет огромное, с пылу с жару «да». У него уже готова первая редакция «Фиделио», его единственной и неповторимой оперы, темами которой служат братство, товарищество и свобода. «Единственная и неповторимая» — это весьма существенно. Как видите, наш Бетховен бумагу попусту не переводил, о нет. Гайдн написал 104 симфонии, Моцарт — сорок одну, а Бетховен? Всего только девять. Однако они были, при всем моем уважении к первым двум композиторам, сочинениями воистину великими — великолепной девяткой, — и сказанное подтверждается самим их числом. Куда менее легкомысленные, чем симфонии Гайдна, более революционные, требующие от слушателя большего напряжения, чем симфонии Моцарта, они, вообще говоря, представляют собой произведения совсем иного покроя. И наконец, как раз в 1806-м, он сочиняет свой единственный и неповторимый скрипичный концерт. Концерт не так «бьет в глаза», как другие вещи Бетховена, но упоительная вторая часть его словно несколькими столетиями отделена от Гайдна и Моцарта. Говорят, что первый исполнитель концерта, прекрасный скрипач по имени Клемент, до самой премьеры нот не видел, ни одной репетиции не провел и все же сумел каким-то образом не провалиться. И слава богу: если бы он напортачил и тем обрек эту вещь на вечное забвение, я бы, и не один только я, этого нашему другу Клементу никогда не простил. Не думаю, что я смог бы прожить без Скрипичного концерта Бетховена. Однако Клемент не напортачил. Он прорвался, все аплодировали — возможно, из вежливости, — он вышел из концертного зала, хлопнул за собой дверью, и — вы и опомниться не успели, как БА-БАХ — наступил 1808 год. ЧЕЛОВЕК ПО ИМЕНИ ВАН Я хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы остановиться на кое-каких подробностях, относящихся к следующим девяти годам. Именно так я поступил с предыдущим, поистине интригующим периодом истории музыки — последними четырьмя годами Моцарта, — а теперь хочу подзадержаться в обществе Человека по имени Ван. Итак. 1808-й. После сочинения Скрипичного концерта прошло два года, а удача Бетховену все еще улыбается. За это время он производит на свет «Фиделио», струнные «квартеты Разумовского» и Симфонию № 4. Мир вокруг него, как и положено, меняется. Наполеон, захватив Барселону и Мадрид, упраздняет испанскую инквизицию. Спорим, она этого не ожидала! А следом, для ровного счета, упраздняет и итальянскую тоже[♫]. Но обратимся к иным сферам человеческой деятельности. Каспар Давид Фридрих выставляет полотно «Крест в горах», Вальтер Скотт публикует «Мармион», а Гёте представляет читающей публике часть своего блокбастера. Думаю, правильно будет сказать, что сочинению этому еще предстоит долгая жизнь, и ох в каком количестве версий: «Фауст», часть 1. Между тем Бетховен по-прежнему так же несчастен в жизни, как и в любви. Его «бессмертная возлюбленная» тоже принадлежит к этому периоду. «Она» — таинственная женщина, личность которой установить окончательно так и не удалось. Одни говорят, будто ею была Джульетта Гвиччарди, итальянская графиня, которая, по слухам, отвечала Бетховену взаимностью, пока отец ее не наложил запрет на их брак. Это ей Бетховен посвятил «Лунную сонату». Другие твердят, будто речь должна идти о его кузине Терезе Мальфатти, вдохновительнице «Аппассионаты». Третьи уверяют даже, что ею была Бобо, плюшевая кукла, подвигнувшая Бетховена на сочинение «Симфонии для пищалки» ☺, — впрочем, это по преимуществу люди, которые любят, чтобы при них постоянно кто-то сидел, и вообще большого доверия не заслуживают. И наконец, кое-кто считает, что это такое послание «ко всем женщинам» — сразу. Лично мне последнее представляется полной бессмыслицей. Я что хочу сказать… если он пожелал обратиться с открытым письмом ко всем женщинам сразу, почему было не отпечатать его на листочках формата А5 и не разбросать их там, где они могли попасться женщинам на глаза, — ну вот как это делают магазины косметики и дамских сумочек? Видите? Чтобы опровергнуть совершенно дурацкую теорию, нужно лишь немного пораскинуть умом. А теперь, когда мы с этим покончили, представьте себе, если сможете, Гэри Олдмена в роли Бетховена, фильм «Бессмертная возлюбленная». Чудного на вид, вспыльчивого, донимаемого все нарастающей глухотой… и все же способного заставить явившуюся на концерт публику буквально прирасти к месту. Представьте, какой потрясающей, какой почти насильственной должна была показаться слушателям, ничего такого не ожидавшим, Симфония № 5, которую обрушил на них Бетховен. До той поры самыми потрясающими из симфоний представлялись написанные Моцартом и Гайдном. Они были фантастически хороши, и все же, не поймите меня неправильно, ничто в наследии двух этих композиторов не могло подготовить кого бы то ни было к Вы понимаете? Даже в напечатанном таким вот манером виде оно потрясает, не правда ли? А послушав сейчас хорошее его исполнение, вы поразитесь еще пуще. Это одно из тех произведений, которые заставляют вас думать, что вы никогда еще ничего подобного не слышали. И дело не только в первой части. Вспомните последнюю — со всем ее блеском. Огромная, величавая, она не берет, так сказать, пленных, она безмерна. А тут еще история протянула этой симфонии руку помощи, когда во время Второй мировой войны она оказалась накрепко связанной с позывными союзников, со словом «Победа» — «Victory». Почему? Начальная тема, которая так превосходно — полагаю, вы с этим согласитесь, — обрисована чуть выше, обладала сходством с сигналом азбуки Морзе, отвечающим букве «V»: три точки и тире, или точка-точка-точка-ТИРЕ, или, в каком-то смысле, бу-бу-бу-бууу, понимаете? Ладно, с одним годом управились, теперь у нас 1809-й, также представляющий немалый интерес. Франция и Австрия все еще не завершили большого турнира по армейскому рестлингу. Выступающий в нем со стороны Британии человек по имени Артур Уэлсли побеждает французов при Опорто и Талавере и получает за свои хлопоты титул герцога Веллингтона. Ах да, еще и брата его назначают министром иностранных дел. Очень удобно. С другой стороны, Наполеон, обнаружив целый комплект папских государств, быстренько ими овладевает. Аннексирует, и с такой скоростью, что за потраченное им на это время даже сказать: «Только не в эту ночь, Жозефина!» — и то никто не успел бы. Ага, хорошо, что вспомнил — трудности и заботы, неотъемлемые от поддержания в должном порядке приличных наполеоновских войн, начали сказываться на здоровье Императора, он же Консул, он же Президент, он же испод моей ляжки. И действительно, 1809 год стал также свидетелем его развода с Жозефиной, так что в дальнейшем к знаменитой фразе стали добавлять: «…и ни в какую другую, Жозефина». В Англии Констебл представляет публике гимн эскапизму — восхитительное полотно под названием «Молверн-Холл». Если перейти на уровень более обыденный, на ипподроме Ньюмаркета разыгрывается приз в 2000 гиней, а в бристольской гавани завершаются последние отделочные работы. Если же перейти на уровень менее обыденный, С. Т. фон Земмеринг изобретает водный вольтаметрический телеграф. Черт его знает, что это такое. Впрочем, что бы это такое ни было, Людвигу ван Бетховену определенно не до него. Глухота уже причиняет ему немало страданий. Он еще не оглох совершенно, однако… в общем, если попробовать грубо передать то, что он слышит, посредством того, что вы сейчас видите, получится примерно… М-да. Хорошего мало. И разумеется, это делает Бетховена все более и более раздражительным, предпочитающим довольствоваться лишь собственным обществом. Быть Бетховеном — значит пребывать в крайне идиосинкразическом состоянии поглощенности собственной персоной. К примеру, он любит играть в Австрийскую национальную лотерею — надеется выиграть целое состояние. Собственно, ему так отчаянно хочется получить кучу денег, что он принимается изучать теорию чисел и становится серьезным ее знатоком. Кроме того, Бетховен, согласно свидетельству всех современников, небрежно относится к своим рукописям, нередко «подряжая» их для исполнения самых разных работ. Говорят, что рукопись одного из самых прославленных его сочинений несет на себе следы в виде кругов, оставшиеся со времени, когда Бетховен накрывал ею либо тарелку с супом, чтобы тот не остыл, либо, еще того хуже, — ночной горшок[♫]. вернуться ♫ А разве в Италии была инквизиция? Почему же я об этом не знал? И что она собой представляла — расширение бренда, самостоятельное предприятие, что? (Примеч. автора). вернуться ♫ Можно предположить, что речь идет о кантате «Морская тишь и счастливое плавание». (Примеч. автора http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=33 |
Agleam Женат |
31-01-2018 - 23:20 1797 родился Франц Петер Шуберт (Franz Peter Schubert) (композитор) Франц Шуберт ]Доверчивый, откровенный, неспособный на предательство, общительный, разговорчивый в радостном настроении — кто знал его другим? Из воспоминаний друзей Франц Шуберт / Franz Schubert Ф. Шуберт — первый великий композитор-романтик. Поэтическая любовь и чистая радость жизни, отчаяние и холод одиночества, томление по идеалу, жажда странствий и безысходность скитаний — все это нашло отзвук в творчестве композитора, в его естественно и непринужденно льющихся мелодиях. Эмоциональная открытость романтического мироощущения, непосредственность выражения подняли на невиданную до тех пор высоту жанр песни: этот прежде второстепенный жанр у Шуберта стал основой художественного мира. В песенной мелодии композитор мог выразить целую гамму чувств. Его неиссякаемый мелодический дар позволял сочинять по нескольку песен в день (всего их более 600). Песенные мелодии проникают и в инструментальную музыку, например песня «Скиталец» послужила материалом для одноименной фортепианной фантазии, а «Форель» — для квинтета и т. п. Шуберт родился в семье школьного учителя. У мальчика очень рано обнаружились выдающиеся музыкальные способности и его отдали на обучение в конвикт (1808-13). Там он пел в хоре, изучал теорию музыки под руководством А. Сальери, играл в ученическом оркестре и дирижировал им. скрытый текст В семье Шуберта (как и вообще в немецкой бюргерской среде) музыку любили, но допускали лишь как увлечение; профессия музыканта считалась недостаточно почетной. Начинающему композитору предстояло пойти по стопам отца. В течение нескольких лет (1814-18) школьная работа отвлекала Шуберта от творчества, и все же он сочиняет чрезвычайно много. Если в инструментальной музыке еще видна зависимость от стиля венских классиков (главным образом В. А. Моцарта), то в жанре песни композитор уже в 17 лет создает произведения, полностью выявившие его индивидуальность. Поэзия И. В. Гёте вдохновила Шуберта на создание таких шедевров, как «Гретхен за прялкой», «Лесной царь», песни из «Вильгельма Мейстера» и др. Много песен Шуберт написал и на слова другого классика немецкой литературы — Ф. Шиллера. Желая полностью посвятить себя музыке, Шуберт оставляет работу в школе (это привело к разрыву отношений с отцом) и переселяется в Вену (1818). Остаются такие непостоянные источники существования, как частные уроки и издание сочинений. Не будучи пианистом-виртуозом, Шуберт не мог легко (подобно Ф. Шопену или Ф. Листу) завоевать себе имя в музыкальном мире и таким образом содействовать популярности своей музыки. Не способствовал этому и характер композитора, его полная погруженность в сочинение музыки, скромность и при этом высочайшая творческая принципиальность, не позволявшая идти ни на какие компромиссы. Зато он находил понимание и поддержку среди друзей. Вокруг Шуберта группируется кружок творческой молодежи, каждый из членов которого непременно должен был обладать каким-либо художественным талантом (Что он может? — таким вопросом встречали каждого новичка). Участники «шубертиад» становились первыми слушателями, а часто и соавторами (И. Майрхофер, И. Зенн, Ф. Грильпарцер) гениальных песен главы их кружка. Беседы и жаркие споры об искусстве, философии, политике чередовались с танцами, для которых Шуберт написал массу музыки, а часто просто ее импровизировал. Менуэты, экоссезы, полонезы, лендлеры, польки, галопы — таков круг танцевальных жанров, но над всем возвышаются вальсы — уже не просто танцы, а скорее лирические миниатюры. Психологизируя танец, превращая его в поэтическую картину настроения, Шуберт предвосхищает вальсы Ф. Шопена, М. Глинки, П. Чайковского, С. Прокофьева. Участник кружка, известный певец М. Фогль пропагандировал песни Шуберта на концертной эстраде и совместно с автором совершил поездку по городам Австрии. Гений Шуберта вырос на почве давних музыкальных традиций Вены. Классическая школа (Гайдн, Моцарт, Бетховен), многонациональный фольклор, в котором на австро-немецкую основу накладывались влияния венгров, славян, итальянцев, наконец, особое пристрастие венцев к танцу, домашнему музицированию — все это определяло облик творчества Шуберта. Франц Шуберт / Franz Schubert Расцвет шубертовского творчества — 20-е гг. В это время создаются лучшие инструментальные произведения: лирико-драматическая «Неоконченная» симфония (1822) и эпическая, жизнеутверждающая до-мажорная (последняя, Девятая по счету). Обе симфонии долгое время были неизвестны: до-мажорная была обнаружена Р. Шуманом в 1838 г., а «Неоконченная» — найдена только в 1865 г. Обе симфонии оказали влияние на композиторов второй половины XIX в., определив различные пути романтического симфонизма. Шуберт не слышал ни одной из своих симфоний в профессиональном исполнении. Много трудностей и неудач было и с оперными постановками. Несмотря на это, Шуберт постоянно писал для театра (всего около 20 произведений) — оперы, зингшпили, музыку к спектаклю В. Чези «Розамунда». Он создает и духовные произведения (в т. ч. 2 мессы). Замечательную по глубине и силе воздействия музыку писал Шуберт в камерных жанрах (22 сонаты для фортепиано, 22 квартета, около 40 других ансамблей). Его экспромты (8) и музыкальные моменты (6) положили начало романтической фортепианной миниатюре. Новое возникает и в песенном творчестве. 2 вокальных цикла на стихи В. Мюллера — 2 этапа жизненного пути человека. Первый из них — «Прекрасная мельничиха» (1823) — своего рода «роман в песнях», охваченный единой фабулой. Молодой человек, полный сил и надежд, отправляется навстречу счастью. Весенняя природа, бодро журчащий ручеек — все создает жизнерадостное настроение. Уверенность вскоре сменяется романтическим вопросом, томлением неизвестности: Куда? Но вот ручей приводит юношу к мельнице. Любовь к дочери мельника, ее счастливые мгновения сменяются тревогой, терзаниями ревности и горечью измены. В ласково журчащих, убаюкивающих струях ручья герой находит покой и утешение. Второй цикл — «Зимний путь» (1827) — ряд скорбных воспоминаний одинокого скитальца о неразделенной любви, трагические раздумья, лишь изредка перемежающиеся светлыми грезами. В последней песне, «Шарманщик», создается образ бродячего музыканта, вечно и монотонно крутящего свою шарманку и нигде не находящего ни отзыва, ни исхода. Это — олицетворение пути самого Шуберта, уже тяжело больного, измученного постоянной нуждой, непосильной работой и равнодушием к своему творчеству. Сам композитор называл песни «Зимнего пути» «ужасными». Венец вокального творчества — «Лебединая песня» — сборник песен на слова различных поэтов, в том числе Г. Гейне, оказавшегося близким «позднему» Шуберту, острее и болезненнее почувствовавшему «раскол мира». В то же время Шуберт никогда, даже в последние годы жизни, не замыкался в скорбных трагических настроениях («боль оттачивает мысль и закаляет чувства», — написал он в дневнике). Образно-эмоциональный диапазон шубертовской лирики поистине безграничен — она откликается на все, что волнует любого человека, при этом острота контрастов в ней постоянно возрастает (трагедийный монолог «Двойник» и рядом — знаменитая «Серенада»). Все больше и больше творческих импульсов Шуберт находит в музыке Бетховена, который, в свою очередь, познакомился с некоторыми произведениями своего младшего современника и очень высоко их оценил. Но скромность и застенчивость не позволили Шуберту лично познакомиться со своим кумиром (однажды он повернул назад у самых дверей бетховенского дома). Успех первого (и единственного) авторского концерта, организованного за несколько месяцев до смерти, привлек наконец внимание музыкальной общественности. Его музыка, прежде всего песни, начинает быстро распространяться по всей Европе, находя кратчайший путь к сердцам слушателей. Она оказывает огромное влияние на композиторов-романтиков следующих поколений. Без открытий, сделанных Шубертом, невозможно представить Шумана, Брамса, Чайковского, Рахманинова, Малера. Он наполнил музыку теплотой и непосредственностью песенной лирики, раскрыл неисчерпаемый душевный мир человека. К. Зенкин Франц Шуберт / Franz Schubert Творческая жизнь Шуберта исчисляется всего семнадцатью годами. Тем не менее перечислить все написанное им еще труднее, чем перечислить произведения Моцарта, творческий путь которого был более продолжительным. Так же, как Моцарт, Шуберт не обошел ни одной области музыкального искусства. Кое-что из его наследия (преимущественно оперные и духовные произведения) само время отодвинуло в сторону. Зато в песне или симфонии, в фортепианной миниатюре или камерном ансамбле нашли выражение лучшие стороны шубертовского гения, чудесная непосредственность и пылкость романтического воображения, лирическая теплота и искания мыслящего человека XIX века. В этих сферах музыкального творчества новаторство Шуберта проявилось с наибольшей смелостью и размахом. Он родоначальник лирической инструментальной миниатюры, романтической симфонии — лирико-драматической и эпической. Шуберт вкорне изменяет образное содержание в крупных формах камерной музыки: в фортепианных сонатах, струнных квартетах. Наконец, истинное детище Шуберта — песня, создание которой просто неотделимо от самого его имени. Музыка Шуберта формировалась на венской почве, оплодотворенной гением Гайдна, Моцарта, Глюка, Бетховена. Но Вена — это не только классика, представленная ее корифеями, но и насыщенная жизнь музыки быта. Музыкальная культура столицы многонациональной империи издавна подвергалась ощутимому воздействию ее разноплеменного и разноязычного населения. Скрещение и взаимопроникновение австрийского, венгерского, немецкого, славянского фольклора с веками неубывающим притоком итальянского мелоса приводили к образованию специфически венского музыкального колорита. Лирическая простота и легкость, доходчивость и изящество, веселый темперамент и динамика оживленной уличной жизни, беззлобный юмор и непринужденность танцевального движения наложили характерный отпечаток на бытовую музыку Вены. Демократизмом австрийской народной музыки, музыки Вены овеяно творчество Гайдна и Моцарта, ее влияние испытывал и Бетховен, по Шуберт — дитя этой культуры. За приверженность к ней ему приходилось даже выслушивать упреки от друзей. Мелодии Шуберта «иногда звучат слишком по-отечественному, слишком по-австрийски, — пишет Бауэрнфельд, — напоминают народные песни, несколько низменный тон и некрасивый ритм которых не имеют достаточного основания для проникновения в поэтическую песню». На подобного рода критику Шуберт отвечал: «Что вы понимаете? Оно таково и таким должно быть!». И действительно, Шуберт говорит языком жанрово-бытовой музыки, мыслит ее образами; из них вырастают произведения высоких форм искусства самого разнохарактерного плана. В широком обобщении песенных лирических интонаций, вызревавших в музыкальном обиходе бюргерства, в демократической среде города и его предместий — народность шубертовского творчества. На песенно-танцевальной основе развертывается лирико-драматическая «Неоконченная» симфония. Претворение жанрового материала можно ощутить и в эпическом полотне «Большой» симфонии C-dur и в интимной лирической миниатюре или инструментальном ансамбле. Стихия песенности пропитала все сферы его творчества. Песенная мелодия составляет тематическую основу шубертовских инструментальных сочинений. Например, в фортепианной фантазии на тему песни «Скиталец», в фортепианном квинтете «Форель», где мелодия одноименной песни служит темой для вариаций финала, в квартете d-moll, куда введена песня «Смерть и девушка». Но и в других произведениях, не связанных с темами определенных песен, — в сонатах, в симфониях — песенный склад тематизма определяет особенности структуры, приемы развития материала. Естественно поэтому, что хотя уже начало композиторского пути Шуберта было отмечено необычайным размахом творческих замыслов, побуждавших к пробам во всех областях музыкального искусства, прежде всего он нашел себя в песне. Именно в ней, опережая все остальное, заблистали чудесной игрой грани его лирического дарования. «Из числа музыки не для театра, не для церкви, не для концерта есть особенно замечательный отдел — романсы и песни для одного голоса с фортепиано. От простой, куплетной формы песни этот род развился до целых маленьких единичных сцен-монологов, допускающих всю страстность и глубину душевной драмы. Этот род музыки великолепно проявился в Германии, в гении Франца Шуберта», — писал А. Н. Серов. Шуберт — «соловей и лебедь песенности» (Б. В. Асафьев). В песне — вся его творческая сущность. Именно шубертовская песня является своеобразной границей, отделяющей музыку романтизма от музыки классицизма. Наступившая с начала XIX века эра песни, романса — общеевропейское явление, которое «можно назвать по имени величайшего мастера городской демократической песни-романса Шуберта — шубертианством» (Б. В. Асафьев). Место песни в творчестве Шуберта равнозначно положению фуги у Баха или сонаты у Бетховена. По словам Б. В. Асафьева, Шуберт совершил в области песни то же, что Бетховен — в области симфонии. Бетховен обобщил героические идеи своей эпохи; Шуберт же был певцом «простых естественных помыслов и глубокой человечности». Через мир лирических чувств, отраженных в песне, он высказывает свое отношение к жизни, людям, окружающей действительности. Лиризм составляет самую суть творческой натуры Шуберта. Диапазон лирической тематики в его творчестве исключительно широк. Тема любви со всем богатством ее поэтических оттенков, то радостных, то горестных, переплетается с пронизывающей все романтическое искусство темой скитальчества, странничества, одиночества, с темой природы. Природа в творчестве Шуберта — не просто фон, на котором развертывается некое повествование или происходят какие-либо события: она «очеловечивается», и излучение человеческих эмоций в зависимости от их характера окрашивает образы природы, придает им то или иное настроение и соответствующий колорит. Шубертовская лирика претерпела некоторую эволюцию. С годами наивная юношеская доверчивость, идиллическое восприятие жизни и природы отступали перед потребностью зрелого художника отразить подлинные противоречия окружающего мира. Подобная эволюция вела к росту психологических черт в музыке Шуберта, к усилению драматизма и трагической выразительности. Так возникли контрасты мрака и света, частые переходы от отчаяния к надежде, от тоски — к простодушному веселью, от образов напряженно-драматических — к светлым, созерцательным. Почти одновременно работал Шуберт над лирико-трагической «Неоконченной» симфонией и радостно-юными песнями «Прекрасной мельничихи». Еще разительнее соседство «ужасных песен» «Зимнего пути» с изящной непринужденностью последних фортепианных экспромтов. Все же мотивы скорби и трагического отчаяния, сосредоточенные в последних песнях («Зимний путь», некоторые песни на слова Гейне), не могут затмить огромной силы жизнеутверждения, той высшей гармонии, которую несет в себе шубертовская музыка. В. Галацкая Это сообщение отредактировал Agleam - 31-01-2018 - 23:21 |
Agleam Женат |
31-01-2018 - 23:36 Жизнь и творчество Ф. Шуберта Надежда Рознина Франц Пе́тер Шу́берт (нем. Franz Peter Schubert; 31 января 1797 — 19 ноября 1828, Вена) — австрийский композитор, один из основоположников романтизма в музыке, автор приблизительно 600 вокальных композиций (на слова Шиллера, Гёте, Гейне и других), девяти симфоний, а также большого количества камерных и сольных фортепианных произведений. Произведения Шуберта до сих пор не утратили популярность и входят в число самых известных образцов |
Agleam Женат |
01-02-2018 - 23:07 Цикл передач о музыке, в том числе и о классической, от Первого образовательного канала. Музыка: чувство – число – космос. Анна Русакова. Маргарита Субботина Передача 9. Музыка эпохи классицизма. Часть 3 Образование для всех |
Agleam Женат |
01-02-2018 - 23:11 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.35 Но, несмотря на все, несмотря на глухоту, отсутствие денег, разного рода проистекшие из глухоты личные горести, — несмотря на все это, он еще не добрался, в рассуждении музыкальном, до полосы неудач и продолжает создавать великие произведения. 1809-й, концерт «Император», — впрочем, назван он так не Бетховеном. В Наполеоне Бетховен к тому времени разочаровался окончательно и уж в этом-то году точно не послал ему рождественской открытки. 1810-й. Увертюра «Эгмонт». Уу! Я был бы рад назвать любую из этих вещей итоговым трудом всей моей жизни. Они и сегодня возвышаются, на своем поле каждое, как непревзойденные вершины. Вряд ли в мире проходит хоть один концертный сезон, в котором где-нибудь там, ну то есть в мире, не исполняют «Императора». И хотя в наши дни всю прочую музыку к «Эгмонту» — то была пьеса Гёте, для постановки которой Бетховен написал музыкальное сопровождение, — исполняют нечасто, увертюра остается старожилом оркестрового репертуара. А вот уже и 1812-й. Да-да, 1812-й, тот самый. ЗНАМЕНИТЫЙ 1812-й. Год, который прославило «Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-тум-тум-тууум». Разумеется, это «Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-там-том-тууум» не сочинено в 1812-м, а просто посвящено 1812-му. Это же очевидно. И хорошо. Рад, что сумел так понятно все объяснить. скрытый текст Так или иначе, стоит — как я уже попытался на мой скромный манер вам втолковать — 1812 год, и Наполеон разинул наконец рот на кусок, способный застрять даже в его глотке: учинил «вторжение в Россию». Ну не знаю, по-моему, это слишком уж смахивает на афишное «проездом, всего одна неделя»! Грустная, если честно, история. Потом ему еще пришлось проделать все в таких случаях положенное — вплоть до «бегства из Москвы». В конце концов он вернулся в Париж с оставшимися от армии 20 000 солдат. Это из 550 000, с которыми он начал кампанию! Ничего себе. Ладно, посмотрим, что у нас есть еще. Ну-с, среди выдающихся писателей 1812-го мы можем назвать лорда Байрона и братьев Гримм. Если по-честному, Джейн Остин тоже принадлежит к числу выдающихся писателей 1812 года, просто об этом никто не знает, поскольку все свои сочинения она публикует анонимно. В прошлом году этот Аноним напечатал роман «Разум и чувство» — огромный успех, — а сейчас работает над столь же анонимным «Гордостью и предубеждением», который выйдет в свет в следующем году. Прочие мелочи: лорд Элджин только что привез в Англию кой-какой мраморный лом[*], Гойя написал портрет герцога Веллингтона, а несколько севернее — всего только в прошлом году — группа товарищей, назвавшаяся именем Неда Лудда, разломала немалое число отнявших у них работу обрабатывающих станков. Странные были времена. Что касается герра Бетховена, что ж, оно наконец наступило. Тяжелое время то есть — в том, что касается музыки. У Бетховена вот-вот начнется пятилетний период молчания. Может, его все же доконала глухота? Может, просто покинула муза? Не знаю. Он только что завершил изумительную Седьмую симфонию плюс несколько более легкомысленную Восьмую и теперь прикрыл лавочку. Если не считать еще одной редакции «Фиделио», сочинять он будет очень мало, а то, что сочинит, отдельного разговора не заслуживает. Хорошо, но если Бетховен взял более чем заслуженный им отпуск, то кто же у нас остался, кто сочиняет музыку, достойную того, чтобы мы о ней упомянули? Ну разумеется, он самый, наш шеф-повар. Человек, который вновь подмешал патоки к симфонической музыке, — хорошо, хорошо, над этой фразой еще следует поработать, — насыпал соли на хвост сороке-воровке. Да, это Джоаккино «Не добавить ли перчику?» Россини. И Россини станет не только тем, кто спасет для нас целое десятилетие, он еще и оживит, вы не поверите, нашу старую знакомую, оперу. Не любую старую оперу, конечно, нет: одну лишь на 100 процентов настоящую и кошерную комическую оперу, ни больше ни меньше. И это так же верно, как то, что в руке у меня сейчас морковка. 1816-й. Ну что можно сказать о 1816-м такого, чего о нем уже не было сказано? Вот именно. Однако я все же попробую. Всего лишь год назад разыгрались сражения и под Ватерлоо, и под Новым Орлеаном[*], интересные хотя бы тем, что оба не только были наделавшими немало шума баталиями, но и породили на свет наделавшие немало шума песни. И действительно, Ново-Орлеанское сражение обеспечило Лонни Донегану[*] годы и годы достатка и покоя. Что еще? Канова изваял своих «Трех граций», Джейн «Не найдешь, не найдешь» Остин закончила «Мэнсфилд-парк», а Сэмюэл Колридж-Тейлор дописал наконец поэму «Кубла Хан», которую начал аж в 1797-м. То есть еще в период классицизма. Ха! Какой примитив. У нас дома, в Британии, дела идут так себе. С деньгами туго — кое-кто говорит, что их и вовсе не существует, — вообще экономика имеет вид до крайности бледный, что заставляет великое множество людей эмигрировать в Канаду и США. Вот и Бетховен тоже… ну, в общем, он еще скребет понемногу перышком, а после комкает потную бумагу — поскребет и скомкает, поскребет и скомкает. Собственно говоря, проделывает это снова и снова. Ничего у него, бедняги, толком не получается. Так что посмотрим лучше, чем может заполнить образовавшуюся пустоту Россини. Россини, разумеется, намного удачливее. К этому времени его уже начинают называть «лебедем Пезаро» — по причинам, только ему и известным. Ну да, вы говорите, что он родился в итальянском прибрежном городе Пезаро, который в Италии? Ладно, хорошо, но «лебедь»-то при чем? Вот тут и ломай голову. Может быть, причина в том, что, когда Россини плавал в бассейне пезарского отеля, та часть его тела, что выставлялась над водой, выглядела довольно грациозно, а вот пухленькие ножки, которыми он перебирал под водой, производили впечатление смехотворное.* Как хотите, так и думайте. К 1816-му Россини исполнилось двадцать четыре года (против бетховенских сорока шести), и о нем «поговаривали» вот уж несколько лет. Первые его оперы были решительно ничем не примечательны, но тем не менее приносили ему новые заказы. А потом все вдруг начало меняться. Опера «Танкред» имела громовой успех — ария «Di tanti palpiti»[*] пользовалась в свое время безумной популярностью. Она получила прозвание «рисовой арии», поскольку Россини, как уверяли, накатал ее ровно за четыре минуты — пока у него на плите закипал рис. Затем, когда ему был двадцать один год, появилась «Итальянка в Алжире», мигом прославившая Россини во всей Италии. Следующая его опера ожидалась с очень, очень большим нетерпением. Сможет ли молодой человек, обладающий чутьем на самые напевные мелодии, повторить свой успех? Ну-с, то, что он взял за основу пьесу Бомарше, уже было хорошим предзнаменованием. Начало совсем неплохое. Однако потом все пошло вкривь и вкось. На то, чтобы написать оперу, у него имелось всего тринадцать дней. Ладно, пусть. С этим он как-нибудь справится. Он и справился, закончив оперу всего за день до премьеры. То был «Севильский цирюльник». Беда состояла в том, что на сцену она попала совершенно неотрепетированной. И во время первого ее исполнения в римском «Teatro Valle»[*] певцы пропускали реплики, натыкались на декорации, а в одной из сцен из-за кулис даже вылезла кошка. Закончилось же все полным кошмаром — публика принялась свистеть и скандировать: «ПА-И-ЗИ-ЕЛ-ЛО, ПА-И-ЗИ-ЕЛ-ЛО». И вот это была новость совсем плохая. Джованни Паизиелло считался в ту пору крупным итальянским композитором, и он уже положил на музыку ту самую пьесу, россиниевский вариант которой теперь освистывали зрители. Начало для оперы далеко не лучшее. Но затем произошло — догадайтесь что. Нет, вы попробуйте, догадайтесь! Ладно, повезет в следующий раз. На самом-то деле все было иначе. Произошло вот что: уже при втором представлении публика эту оперу полюбила. Вот именно. ПОЛЮБИЛА. Ей-богу. Не знаю почему, но полюбила. Переменила отношение к ней на прямо противоположное, аплодировала и никак остановиться не могла. И с тех пор она остается наипопулярнейшей из итальянских опер. Помимо пользующейся заслуженной славой увертюры, она содержит прекрасное «Una voce росо fa»[*], что в переводе означает «Одна водка — уже многовато», и пробный камень для всякого тенора — «Largo al factotum»[*], или «Большой Эл излагает факты». ☺ Последняя ария, кстати сказать, всякий раз словно переносит меня в дни моего детства. Нет, не в оперный театр, не к моему отцу, стоящему с трубкой в руке у граммофона, не к оказавшему на меня большое влияние очень сведущему школьному учителю музыки. Нет, она переносит меня в те не частые дни, когда я допоздна не ложился спать, а по школьному телевизору крутили рекламу «фиата», сопровождавшуюся музыкой Россини, — помните тот ролик? — полный цех роботов, которые и делают всю работу. Я никогда его не забуду. Никогда. вернуться * Лорд Элджин реквизировал в греческом Акрополе бесхозные античные скульптуры и переправил их в Лондон, с 1816 г. они выставлены в Британском музее. (Примеч. переводчика). вернуться * Фрай ошибается — сражение под Новым Орлеаном состоялось в начале января 1815 г.: американский генерал Эндрю Джексон, ставший позднее седьмым президентом США, разбил английские войска. (Примеч. переводчика). вернуться * Донеган Лонни (настоящее имя Донеган Антони) (р. 29 апреля 1931, Глазго) — английский поп-рок-певец. В 1959-м выпустил диск «Сражение при Новом Орлеане». (Примеч. переводчика). вернуться * «Что за трепет» (итал.). (Примеч. переводчика). вернуться * Театр «Долина» (итал.). (Примеч. переводчика). вернуться * «В полуночной тишине…» (итал.). (Примеч. переводчика). вернуться * «Раздайся шире, народ» (итал.). (Примеч. переводчика). А теперь я, с вашего дозволения, попробую сравнить «Севильского цирюльника» с последним из краеугольных камней оперы, а именно с глюковской «Орфей и Эвридика». Что мы могли бы отметить, поставив эти оперы бок о бок? Ну, очевидно, мы отметили бы адскую мешанину звуков — одни певцы и музыканты поют и играют одно, другие совсем другое, и это порождает разлад, гармоническую фальшь и общую какофонию. Однако во всех прочих отношениях эти оперы разделены расстоянием во много световых лет. Использовать все эти музыкальные эффекты — ну, знаете, музыкальные описания, звукоподражание, если угодно, — начал Глюк, но только у него они были совершенно ручными. Затем появился Моцарт с его «фантастической четверкой» — «Женитьбой Фигаро», «Так поступают все женщины», «Дон Жуаном» и «Волшебной флейтой». То был звездный час «классической» оперы — конечная точка пути. Опер более классических быть уже не могло. И вот приходит Россини с его пристрастием к котлетам[♫]… Хорошо, припомните-ка — Россини творил всего лишь через двадцать лет после Моцарта, однако отобразить «жизнь» ему уже хотелось куда сильнее, чем кому-либо до него. Его знаменитые слова: «Дайте мне список белья из прачечной, и я положу его на музыку!» — это чистой воды правда. Ему не нужен был благовоспитанный, формальный мир периода классицизма — ему нужна была публика, орущая в оперном театре от восторга. И он своего добился. Добился с помощью таких приемов, как его фирменная «Ракета Россини». Это когда короткие музыкальные фразы повторяются и повторяются, все громче и все быстрее, пока не взорвутся, — все немного смахивает на то, что мы видим во время рысистых бегов. Одна такая «ракета» присутствует в увертюре к «Севильскому цирюльнику», а самая, наверное, известная — в увертюре к «Вильгельму Теллю» — той, что звучит под конец каждой серии «Одинокого Рейнджера»[*]. Если бы вам пришлось писать сочинение на тему «„Севильский цирюльник“ Россини и „Орфей и Эвридика“ Опока — что между ними общего? Обсудить» и вас попросили бы уложиться в «не более чем 6 слов», — хорошо-хорошо, тут у меня перебор, но вы послушайте дальше, — так вот, если бы вы вдруг получили такое задание, уверен, вам не поставили бы низкой оценки, напиши вы следующее: «Они попросту слеплены из разного теста!» А что же последний год нашего маленького нонета, назовем его 1817-м? Что дает нам он? Ладно, чтобы попробовать ответить на ваш вопрос, разрешите мне начать с двух Америк. Джеймс Монро только что стал пятым президентом молодой страны — США, а немного дальше, на юге, Симон Боливар учредил не лишенное приятности новое государство, Венесуэлу, и деловито созывает под свое начало всех желающих. У нас на родине скончалась Джейн Остин, что, однако, никак не сказалось на ее способности выпускать в свет новые книги — годом позже, уже посмертно, одновременно издаются «Нортенгерское аббатство» и «Доводы рассудка». Открылся мост Ватерлоо — мост, с которого, если хотите знать мое мнение, открывается лучший из существующих видов на Лондон, да если и не хотите, хуже он от этого не станет, даже несмотря на то, что прямо посреди этого вида невесть откуда вылезло стальное чертово колесо великанских размеров. В Эдинбурге появилось очередное добавление к быстро разрастающемуся списку новых газет, а именно «Скотсмен», с девизом «Ой-ё-ёй, ну и новости!»[♫] А что происходит в 1817-м с музыкой, кто в игре, кто вне игры? Кто нынче Майкл Стайпс, а кто — Майкл Болл?[*] Ну-с, как вы могли бы догадаться, у нас теперь явно настал романтический период — по каковой причине этот абзац и набран столь затейливым шрифтом. Если совсем честно, раннеромантический, но тем не менее романтический. Чтобы понять это, достаточно услышать большую сенсацию прошлого года, «Севильского цирюльника». Да каждая нота его отзывает ранним романтизмом. Или, если вам так будет понятнее, не отзывает классицизмом. Это Бетховен разломал классические лекала, после чего всем тут же потребовался новый мир, и мир этот был «романтическим». А еще одной путеводной звездой романтического мира стал человек, которого мы впервые заметили тридцатью примерно страницами раньше, когда он, одиннадцатилетним мальчиком, разъезжал со скрипочкой по Европе. Человек, заключивший союз с дьяволом, Никколо Паганини. Вообще-то мне сейчас придется снова сказать нечто вопиюще и пугающе очевидное — то, что специалисты по маркетингу именуют, сколько я знаю, «самоходом», — а именно: в любой заданный момент времени в любом виде искусства присутствуют три хорошо различимые группы людей — люди прошлого, настоящего и будущего. Я хочу сказать, всегда есть те, чья работа увязла в прошлом, те, кто руководствуется модой нынешнего дня, и те, кто всегда смотрит в будущее — кто поднимает целину. Вот как сейчас — в 1817-м. Люди, которым нравится прошлое, все еще пишут музыку, как ее писали прежде; люди, предпочитающие настоящее, целиком принимают музыку, какой она предстает сейчас; ну и разумеется, люди, благоволящие будущему, — преисполненные значения, неуемные души, способные сочинять только музыку, которая раздвигает старые границы, — суматошно хлопочут, неспособные усидеть на одном месте. Если вдуматься, эти три типа людей присутствуют, в любой момент времени, во всех сферах жизни, не только в музыке, повсюду — в изобразительном искусстве, в литературе, в группе проектировщиков роторно-поршневого двигателя Ванкеля, где угодно. Однако со временем верх берет одна из этих групп, а влияние двух других ослабевает… так происходит изменение формы. То же самое и в музыке. Музыкальные «футуристы» берут верх, и музыка делает, так сказать, шаг вперед. В настоящее время мы видим последние крошечные остатки классицизма, а на передний план явно выходит романтизм. Паганини и Россини проводят кампанию «Романтизм в президенты», и, надо сказать, на предварительных выборах они, судя по подсчету музыкальных голосов, уже победили. В нынешнем году, в 1817-м, Паганини выступил с основополагающим и очень сложным Скрипичным концертом № 1, а Россини показал публике «La Gazza Ladra». Скрипичный концерт типичен для музыки, с которой Паганини будет в дальнейшем разъезжать по свету, музыки, гарантирующей аншлаги, — сплошные «флажолеты двойными нотами»[♫], «гармоники»[♫], вообще создание у публики впечатления, будто скрипач, изгибаясь, шарит вокруг себя глазами в поисках потерянной партитуры. Ну а что касается «La Gazza Ladra», то многие считают, будто лучший час этой оперы наступил в конце 1980-х, когда один из членов Верховного суда спутал ее с английским в ту пору футболистом Полом «Газза» Гаскойном, в который раз внушив немалому числу людей мысль, что члены Верховного суда несколько оторвались от жизни. Особую, страшноватую прелесть сообщило случившемуся то, что Газза — футболист — играл тогда за команду, прозванную «Сороками»[*], a «La Gazza Ladra» означает «Сорока-воровка». Неплохая тема, которую можно использовать, когда вдруг прервется разговор. Или когда выключат электричество. ПОСЛЕ ДЕВЯТИ ПРЕДЫДУЩИХ ЛЕТ Отличный заголовок, вам не кажется? — «после девяти предыдущих лет». Я сначала подумывал поставить «Когда истекли…», но затем остановился на более простом «После…». Это позволит, если мне вдруг явится такая необходимость, использовать, возвратившись назад, «Перед девятью прошедшими…». Я, правда, не вижу, откуда она может явиться, но все-таки. Честно говоря, причина, по которой я так распространяюсь о заголовке, состоит в том, что, по сути дела, для того, с чем нам предстоит иметь дело, определить точный исторический период невозможно. Да, он все еще остается «раннеромантическим», но отнюдь не вполне оперившимся «романтическим», что и не позволяет присвоить ему имя собственное «пред-ультра-романтический период» или, может быть, «после-пред-романтический». Последнее, кстати, звучит получше. И все-таки собственного имени этот период не заслужил. Я же никогда не паду столь низко, чтобы попытаться соорудить для прискорбного девятилетнего застоя некое нарочитое название — лишь ради того, чтобы меня потом цитировали в напыщенных трудах по истории музыки. О нет. Увольте. вернуться ♫ Россини был замечательным поваром, оставившим нам, помимо прочего, рецепт, названный его именем: «Торнедо Россини». Если кому интересно, готовится оно так. Составные части: сливочное масло, масло оливковое, нарезанное кружочками говяжье филе (это, собственно, и есть «торнедо»), гусиная печень, белый хлеб, соус «деми-глас», трюфели, мадера. Смешать сливочное масло с оливковым на разогретой сковороде. В полученной смеси поджарить с обеих сторон кусочки филе. Поджарить на другой сковороде гусиную печень. Обжарить трюфели в сливочном масле, добавить мадеры и потушить. Добавить бурый соус «деми-глас» (по вкусу), довести все до кипения. Слегка поджарить хлеб, положить на него полоски филс, затем гусиную печенку, а поверх нее трюфели. Запить все соусом и подать на стол. El voila! (Примеч. автора). вернуться * Классические американские вестерны про Одинокого Рейнджера — человека в черной маске и его верного друга индейца Тонто. (Примеч. переводчика). вернуться ♫ Стивен Фрай хотел бы публично откреститься от последней строки. (Примеч. автора). вернуться * Майкл Стайпс — вокалист американской рок-группы «R.E.M.» с необычной для рок-певца вокальной техникой, успех группы пришелся на первую половину 1980-х; Майкл Болл — английский певец, специализирующийся на мюзиклах, покорил Эндрю Ллойд-Уэббера тем, что с легкостью взял верхнее си, после чего его карьера так же взвилась вверх. (Примеч. переводчика). вернуться ♫ Это когда на скрипке играется больше одной ноты за раз. (Примеч. автора). вернуться ♫ А это когда изменяется нажим на струну и она начинает звучать иначе, чем при нажиме нормальном. (Примеч. автора). вернуться * Имеется в виду клуб «Ньюкасл», получивший прозвище за черно-белую форму футболистов. (Примеч. переводчика). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=35 Это сообщение отредактировал Agleam - 01-02-2018 - 23:12 |
Agleam Женат |
02-02-2018 - 23:42 Цикл передач о музыке, в том числе и о классической, от Первого образовательного канала. Музыка: чувство – число – космос. Анна Русакова. Маргарита Субботина Передача 9. Музыка эпохи классицизма. Часть 3 Образование для всех |
Agleam Женат |
02-02-2018 - 23:48 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.37 После-пред-романтический период, как вы могли бы его назвать, представляет собой промежуток времени, отнюдь не лишенный интереса. Краткая сводка исторических фактов: 1819-й был годом, в который британская Ост-Индская компания получила в аренду остров Сингапур и построила на нем маленькое и изящное, однако на удивление поместительное поселение. Пошли дальше — союзники, а именно Австрия, Британия, Пруссия и Россия, покинули Францию. На другом континенте какому-то бедолаге пришлось прошагать всю Америку с одной из тех красящих машинок, какими наносят на шоссейки разделительные белые линии, — таким образом была установлена новая граница с Канадой, шедшая вдоль 49-й параллели. И кстати о США, 1819-й оказался, похоже, удачным для приобретения недвижимости годом. На рынке только что появилось одно такое местечко, именуемое Флоридой, — Испания выставила его на продажу, а Америка получила право первого осмотра. В дневниках президента Джеймса Монро имеется запись, относящаяся, как считается, как раз к этому осмотру. 1819. Познакомился с милейшими людьми, испанцами, и отправился с ними на осмотр Флориды. Она восхитительна. Мы с миссис Монро влюбились в нее, едва успев пересечь границу. Природные ее особенности — береговая линия в 2276 миль, 663 мили пляжей — очень хороши для летнего отдыха. Наличествует также холодная проточная вода — река Сент-Джонс и проч., что очень хорошо, поскольку миссис Монро предпочитает спать поближе к месту вдумчивого уединения. Да еще и 7700 озер. Отличная рыбалка. Что касается хозяйственных надобностей, здесь имеется 4500 островов. Испанцы уверяют, что до сей поры у Флориды был только один владелец, — если не считать святого Августина. Правда, в ней всего 67 округов, а мы подыскивали место, где их было бы 70. Но опять-таки, Джорджия и Алабама ее прозевали. В общем, купили. Отличная рыбалка того заслуживает! скрытый текст 1819-й стал также годом моды на поэта Джона Китса. После того как он опубликовал в прошлом году поэму «Эндимион», а годом раньше сборник «Стихотворения», все просто сходят по нему с ума. В 1819-м он создает не только «Канун Святой Агнессы» и «Гипериона», но также и оды — «Оду соловью», «Оду греческой вазе» и великолепную «Оду осени». Задержимся в Англии: Тёрнер по-прежнему пишет как нанятой и в этом году выставляет «Паломничество Чайльд Гарольда» — а почему бы и нет? — да и Мери Шелли с ее «Франкенштейном» все еще считается в кофейнях свежей новостью. Во Франции власти, которые être, провозгласили свободу печати — это, по моим представлениям, что-то вроде «почетного гражданства», при котором вы получаете право прогонять ваших баранов через редакцию любой газеты. Наука идет вперед семимильными шагами, хоть, правда, Джеймс Уатт как раз в этом году и скончался. Но с другой стороны, один датчанин, Ганс Х. Эрстед, вот прямо сию минуту открыл электромагнетизм, а некто, носящий пышное имя Иеремия Шубб, только что изобрел замок нового типа — «детекторный», или замок Шубба. Ну и как вам это нравится? В следующий раз они попытаются уверить вас, будто некий Макинтош только что изобрел макинтош. Кстати, о музыкальном фронте, этот год был очень хорош для Шуберта. Да, он уже здесь. Собственно, ему даже исполнился двадцать один год. Франц Шуберт родился в местечке Лихтенталь близ Вены в 1797 году. Отец его был учителем, мать — стряпухой. Можно было подумать, что он, подобно многим иным, пойдет «по педагогической линии», однако в этом ему помешало одно качество — врожденный музыкальный дар. Из Шуберта этот дар просто-напросто пер! Едва успев вырасти из коротких штанишек, Шуберт уже вовсю наяривал мелодии на пианино, органе и скрипке. И на альте тоже, однако не будем ставить это ему в вину. Мальчика записали в хор императорской Придворной капеллы, где одним из его наставников стал композитор Сальери, который, предположительно, сказал ему, что он гений, способный на все! Здесь же Шуберт начал и сочинять — первая песня написана им в шестнадцать, — однако, покинув хор, он занялся карьерой, которую избрал для него отец, — карьерой учителя. Судя по всему, учитель из него получился никудышный, решительно неспособный поддерживать дисциплину и лишенный уверенности в себе. Да и душа его не лежала к этому делу. По ночам, выставив оценки на грифельных досках учеников, он сочинял музыку и в девятнадцать лет практически ушел в это занятие с головой. На свое счастье, Шуберт свел знакомство с полезными людьми — поэтами, певцами. Очень удобно, ей-богу, — Шуберт перелагал слова поэтов на музыку, а затем призывал певцов, чтобы они с ним попели. К тому же и сочинял он гладко и быстро — муза была благосклонна к нему и все такое, — вот только на фронте общественного признания ему не очень везло. Да, он писал песни и прочие пьески, писал до остервенения, однако на публике они практически не исполнялись. А издавалось их и того меньше. Собственно говоря, ни одной. Конечно, его это угнетало, но, впрочем, не мешало все творить, творить, и вот как раз в этом году Шуберт сотворил форель. Значительное достижение, — полагаю, тут вы со мной согласитесь. Правда, форель эта была не чем иным, как фортепианным квинтетом в пяти частях, предпоследняя из которых представляла собой вариации на тему одного из его сочинений, «Die Forelle» — «Форель», — написанного пару лет назад. Очень приятная пьеска, и хотя значение ее несравнимо с ее же популярностью, это не мешает ей оставаться очень приятной. Говорят, он написал эту пустяковину в отпуске, что, безусловно, объясняет общую ее легкомысленность — в сравнении с трагичностью большей части сочинений Шуберта. Кстати, реплика в сторону — вернее, две, — далеко не всем известно, что друзья прозвали Шуберта «грибком». Дело в том, что Шуберт был и не слишком высок, и не слишком тонок, — вот эта его приземистая коренастость и породила столь любовное прозвище. Намного лучше известно то обстоятельство, что Шуберт был большой педант, в особенности в том, что касалось творчества. Говорят, он сочинял каждое утро — дождик там за окном или солнышко. Затем, после дневного завтрака, Шуберт встречался с друзьями и отправлялся с ними на прогулку или в кофейню, а большинство вечеров опять-таки посвящал музыкальному творчеству, или «шубертиадам», как их называли. Начиналась шубертиада, как правило, с того, что наш Франц произносил: «Ладно, все ко мне!» — после чего он и друзья-музыканты, каких ему удавалось зазвать, весело проводили время — за фортепиано. Если добавить к этому, что друзья Шуберта принадлежали к богемным артистическим кругам Вены, вы, полагаю, сможете представить себе, какие это были увлекательные вечера. Ходили слухи, что одного из гостей Шуберта однажды даже вырвало, малиной. Бурное было времечко. 8-Я СИМФОНИЯ ШУБЕРТА Педантичности своей Шуберт не изменял всю жизнь, и особенно в том, что относилось до сочинительства. Помимо правила насчет того, когда надлежит писать музыку, у него имелось и правило насчет того, как ее следует писать. И это важное правило гласило: ни в коем случае не приступать к новому сочинению, не покончив с тем, которое его предваряет. Вот принцип, от которого Шуберт не отступался никогда. Даже производя музыку галлонами — а Шуберт это умел, — он набожно заканчивал одну вещь, прежде чем взяться за другую. Возьмите хоть 1815-й. За один только этот год он написал 140 потрясающих песен, порой сочиняя до восьми штук за день! Но даже тогда, задумав написать их столь много, он все-таки… заканчивал одну и только потом брался за вторую. Вы поняли, о чем я? Я не показался вам чрезмерно дотошным и мелочным? Тут дело вот какое — я не могу понять одного. Как же это он ухитрился оставить неоконченной свою Симфонию № 8? А? Ответьте мне! Она была написана в 1822-м, когда у Шуберта еще имелось в запасе шесть лет жизни. Ладно, хорошо, не велик век, ничего подобного, и все-таки, при Шубертовой производительности, времени для того, чтобы закончить симфонию, более чем хватало. Ну и как же насчет его правила? Почему симфония осталась неполной, виноват, НЕОКОНЧЕННОЙ? Хорошенькое дело! Если Шуберт был этаким магистром из магистров классической музыки, почему же он оставил нам только две части Симфонии № 8 вместо четырех? Я думаю, этот вопрос заслуживает более подробного рассмотрения, однако, прежде чем к нему приступать, нам следует определиться на, так сказать, местности. 1822-й: Бразилия обретает независимость, вследствие чего футбол обзаводится самыми что ни на есть наилучшими своими игроками. Королева Каролина[*] уже восседает на высоком небесном троне, скорее всего стараясь держаться по возможности дальше от Наполеона, тоже недавно отправившегося примерно в те же места. И в Испании, и в Пьемонте состоялись революции — что ж, без них тоже не обойтись, не правда ли? — а на следующий год и Центральная Америка приступает к генеральной уборке. Мексика занимается ею самостоятельно, а вот Гватемала, Сан-Сальвадор, Никарагуа, Гондурас и Коста-Рика образуют, по-дружески взявшись за руки, Конфедерацию Центральной Америки. Что же касается Конфедерации централизованного Пижонства — или, как его иногда называют, Искусства, — но тут Перси Шелли уже посвящает Мери свои последние опусы. Возможно, правильнее было бы назвать их Н2Опусами. Канова, это тот, который «Три грации», тоже почил, как и, если взять ноту более научную, сэр Уильям Гершель[*]. Перейдем от смертей к рождениям — в 1822 году на свет появляется «Санди таймс». Ну, а если перейти отсюда, не без некоторой натяжки, к супружеским союзам, можно упомянуть технический шедевр Стефенсона[*], соединивший Стоктон с Дарлингтоном. Вот так обстоят дела в широком мире, но как же обстоят они в сознании Франца Шуберта, с такой неукоснительностью — кто-то, возможно, сказал бы «занудностью» — державшегося правила не приступать к новой работе, не покончив со старой? Ну-с, как легко вообразить, теорий относительно причин, по которым его симфония получила всего две части и, следовательно, осталась самым прославленным в истории «неоконченным» произведением, существует немало. Одни говорят, что Шуберта покинуло вдохновение. Другие — что он ее, вообще-то, закончил, но отдал две части на подержание другу, а тот их потерял. А третьи уверяют: нет, в этом случае он просто нарушил принятое им правило и занялся чем-то другим. Ну, не знаю. Не думаю, если честно, что могу с чем-нибудь из этого согласиться. Лично я считаю, что все намного проще. И никакой тут особой загадки нет. Я полагаю, что Шуберт просто-напросто был первым НАСТОЯЩИМ романтиком. Чистой воды стопроцентным лохматым очкастым РОМАНТИКОМ. И я считаю, что он, сочинив две части, подумал так: «Ух ты, это ж фантастика. А знаешь что? Шла бы она куда подальше. Лучше-то все едино не станет. Откуда, собственно, следует, что я обязан написать четыре части? Я — романтик, и этим горжусь. Все, нет больше никаких правил! Ставки сделаны». Всего год спустя, в 1823-м, обнародовал свое новейшее творение и Бетховен — то была грандиозная пятичастная месса. Подобно созданному примерно сто лет спустя произведению Дилиуса, «Торжественная месса» Бетховена — это не столько гимн Богу, сколько личное прославление всего, что есть в мире естественного и творческого. Если традиционная месса восхваляет Бога, «Торжественная месса» Бетховена восхваляет человека. Для него это был труд, вдохновленный любовью и занявший пять примерно лет — так много, что успело миновать и событие, для которого месса писалась. Но, по крайней мере в этом случае, Бетховен не остался, как Шуберт, с неоконченным сочинением на руках. И ЛУЧШУЮ ВАШУ БУТЫЛКУ УРОЖАЯ 1825 ГОДА 1825-й — я отнюдь не случайно выбрал этот небольшой, но обладающий прекрасными формами год. Если бы разговор шел о вине, вам пришлось бы подыскать фразу несколько более выспреннюю, чем «это очень хороший год» старика Синатры. 1825-й был годом превосходного урожая. «Классического», как выражаются виноделы, и даже более того. Если позволите, я сфокусирую на нем нашу оптику. Во Франции он проходит под девизом «что ни делается, все к лучшему» — принят новый закон, возмещающий аристократии то, что она потеряла во время Революции. Джон Нэш — да-да, тот самый Джон Нэш — соорудил в самом конце Мэлл симпатичный такой домишко, а именно Букингемский дворец. Пушкин продолжает сочинять начатого пару лет назад «Евгения Онегина», написав заодно уж и первоклассного «Бориса Годунова», ставшего в последующие годы основой одной из национальных опер. Наконец-то опубликованы дневники Сэмюэля Пипса — спустя 122 года после того, как они были написаны. Вот что я называю упорством в достижении цели. Впрочем, все это бледнеет и становится незначащим, когда понимаешь вдруг, что именно в 1825-м Бетховен приехал в Англию. Годом раньше он получил заказ от Королевского филармонического общества. Бетховену заказали симфонию, что в совершенстве отвечало его собственным планам. Наброски новой симфонии он делал начиная еще с 1815 года, и заказ подтолкнул его к тому, чтобы вплотную заняться последней ее частью. Бетховен пересмотрел текст, о котором подумывал вот уже лет тридцать. Текст вышел из-под пера Иоганна Шиллера и назывался «Аn die Freude», что чаще всего переводится как «Ода к радости». Сейчас странно думать, что определяющая особенность одной из знаменитейших в истории симфоний, ее последняя хоровая часть, была добавлена лишь под самый конец работы. Впрочем, для КФО она подходила в совершенстве: вы хотели симфонию — Бетховен даст вам симфонию. Оглохший теперь уже полностью и все же каким-то образом сохранивший способность слышать музыку лучше кого бы то ни было из живших в то время на нашей планете людей, он начал кромсать и сокращать текст Шиллера. В конечном счете Бетховен использовал лишь треть написанного поэтом, да и ту пришлось, чтобы она вместилась в симфонию, полностью перелопатить. Тем не менее полученный Бетховеном результат стал звездным часом симфонии — произведением, которым и ныне наслаждаются меломаны всего мира, причем так, как композитору насладиться не довелось. Рассказывают, что первое ее исполнение, которым дирижировал сам Бетховен, оказалось более чем неровным, что оркестр и хор вели свои партии вразнобой. Однако им все же удалось добраться до конца, и Бетховен, физически измотанный стараниями не дать своему новому детищу развалиться, опустил дирижерскую палочку. В этот миг Бетховен еще не знал, как все прошло. Не забывайте, он уже был совершенно глух. Выглядел он как человек очень усталый и немного разочарованный. Так что пришлось молодой альтистке из хора — Каролина, так ее звали, — помочь Бетховену уяснить, как приняла его произведение публика. Девушка просто-напросто подошла к Бетховену и развернула его на 180 градусов. Только тогда он и понял — окончательно, — какой фурор произвела его новая симфония. Весь зал стоял на ногах, все хлопали так, точно назавтра был назначен конец света. Тут многие в зале сообразили, что Бетховен никаких аплодисментов не слышит, и это заставило их лупить в ладоши и вопить еще громче. Людвигу показалось, что овация эта растянулась на целые годы. Теперь он понял — его симфония получила признание. И если вы добавите ко всему этому факт, что как раз в то время по школе Регби бегал с мячом в руках Уильям Уэбб Эллис, вам станет понятно, каким чертовски удачным выдался 1825 год. ТО БЫЛО ТОГДА, И ЭТО ТОЖЕ ТОГДА «Тогда» — это год 1826-й. Ладно, и кто же считается в 1826-м безумным, плохим и опасным[*]? Ну, например, Джеймс Фенимор Купер. Он только что написал книгу, посвященную первым вышедшим из коренных американцев сапожникам, и назвал ее «Последний из мокасин» — этот последний и сейчас еще выставлен в Музее обуви (Марсель, улица Имельды Маркос[*], д. 27) ☺. Где-то в другом месте Андре Ампер опубликовал статью «Электродинамика», посвященную, ну, как бы это сказать… в основном динамике и тому, какая она электрическая. Да, вроде бы так. По-моему, суть его статьи я изложил. В том же году умер Томас Джефферсон, а Россия объявила войну Персии. Персии, это ж надо! Как у них там воображение-то разыгралось. вернуться * Жена Георга IV (1768–1821). (Примеч. переводчика). вернуться * Английский астроном (1738–1822), основатель звездной астрономии. (Примеч. переводчика). вернуться * Джордж Стефенсон — английский изобретатель и инженер; создатель первого паровоза и первой железной дороги. (Примеч. переводчика). вернуться * «Безумный, плохой и опасный» — записано в дневник леди Каролиной Лэмб после первого знакомства с Байроном. (Примеч. переводчика). вернуться * Имельда Ромуальдец Маркос — жена президента Филиппин Фердинанда Маркоса, «мисс Манила» 1950 года. При царившей в стране нищете в огромном гардеробе Имельды стояло, как говорили, больше 500 пар дорогих туфель. (Примеч. переводчика). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=37 |
Agleam Женат |
03-02-2018 - 20:46 1809 родился Ф.Мендельсон (композитор) Феликс Мендельсон-Бартольди Это Моцарт девятнадцатого столетия, самый светлый музыкальный талант, который яснее всех постигает противоречия эпохи и лучше всех примиряет их. Р. Шуман Ф. Мендельсон-Бартольди — немецкий композитор шумановского поколения, дирижер, педагог, пианист, музыкальный просветитель. Его многообразная деятельность была подчинена самым благородным и серьезным целям — она способствовала подъему музыкальной жизни Германии, укреплению ее национальных традиций, воспитанию просвещенной публики и образованных профессионалов. Мендельсон родился в семье с давними культурными традициями. Дед будущего композитора — известный философ; отец — глава банкирского дома, человек просвещенный, тонкий ценитель искусств — дал своему сыну прекрасное образование. В 1811 г. семья переехала в Берлин, где Мендельсон берет уроки у самых авторитетных педагогов — Л. Бергера (фортепиано), К. Цельтера (композиция). В доме Мендельсонов бывали Г. Гейне, Ф. Гегель, Т. А. Гофман, братья Гумбольдты, К. М. Вебер. Игру двенадцатилетнего пианиста слушал И. В. Гете. Встречи с великим поэтом в Веймаре остались самыми прекрасными воспоминаниями юных лет. скрытый текст Общение с серьезными художниками, разнообразные музыкальные впечатления, посещение лекций в Берлинском университете, высокопросвещенная среда, в которой рос Мендельсон, — все способствовало быстрому профессиональному и духовному становлению. С 9 лет Мендельсон выступает на концертной эстраде, в начале 20-х гг. появляются первые его сочинения. Уже в юности началась просветительская деятельность Мендельсона. Исполнение под его управлением «Страстей по Матфею» И. С. Баха (1829) стало историческим событием в музыкальной жизни Германии, послужило толчком к возрождению творчества Баха. В 1833-36 гг. Мендельсон занимает пост музик-директора в Дюссельдорфе. Желание поднять уровень исполнения, пополнить репертуар классическими произведениями (оратории Г. Ф. Генделя и И. Гайдна, оперы В. А. Моцарта, Л. Керубини) натолкнулось на равнодушие городских властей, косность немецкого бюргерства. Деятельность Мендельсона в Лейпциге (с 1836 г.) на посту дирижера оркестра Гевандхауз способствовала новому расцвету музыкальной жизни города, уже в XVIII в. прославленного своими культурными традициями. Мендельсон стремился привлечь внимание слушателей к величайшим произведениям искусства прошлого (оратории Баха, Генделя, Гайдна, Торжественная месса и Девятая симфония Бетховена). Просветительские цели преследовал и цикл исторических концертов — своеобразная панорама развития музыки от Баха до современных Мендельсону композиторов. В Лейпциге Мендельсон дает концерты фортепианной музыки, исполняет органные произведения Баха в церкви Св. Фомы, где 100 лет назад служил «великий кантор». В 1843 г. по инициативе Мендельсона в Лейпциге открылась первая в Германии консерватория, по образцу которой были созданы консерватории в других немецких городах. В лейпцигские годы творчество Мендельсона достигло наивысшего расцвета, зрелости, мастерства (Скрипичный концерт, «Шотландская» симфония, музыка к «Сну в летнюю ночь» В. Шекспира, последние тетради «Песен без слов», оратория «Илия» и др.). Постоянное напряжение, интенсивность исполнительской и педагогической деятельности исподволь подтачивали силы композитора. Тяжелое переутомление, потери близких людей (внезапная смерть сестры Фанни) приблизили кончину. Мендельсон умер в возрасте 38 лет. Мендельсона привлекали различные жанры и формы, исполнительские средства. С равным мастерством писал он для симфонического оркестра и фортепиано, хора и органа, камерного ансамбля и голоса, обнаруживая подлинную универсальность дарования, высочайший профессионализм. В самом начале творческого пути, в возрасте 17 лет Мендельсон создает увертюру «Сон в летнюю ночь» — произведение, поразившее современников органичностью замысла и воплощения, зрелостью композиторской техники и свежестью, богатством фантазии. «Расцвет юности чувствуется здесь, как, может быть, ни в каком другом произведении композитора, — законченный мастер в счастливую минуту совершил свой первый взлет». В одночастной программной увертюре, возникшей под впечатлением комедии Шекспира, определились грани музыкально-поэтического мира композитора. Это светлая фантастика с оттенком скерцозности, полета, причудливой игры (фантастические танцы эльфов); лирические образы, сочетающие романтическую увлеченность, взволнованность и ясность, благородство выражения; образы народно-жанровые и картинные, эпические. Созданный Мендельсоном жанр концертной программной увертюры получил развитие в симфонической музыке XIX в. (Г. Берлиоз, Ф. Лист, М. Глинка, П. Чайковский). В начале 40-х гг. Мендельсон вернулся к шекспировской комедии и написал музыку к спектаклю. Лучшие номера составили оркестровую сюиту, прочно утвердившуюся, в концертном репертуаре (Увертюра, Скерцо, Интермеццо, Ноктюрн, Свадебный марш). Содержание многих произведений Мендельсона связано с непосредственными жизненными впечатлениями от путешествий в Италию (солнечная, пронизанная южным светом и теплом «Итальянская симфония» — 1833), а также в северные страны — Англию и Шотландию (образы морской стихии, северного эпоса в увертюрах «Фингалова пещера» («Гебриды»), «Морская тишь и счастливое плавание» (обе 1832), в «Шотландской» симфонии (1830-42). Основу фортепианного творчества Мендельсона составили «Песни без слов» (48 пьес, 1830-45) — замечательные образцы лирической миниатюры, нового жанра романтической фортепианной музыки. В противовес распространившемуся в то время эффектному бравурному пианизму Мендельсон создает пьесы в камерном стиле, выявляя прежде всего кантиленные, певучие возможности инструмента. Привлекала композитора и стихия концертной игры — виртуозный блеск, праздничность, приподнятость отвечали его артистической природе (2 концерта для фортепиано с оркестром, Блестящее каприччио, Блестящее рондо и др.). Знаменитый Скрипичный концерт ми минор (1844) вошел в классический фонд жанра наряду с концертами П. Чайковского, И. Брамса, А. Глазунова, Я. Сибелиуса. Оратории «Павел», «Илия», кантата «Первая Вальпургиева ночь» (по Гёте) внесли значительный вклад в историю кантатно-ораториальных жанров. Развитие исконных традиций немецкой музыки продолжили прелюдии и фуги Мендельсона для органа. Многие хоровые произведения композитор предназначал для любительских хоровых обществ Берлина, Дюссельдорфа и Лейпцига; а камерные сочинения (песни, вокальные и инструментальные ансамбли) — для любительского, домашнего музицирования, во все времена чрезвычайно популярного в Германии. Создание такой музыки, обращенной к просвещенным любителям, а не только к профессионалам, способствовало осуществлению главной творческой цели Мендельсона — воспитанию вкусов публики, активному приобщению ее к серьезному, высокохудожественному наследию. И. Охалова Место и положение Мендельсона в истории немецкой музыки верно определено П. И. Чайковским. Мендельсон, по его словам, «всегда останется образцом безукоризненной чистоты стиля, и за ним будет признана резко очерченная музыкальная индивидуальность, бледнеющая перед сиянием таких гениев, как Бетховен,— но высоко выдвигающаяся из толпы многочисленных музыкантов-ремесленников немецкой школы». Мендельсон принадлежит к числу художников, у кого замысел и воплощение достигли той степени единства и целостности, которых не всегда удавалось добиться некоторым его современникам более яркого и масштабного дарования. Творческий путь Мендельсона не знает внезапных срывов и дерзких новшеств, кризисных состояний и крутых подъемов. Это не значит, что он протекал бездумно и безоблачно. Его первая индивидуальная «заявка» на мастера и самостоятельного творца — увертюра «Сон в летнюю ночь» — жемчужина симфонической музыки, плод большого и целеустремленного труда, подготовленный годами профессиональной выучки. скрытый текст Серьезность с детства приобретенных специальных знаний, разностороннее интеллектуальное развитие помогли Мендельсону на заре творческой жизни точно очертить круг очаровавших его образов, которые надолго, если не навсегда, завладели его фантазией. В мире пленительной сказки он как бы обрел самого себя. Рисуя волшебную игру иллюзорных образов, Мендельсон метафорически выражал свое поэтическое видение реального мира. Жизненный опыт, познание веками накопленных культурных ценностей насыщали интеллект, вносили в процесс художественного совершенствования «поправки», заметно углубляя содержание музыки, дополняя ее новыми мотивами и оттенками. Однако гармоническая цельность музыкального дарования Мендельсона сочеталась с узостью творческого диапазона. Мендельсон далек от страстной порывистости Шумана, возбужденной экзальтации Берлиоза, трагедийности и национально-патриотической героики Шопена. Сильным эмоциям, духу протеста, настойчивым поискам новых форм он противопоставлял спокойствие мысли и теплоту человеческого чувства, строгую упорядоченность форм. Вместе с тем образное мышление Мендельсона, содержание его музыки, равно как и жанры, в которых он творит, не выходят из русла искусства романтизма. «Сон в летнюю ночь» или «Гебриды» не менее романтичны, чем произведения Шумана или Шопена, Шуберта или Берлиоза. Это типично для многоликого музыкального романтизма, в котором скрещивались различные течения, на первый взгляд кажущиеся полярными. Мендельсон примыкает к крылу немецкого романтизма, ведущего свое начало от Вебера. Характерная для Вебера сказочность и фантастика, одушевленный мир природы, поэзия далеких легенд и сказаний, обновленная и расширенная, переливается в музыке Мендельсона заново найденными красочными тонами. Из обширного круга романтической тематики, затронутой Мендельсоном, наиболее художественно завершенное воплощение получили темы, связанные с областью фантастики. В фантастике Мендельсона нет ничего мрачного, демонического. Это светлые образы природы, рожденные народной фантазией и во множестве рассыпанные в сказках, мифах, или же навеянные эпическими и историческими преданиями, где тесно сплелись реальность и фантазия, действительность и поэтический вымысел. От народных истоков образности — незатемненность колорита, с которым так естественно гармонируют легкость и изящество, мягкая лирика и полетность «фантастической» музыки Мендельсона. Не менее близка и естественна для этого художника романтическая тема природы. Сравнительно редко прибегая к внешней описательности, Мендельсон тончайшими выразительными приемами передает определенное «настроение» пейзажа, вызывает его живое эмоциональное ощущение. Мендельсон, выдающийся мастер лирического пейзажа, оставил в таких произведениях, как «Гебриды», «Сон в летнюю ночь», «Шотландская» симфония, великолепные страницы живописно-картинной музыки. Но и образы природы, фантастики (часто они сплетены неразрывно), проникнуты мягким лиризмом. Лиризм — существеннейшее свойство дарования Мендельсона — окрашивает все его творчество. Несмотря на приверженность к искусству прошлого, Мендельсон — сын своего века. Лирический аспект мира, лирическая стихия предопределила направление его художественных поисков. С этой общей тенденцией романтической музыки совпадает постоянная увлеченность Мендельсона инструментальной миниатюрой. В противоположность искусству классицизма и Бетховена, культивировавшего сложные монументальные формы, соразмерные философской обобщенности жизненных процессов, в искусстве романтиков первый план отводится песне, небольшой инструментальной миниатюре. Для запечатления самых тонких и преходящих оттенков чувства малые формы оказались наиболее органичными. Крепкая связь с демократическим бытовым искусством обеспечила «прочность» новому виду музыкального творчества, помогла выработать для него определенную традицию. Лирическая инструментальная миниатюра уже с начала XIX века заняла положение одного из ведущих жанров. Широко представленный в творчестве Вебера, Фильда, в особенности Шуберта, жанр инструментальной миниатюры выдержал длительное испытание временем, продолжая существовать и развиваться в новых условиях XX века. Мендельсон — прямой преемник Шуберта. К шубертовским экспромтам примыкают прелестные миниатюры — фортепианные «Песни без слов». Эти пьесы подкупают своей неподдельной искренностью, простотой и задушевностью, завершенностью форм, исключительным изяществом и мастерством. Точную характеристику творчеству Мендельсона дает Антон Григорьевич Рубинштейн: «...в сравнении с другими великими сочинителями ему (Мендельсону. — В. Г.) не доставало глубины, серьезности, величия...», но «...все его создания — образец по совершенству форм, по технике и по благозвучию... Его «Песни без слов» сокровище по лирике и фортепианной прелести... Его «Концерт для скрипки» единствен по свежести, красоте и благородной виртуозности... Эти произведения (в число которых Рубинштейн включает «Сон в летнюю ночь» и «Фингалову пещеру». — В. Г.)... ставят его наравне с высшими представителями музыкального искусства...» Мендельсон написал огромное количество сочинений в самых различных жанрах. Среди них немало произведений крупных форм: оратории, симфонии, концертные увертюры, сонаты, концерты (фортепианные и скрипичные), много инструментальной камерно-ансамблевой музыки: трио, квартеты, квинтеты, октет. Есть духовные и светские вокально-инструментальные сочинения, а также музыка к драматическим пьесам. Значительную дань отдал Мендельсон популярному жанру вокального ансамбля; им написано множество сольных пьес для отдельных инструментов (преимущественно для фортепиано) и для голоса. Ценное и интересное содержится в каждой области творчества Мендельсона, в любом из перечисленных жанров. Все же самые типические, сильные черты композитора проявились в двух, казалось бы, не соприкасающихся сферах, — в лирике фортепианных миниатюр и в фантастике его оркестровых произведений. В. Галацкая http://www.belcanto.ru/mendelson.html |
Agleam Женат |
03-02-2018 - 21:20 1884 Премьера оперы «Мазепа» П.И.Чайковского Опера Чайковского «Мазепа» Опера в трех действиях (шести картинах); либретто В. Буренина и композитора по поэме А. С. Пушкина «Полтава». Впервые поставлена 3 (15) февраля 1884 г. в Большом театре в Москве. Действующие лица: Мазепа, гетман (баритон) Кочубей (бас) Любовь, его жена (меццо-сопрано) Мария, их дочь (сопрано) Андрей (тенор) Орлик, палач (бас) Искра, друг Кочубея (тенор) Пьяный казак (тенор) Казаки, казачки, гости, слуги Кочубея, сердюки, монахи, палачи Действие происходит на Украине в начале XVIII века. Первое действие Первая картина. На всю великую Украину славятся несметные богатства стольника Петра I Кочубея, но главная его гордость — прекрасная дочь. К ней собираются подруги в день летнего народного праздника. Но ни хороводы, ни игры, ни песни, ни любовь молодого казака Андрея не радуют ее. Ее мысли заняты гостящим у отца гордым старцем, гетманом Мазепой. И Мазепа отвечает Марии тем же пылким чувством; он просит у Кочубея ее руки. Кочубей изумлен, рассержен предложением семидесятилетнего гетмана. Просьбы гостя становятся все настойчивее, они переходят в требования, и в ответ на них Кочубей просит Мазепу оставить его дом. Напрасно Мария, ее мать и гости стараются успокоить ссорящихся. Оскорбленный Мазепа и — после мучительных колебаний — Мария уходят вместе, охраняемые стражей гетмана. скрытый текст Вторая картина. Тишина и печаль царят в доме Кочубея. Мать, оплакивая Марию, словно умершую, обращается к мужу, советуя ему прибегнуть к помощи надежных людей и отомстить ненавистному Мазепе. Но Кочубей и сам, неотступно думая о мести, решил посвятить в свои планы жену, преданного Искру и Андрея. Еще в дни былой дружбы он не раз слышал от гетмана о «грядущих измененьях, переговорах...». Поняв уже тогда намерение Мазепы перейти на сторону шведов, Кочубей обдумывает теперь свой донос русскому царю. Он хорошо понимает, с каким риском связано его дело: Петр I бесконечно верит Мазепе. Знает об этом и Андрей, вызвавшийся лично доставить донос в столицу. Второе действие Первая картина. Сырые и холодные подземелья Белоцерковского дворца. В одном из них сидит прикованный к стене цепями Кочубей. Подтвердилось худшее его предположение: Петр I не поверил доносу и отдал доносчика в руки Мазепы: «Заутра казнь...» Бессильное отчаяние овладевает Кочубеем. Мрачные размышления прерываются появлением прислужника Мазепы Орлика. От имени гетмана он требует признания о спрятанных Кочубеем кладах. Услышав решительный отказ выдать тайну, разъяренный Орлик приказывает вновь пытать узника. Вторая картина. Мазепа любуется красотой украинской ночи с балкона своего дворца. Но ни красота, ни мысли о Марии не могут смягчить в его душе. Вошедшему Орлику отдается приказ готовить казнь Кочубея. К гетману неслышно подходит Мария. Беспокойством и ревнивыми подозрениями полно ее сердце. Успокаивая ее, Мазепа раскрывает Марии свою тайну: «... быть может, трон воздвигну я!» Мария с восторгом выслушивает это признание и в ответ на осторожный вопрос гетмана, кто ей дороже — он или отец, в ослеплении отвечает: «Ты мне всего, всего дороже!» Однако оставшись одна, Мария вновь оказывается во власти тревожных предчувствий, неожиданно появляется проникшая сюда с риском для жизни мать, которая умоляет дочь спасти отца. С ужасом узнает о готовящейся расправе над Кочубеем и, увлекаемая матерью, спешит к месту казни. Третья картина. Толпы народа заполнили поле в окрестностях Белой Церкви: здесь должна свершиться казнь. Появляются палачи с топорами, проезжает на коне Мазепа, сопровождаемый возмущенными возгласами народа, распевает песенку пьяный казак. Стража гетмана и монахи ведут осужденных. В предсмертной молитве опускаются на колени Кочубей и Искра, а затем, обняв друг друга, всходят на эшафот. Прибежавшие на поле мать и Мария уже не могут остановить происходящее — казнь совершается. Третье действие Отгремело Полтавское сраженье. Вместе со шведами спешит покинуть Украину Мазепа. Тщетно искал его во время боя Андрей. И теперь, прийдя к разрушенной усадьбе Кочубея, он особенно остро переживает потерянную возможность мести. Слышится конский топот — это Мазепа и Орлик спасаются от преследования. С обнаженной саблей бросается навстречу своему врагу Андрей, но Мазепа опережает его, смертельно ранив выстрелом из пистолета. Всходит луна, и в ее призрачном свете появляется из-за деревьев Мария. Зрелище смерти отца лишило ее рассудка. С ужасом и болью смотрит на нее Мазепа, но Орлик торопит его и, спасая свою жизнь, гетман скрывается вместе с ним. Неожиданно Мария замечает раненого Андрея. Не узнав его, она принимает его за ребенка, уснувшего в траве... Положив его голову к себе на колени, она поет умирающему колыбельную песню. История создания Летом 1881 года во время отдыха на Украине, в любимой Каменке, Чайковский набросал план оперы на сюжет пушкинской поэмы «Мазепа» (1828). «В один прекрасный день, — рассказывает он, — я перечел либретто, прочел поэму Пушкина, был тронут некоторыми сценами и стихами — и начал со сцены между Марией и Мазепой, которая без изменения перенесена из поэмы в либретто». В распоряжении композитора было либретто, созданное В. П. Бурениным (1841—1926) для композитора К. Ю. Давыдова, известного виолончелиста и тогдашнего директора Петербургской консерватории. Но Давыдов отказался от своего замысла, уступив сюжет «Мазепы» Чайковскому. Не без колебаний приступил композитор к сочинению музыки. Необходимость сочетать личную драму Марии с эпическими картинами Полтавской битвы, с историей заговора коварного гетмана ставила перед ним трудную задачу. Вспоминая о своей работе над «Мазепой», Чайковский отмечал, что ни одно большое сочинение не давалось ему с таким трудом. Однако сила и обаяние пушкинских стихов, неповторимая яркость образов были могучим творческим стимулом. Партитура оперы, над которой Чайковский работал более двух лет, была готова в апреле 1883 года. Первые спектакли «Мазепы» состоялись в Москве в Большом театре 3 (15) февраля 1884 года и в Петербурге в Мариинском театре 7 (19) февраля того же года. Опера имела скромный успех, спустя два сезона была снята с репертуара и возобновлена в Мариинском театре лишь в 1903 году. Однако в репертуар советских театров эта опера вошла как одно из выдающихся произведений русского музыкального искусства. Музыка «Мазепа» занимает в творчестве Чайковского особое место. Остро конфликтная личная драма развертывается здесь на широком историческом фоне, а музыкально-драматургическое решение сочетает в себе принципы лирико-психологической и исторической оперы. Рядом с интимными лирически окрашенными сценами возникают развитые хоровые и симфонические эпизоды, которые воссоздают бурное дыхание и драматизм действительных исторических событий. В оркестровом вступлении сопоставляются контрастные музыкальные эпизоды; одни, связанные с образом мстительного гетмана, вызывают представление о дикой, стремительной скачке, другие, светлые, лирически напевные, повествуют о его любви. Нежная девичья песня в народном духе открывает первую картину. Взволнованное ариозо Марии «Какой-то властью непонятной» — ее исповедь тайной любви. Дуэт Марии и Андрея, насыщенный драматическими переживаниями, сменяется развернутой народной массовой сценой, в которой чередуются торжественная музыка выхода Мазепы, игровая песня «Нету, нету здесь мосточка» и зажигательный гопак. В сцене ссоры Мазепы и Кочубея, вслед за чувственным ариозо гетмана «Мгновенно сердце молодое», возникает развернутый ансамбль с хором. Музыка финала первой картины звучит угрожающе и властно. В начале второй картины — ариозо-причитание Любови «Где ты, мое дитятко», задушевная печальная песня, подхватываемая хором женщин. Ария Кочубея «В былые дни, когда с Мазепой» выдержана в сурово-повествовательных тонах. Следующая его ария «Нет, дерзкий хищник» полна решимости. Финальная сцена заговора против Мазепы — большой ансамбль, перерастающий в мощный хор. Лаконичное скорбное вступление к первой картине второго акта рисует страдания Кочубея, которым противопоставлена мстительность и злоба Мазепы (средний эпизод вступления). Суровым драматизмом проникнута ария Кочубея «Что смерть? Давно желанный сон». Его речитатив и ариозо «Три клада» выразительно передают благородство и внутреннюю силу человека, убежденного в своей правоте. Оркестровое вступление ко второй картине воплощает контраст между умиротворенной поэтичной летней ночью и жестокостью Мазепы. В монологе Мазепы «Тиха украинская ночь» выражены его душевная смятенность и буйное властолюбие. В ариозо Мазепы «О Мария» облик его раскрывается с лучшей стороны; светлым покоем и лаской дышит широко льющаяся мелодия. Сцена, в которой небольшие ариозо Марии, овеянные тоской и нежностью, трепетностью чувств, перемежаются с диалогами, венчается рассказом гетмана о заговоре «Давно замыслили мы дело»; в оркестре сначала приглушенно и таинственно, а затем мощно и торжествующе звучит суровый, чеканный марш. Небольшой монолог Марии «О милый мой» полон упоения, восторга. Глубоким драматизмом насыщен рассказ матери о предстоящей казни. Картина завершается большим дуэтом Марии и Любови, в котором настойчиво повторяется музыкальная тема их волнения и ужаса. Третья картина, казнь, — одна из самых мрачных в опере. Это развернутая массовая хоровая сцена, пронизанная нервным беспокойством. Шуточная песня пьяного казака вносит трагический оттенок. Грозный и торжественный, постепенно нарастающий марш противостоит скорбной молитве осужденных, которую подхватывает хор. Картина заканчивается лаконичной музыкальной характеристикой Мазепы; вслед за ней, как эпитафия, возникает музыка из предсмертной молитвы казненных. Третьему акту предшествует симфонический антракт «Полтавский бой» — батальная картина, живописующая битву русских со шведами, торжество победы и триумфальное шествие русских войск; это один из выдающихся образцов русской программной музыки. Финал оперы открывается арией Андрея «Осиротел пустынный дом», обрисовывающий его мягкий, задушевный облик. Сцена последней встречи Мазепы и Марии исполнена подлинного трагизма; обрывки нежных любовных признаний сменяются острой, изломанной музыкой, передающей безумие Марии. Краткий симфонический эпизод изображает скачку Мазепы и Орлика (музыка увертюры). Колыбельная Марии «Спи, младенец мой прекрасный», нежная, светлая и ласковая, завершает оперу. М. Друскин Kirov Opera: Tchaikovsky - Mazeppa / Мазепа EuroArtsChannel Из Мариинского театра в Санкт-Петербурге, Россия (1996) Кировский оркестр, опера, хор и балет Валерий Гергиев - дирижер Ирина Молостова - сценический продюсер Солисты: Николай Путилин - Мазепа Сергей Алексашкин - Василий Кочубей Лариса Диадкова - Любовь Ирина Лоскутова - Мария Виктория Луцюк - Андрей Владимирович Живописцев - Искра Влацеквав Луганин - Орлик Николай Гассиев - пьяный косак Петр Ильич Чайковский - Мазепа / Мазепа Опера в трех действиях по мотивам эпической поэмы «Полтава» Александра Пушкина, Либретто Виктора Буренина 1:23 Увертюра 8: 11 Акт I, Сцена 1 31:17 Акт I, Сцена 2 47:07 Акт II, Сцена 1 1:02:10 Акт II, Сцена 2 1:20:02 Акт II, Сцена 3 1:57:27 Акт III |
Agleam Женат |
04-02-2018 - 18:05 История музыки. Передача 11. Музыка эпохи романтизма. Часть 2 Музыка: чувство – число – космос. Анна Русакова. Маргарита Субботина. Образование для всех. Первый образовательный канал. © Телекомпания СГУ ТВ, 2005. Образование для всех |
Agleam Женат |
04-02-2018 - 18:10 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.39 Au sujet de la musique[*], мы, в соответствии с правилом «здесь прибавилось, там убавилось», только что получили Иоганна «Короля вальсов» Штрауса и потеряли Антонио «Слушай, я ж тебе говорил, я его пальцем не тронул» Сальери. Вообще-то, раз уж мы вспомнили про Сальери, можно я возьму небольшой перерыв? Перерыв на Сальери. Тут дело вот какое, как-то мне этого Сальери жалко немного, что ли. Давайте я попробую выступить в защиту музыканта, который теперь уже навсегда получил клеветнический ярлык «человек-который-насколько-мы-знаем-Моцарта-скорее-всего-не-травил-однако-будем-считать-что-он-это-сделал». То есть принцип принят такой: зачем позволять фактам путаться под ногами у красивой истории? Так вот, Сальери родился в Леньяго, сейчас до него рукой подать от Вероны, по 434-му шоссе, но тогда оно, вне всяких сомнений, было прелестной уединенной деревенькой, стоявшей на берегу реки Адидже, — прекрасное место для того, чтобы выпестовать музыкальный талант. В пятнадцать лет Сальери осиротел, и его более-менее усыновила обеспеченная семья Моцениго. Он перебрался в Вену, где все у него сложилось совсем неплохо — уже в двадцать четыре года Сальери стал придворным композитором. Его высоко ценили как композитора оперного — именно одной из его опер в Милане открылся в 1776-м новый театр «Ла Скала», — а со временем он стал и капельмейстером Венского двора. Ладно, хорошо, может, ему и трудно было ужиться с Моцартом, так ведь и Моцарт бывал временами… как бы это сказать… несколько инфантильным. Чтобы убедиться в этом, достаточно один раз заглянуть в его письма — упоминаний о заднице в них больше, чем у маркиза де Сада и Баркова, вместе взятых. Но Сальери почти наверняка его не травил. Да, он пару раз отпускал в адрес Моцарта колкости, однако был и одним из немногих людей того времени, способных в полной мере оценить гениальность коллеги, и, наверное, она Сальери немного пугала. В общем, я что хотел сказать… короче, знаете что, ну его, этого Сальери. Не будем с ним связываться, идет? Вот и хорошо. Ладно. Перерыв окончен. скрытый текст То был также год, когда в Лондон приехал довольно болезненный молодой человек по имени Карл Мария фон Вебер, — приехал, чтобы присмотреть за постановкой своей новой оперы «Оберон». Вебер стоял во главе дрезденского Немецкого оперного театра и даже в лучшие свои времена особым здоровьем не отличался. На самом деле, домой ему, хоть он того и не знал, вернуться было не суждено. «Оберон» имел у публики «Ковент-Гардена» огромный успех, однако Вебер через пару месяцев умер, а его преемником в Дрездене стал человек, имени коего еще предстояло составить весьма значительную веху. Рихард Вагнер! Пометьте это место закладкой[♫]. Вообще в 1826-м случилось много чего интересного. Вели вернуться в Германию, то там почти наверняка очень приятно коротал время шестнадцатилетний Феликс Мендельсон — человек с очень, если правду сказать, подходящим для него именем[♫]. Мендельсон происходил из семьи процветающей. Дед его, Моисей Мендельсон, был философом, и весьма почитаемым, Платоном своего времени, а отец, Шейлок Мендельсон, владел собственным банком, так что в детстве Феликс и его кузина Банко-Матильда Мендельсон вели невинные игры не в доктора и сиделку, а в бухгалтера и кассиршу. ☺ Тем не менее молодому композитору приходилось сносить множество оскорблений — просто потому, что он был евреем. И такое множество, что когда отец его сообразил, сколь великое будущее ожидает сына, то немедля перешел в протестантство, добавив к своей фамилии «Бартольди», — хитроумный и тонкий маневр по части брендирования, который сделал бы честь и компании «Сникерс». Феликс был классическим «маленьким гением» — в девять он уже выступал как пианист, в десять был принят в берлинскую Певческую академию, а ровно в двенадцать всегда приходил домой обедать. Еще не выйдя из подросткового возраста, он уже успел накатать две оперы, несколько симфоний и струнный квартет в придачу, а также научился сооружать, разбирать и снова сооружать из деталей «Лего» довольно сложного динозавра. В шестнадцать он не только обзавелся первыми прыщами, но и произвел на свет сочинение попросту поразительное, — говорили, что подобной зрелости не выказывал в этом возрасте и сам Моцарт. Что за сочинение? Увертюра к пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь». И действительно, для шестнадцатилетнего юноши вещь замечательная — роскошное оркестровое письмо, легкость руки и зрелость, с возрастом создавшего ее композитора просто несоизмеримая. Однако, написав увертюру, Мендельсон на этом и остановился. Она оставалась не исполняемой и по преимуществу неизвестной лет шестнадцать-семнадцать. За это время Мендельсон обратился в признанного, превозносимого композитора, капельмейстера короля Пруссии, главу прославленной Лейпцигской музыкальной академии. Именно тогда король Пруссии, пылкий его поклонник и почитатель, уговорил Мендельсона приглядеться еще разок к его юношеской увертюре, может быть, добавить к ней несколько частей, чтобы получилась сразу и сюита, и музычка для пьесы. Феликс послушался, подсочинил кое-что, в общем, довел дело до ума. В число дополнительных пьесок входило милое маленькое скерцо и ныне прославленный/обесславленный «Свадебный марш», который вместе с еще не написанным тогда «Свадебным маршем» Вагнера звучит с тех пор в начале и конце практически каждой свадебной церемонии. Вернее сказать, звучал до конца 1960-х — в ту пору начались продолжающиеся и поныне рискованные эксперименты с музыкальным сопровождением этих церемоний. В результате сейчас новобрачная может величаво шествовать по центральному проходу церкви, сжимая побелевшими пальчиками руку своего разоренного отца, между тем как по всему нефу эхом отдается «Все, что я делаю, я делаю для тебя» Брайана Адамса в опрометчивом переложении для детской музыкальной доски. Впрочем, до этого пока не дошло. Можете надо мной смеяться, по у нас все еще год 1829-й. Год у нас 1829-й, а дела обстоят следующим образом. Со времени, когда Мендельсон выдал на-гора увертюру к «Сну в летнюю ночь», мир несколько переменился. Что, вообще говоря, и не удивительно. Мы лишились Уильяма Блейка и Гойи, да, собственно, и лампа Хамфри Дэви[*] тоже загасла. На мировой арене Россия, Франция и Великобритания вознамерились объединенными силами намылить, так сказать, шею Турции. В самом деле, они буквальнейшим образом направили Турции ноту, ей-ей. Честное слово! Это такая же чистая правда, как то, что я люблю иногда облачаться в шальвары и архалук. Они направили Турции ноту. Турция вознамерилась повоевать с Грецией, ну и вот, три величайшие мировые супердержавы того времени собрались с силами и НАПРАВИЛИ ЕЙ НОТУ! Ты, это, Турция, ты, знаешь, давай, того, отвали, старушка. Вот так. Что-то в этом роде. Нужно ли говорить, что турецкий султан выстлал этой нотой дно своего мусорного ведра и продолжал гнуть свое, как будто ее и не было. Тем временем Россия одолела в небольшой потасовке Персию и получила в виде трофея Эривань — или Армению. В Британии герцог Веллингтон стал премьер-министром — парнишка делал хорошую карьеру, — а Лондон получил новехонькую полицию. Кроме того, за последние три года вышло несколько недурных книжек. Дюма написал «Трех мушкетеров», Теннисон — свой знаменитый роман с продолжением «Тимбукту» (новые приключения Тима), который печатал «Спектейтор». Ну а если оставить в стороне мир литературы, так в Лондоне впервые начала выходить «Ивнинг стандард». Вообще это было отличное времечко для всякого рода «первенцев» — для первых серных спичек Джона Уолкера; для первой оксбриджской гребной регаты Хенли; для первого словаря Уэбстера и для первого настоящего поезда — Джордж Стефенсон с его новым паровозом «Ракета» получает на соревнованиях в Райнхилле премию в 500 фунтов. А совсем в других местах еще один Джордж — правда, он почему-то называл себя Георгом, — на этот раз Джордж Ом, формулирует «закон Ома», который, э-э, который постанавливает, что, э-э, ну, в общем, там все больше про сопротивление. Про правило левой руки. Или его Флеминг выдумал? Короче, все больше про сопротивление. Да. И по-моему, там еще говорится, что оно бесполезно. Примерно так. Отлично. вернуться * Что касается музыки (франц.). (Примеч. переводчика). вернуться ♫ Ну, то есть, не ЭТО, конечно, поскольку здесь его имя всего только упомянуто. Пожалуй, мне следовало сказать: «Пометьте место страницах этак в семидесяти отсюда», но так ведь никто не говорит, верно? (Примеч. автора). вернуться ♫ Определение из латинского словаря: «felix(1) (прил.) счастливый; (2) (сущ.) кот». (Примеч. автора). вернуться * Выдающийся английский химик и физик (1778–1829), основоположник электрохимии, изобрел безопасную рудничную лампу. (Примеч. переводчика). ЗДРАВСТВУЙ, РОССИНИ… И ПРОЩАЙ Теперь вернемся в Париж, — похоже, французская столица быстро обращается в центр музыкальной вселенной, если, конечно, у музыкальной вселенной вообще имеется центр. Строго говоря, эпицентром, вероятно, по-прежнему остается Вена, однако и во Франции, в частности в Париже, да и в Италии тоже отмечаются значительные подземные, так сказать, толчки. Лондон? Ну, Лондон — это по-прежнему город, в котором человек, составивший себе имя в мире классической музыки, может заработать приличные деньги, однако по значительности он к уже названным местам и близко не подходит. Россини перебрался в Париж всего пять лет назад. Он уже вкусил от наслаждений Вены и Лондона и нашел, что Париж ему un реu[*] больше по вкусу. Россини прожил здесь около шести лет, потом уехал, чтобы вернуться на закате жизни — с несколькими своими «лебедиными песнями». Однако первый парижский период Россини совпал с окончательным расцветом его творческих сил. У него имелись в запасе «La Cenerentola» («Золушка»), «La Gazza Ladra» («Сорока-воровка»), «II Barbieri di Siviglia» («Севильский цирюльник») и «Semiramide» («Полуамиды» ☺, равно как и изрядное число пирогов с самой разной начинкой. Ободренный своей всемирной славой, Россини решил пальнуть во французов парочкой опер, которые отвечали бы их нынешним вкусам, — опер, написанных специально для того, чтобы порадовать парижскую публику конца 1820-х. Первой стала «Le Comte Ori» («Внебрачный тори» ☺, прошедшая достаточно хорошо и очень вежливо принятая. Впрочем, второй его попытке суждено было совершенно затмить первую — на деле она стала чем-то вроде музыкальной заставки, всплывающей в памяти при каждом упоминании о Россини. Уже до неприличия богатый и понимающий, что пишет он лучшее из всего, когда-либо им сочиненного, Россини завершает вторую парижскую оперу — «Вильгельма Телля», свой главный шедевр. Даже увертюра ее оказалась едва ли не кульминацией всего, что он пытался проделать — до этого времени — во всех остальных увертюрах. Увертюра ему, прямо скажем, удалась. В ней все сошлось и все оказалось на месте. И до такой степени, что теперь она обратилась в увертюру, исполняемую отдельно от своей оперы чаще, быть может, чем какая-либо другая. Ну и разумеется, было время — а для некоторых людей, включая меня, оно так никуда и не делось, — когда увертюра эта неразрывно связалась с Одиноким Рейнджером, человеком в маске, соединенным странными, отдающими «Шоу Моркама и Уайза» отношениями с его закадычным другом Тонто. (Хотя, должен сказать, серии, в которой они лежат в одной постели и Тонто сочиняет новую пьесу, я что-то не припоминаю.) И это правильно — я имею в виду связь увертюры с Одиноким Рейнджером. Во всяком случае, я так думаю. Принято говорить, что отличительный признак культурного человека — это способность услышать увертюру к «Вильгельму Теллю» и не вспомнить о «Человеке в маске». Так вот, у меня лично никаких возражений против таких ассоциаций не имеется. Мне они просто-напросто говорят о том, что классическая музыка приобретает известность, что люди ее слушают, а если мы будем ограждать ее со всех сторон, так большинство эту музыку и не услышит никогда. Лучше, что ли, будет? Вот именно. То же самое можно сказать сейчас и о рекламе сигар «Гамлет». Многие знают баховскую Оркестровую сюиту № 3 только благодаря этой рекламе. Ну и что тут плохого? Если альтернатива состоит в том — а она почти всегда в этом состоять и будет, — что никто об Оркестровой сюите № 3 и знать ничего не узнает, так, по мне, крутите эту вашу рекламу хоть каждый день. Ну ладно. С этим мы, стало быть, разобрались. А теперь, кто-нибудь, помогите мне выбраться из демагогических дебрей. Увы, опера «Вильгельм Телль» пользуется известностью меньшей, чем ее почти совершенная увертюра. (И опять-таки, никуда от этого не денешься, верно? Вряд ли можно ожидать, что кто-то станет использовать целую оперу для рекламы «Туалетного утенка», ведь так?) Хотя, может быть, тут все как-то связано с рассказанной в ней историей, весьма огорчительной для всякого, кто считает необходимым питаться одними лишь фруктами, — речь там идет о скорбной участи одной такой «Зеленой бабуси», которую жестокий Телль убил, а тело ее расчленил напополам. Чем еще важна опера «Вильгельм Телль» — она знаменует собою момент, в который Россини просто-напросто взял и умолк. Прекратил писать музыку. Финито. Капут. Конец. Все расходятся по домам. Да, он просто-напросто перестал сочинять что бы то ни было. Если не считать пары превосходных вещиц, созданных в последние минуты его жизни, то есть тридцать четыре года спустя. Начиная с этого времени Россини посвятил себя тому, чтобы стать Найджеллой Лоусон[*] своего времени, — вот, правда, фигурка у него была малость похуже. ПЕ-ПЕ-ПЕ-ПЕРЕМЕНЫ Перефразируя великого Робби из Уильямса, позвольте вас повесеумить. Брр. Виноват. Простите за такое слово. «Повесеумить» — предположительно это такая помесь «повеселить» и «надоумить», — совсем недавно оно широко использовалось в одном довольно узком кругу, правда, теперь слову этому, по счастью, выпали тяжелые времена, как выражался мой учитель английского. И все же давайте попробуем, невзирая на мой бр-р-ризм, наверстать то, что мы успели уже упустить. Очень, знаете ли, трудно втиснуть целых 6000 лет в какие-то 543 страницы, — это получается около одиннадцати лет на одну-единственную. Попробуйте как-нибудь на досуге, сами увидите. И вот, взгляните, я только что потратил полных тринадцать строк на разглагольствования о том, что я-де намерен кое-что вам рассказать. Тринадцать строк! Да я за тринадцать строк мог бы продвинуться аж на четыре года. Вперед, я полагаю. Так что же у нас происходит? Кто, если заимствовать фразочку у «Монти Пайтон», композитирует, кто компаразитирует? Кто возглавляет стадо и кто тащится за ним, баран бараном? Ну и разумеется, вечный вопрос: кто виноват? Что ж, как и в любое другое историческое время, ключевое слово сейчас — «перемены». Все и всегда менялось и меняться будет. Однако в начале девятнадцатого столетия скорость перемен приближалась к ураганной. Да хоть железные дороги возьмите. Они теперь точно из-под земли лезут по всей стране. Примерно за двадцать лет протяженность железных дорог Соединенного Королевства выросла с пары сотен миль до более чем двух тысяч. Как проницательно отметил виконт Сэм из Кука, грядут перемены. Впрочем, лорд Тиаре из Фиарс выразился еще проще: перемены грядут. Итак, перед нами — я позволю себе процитировать графа Дэвида из Боуи — пе-пе-пе-перемены. Если бы вы, оказавшись где-нибудь в 1831-м, решились выставить голову из окопа, то вашим взорам предстало бы массированное наступление перемен. Вслед за всенепременной революцией, состоявшейся в прошлом году в Париже, в этом году произошло — в штате Вирджиния — большое восстание рабов во главе с Натом Тернером. Множество перемен относилось также к числу «общественных», как их стали теперь называть, — по всему миру создавались новые объединения людей: к примеру церковь «Святых последних дней», она же мормоны Джозефа Смита[*], едва успев учредиться в Фейете, штат Нью-Йорк, начала создавать зарубежные миссии, добравшись и до Европы. Примерно в это же время двадцатитрехлетний Чарлз Дарвин получил должность натуралиста на корабле его величества «Бигль», отплывавшем в Южную Америку, Новую Зеландию и Австралию. Эта миссия, как выяснилось впоследствии, оказалась весьма отличной от миссий Джозефа Смита и его приверженцев, отзвуки ее просто-напросто не желают утихать и поныне. Кроме того, повсюду производится множество опытов: Фарадей, к примеру, ставит опыты со светом и электромагнетизмом. В общем, сами видите, пришло время больших перемен. Остается только надеяться, что пришло оно в чистом нижнем белье. вернуться * Немного (франц.). (Примеч. переводчика). вернуться * Ведущая популярных кулинарных шоу на Би-би-си, автор многочисленных поваренных книг. (Примеч. переводчика). вернуться * По словам Д. Смита, в возрасте 14 лет ему явился Бог Отец с Богом Сыном, которые предупредили его о том, что существующие церкви предали истинное христианство. Позже ему были явлены золотые пластины с текстом — «Книга Мормона», где описывается история древнего народа, жившего в Северной Америке, потомков древних иудеев. На сегодняшний день численность мормонов составляет более 13 млн человек. (Примеч. переводчика). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=39 |
Agleam Женат |
05-02-2018 - 20:52 История музыки. Передача 12. Музыка эпохи романтизма. Часть 3 Музыка: чувство – число – космос. Анна Русакова. Маргарита Субботина. Образование для всех. Первый образовательный канал. © Телекомпания СГУ ТВ, 2005. Образование для всех |
Agleam Женат |
05-02-2018 - 20:55 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.41 А что же музыка? Отозвались ли все эти res novae[*] в мире черных закорючек и летающих дирижерских палочек? ДОЛГО ЛИ, КОРОТКО ЛИ — ПРАВДА, НЕ В ЭТОМ ПОРЯДКЕ Так что? Отозвались эти перемены в мире музыки или не отозвались? Ну, если вам нужен ответ короткий, то да. Но разумеется, если вам требуется ответ развернутый, длинный, тогда извольте: Дааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа. В общем, я вам так скажу: позвольте мне углубиться в детали, ненадолго. Хотя сначала я хотел бы дать вам взглянуть на двух наших старых друзей. Первый из них — Мендельсон, а второй — тот странный загробный мир, что именуется оперой. Итак, Мендельсон. Если вы в силах вообразить историю классической музыки, написанную Роджером Харгривсом[*], тогда Гендель, к примеру, будет мистером Жадиной. Шёнберг может обратиться в мистера Шалтая-Болтая, а Вагнер, быть может, в мистера Босса. Да в кого угодно. Некоторые из этих прозвищ остаются открытыми для обсуждения. Кроме одного — Мендельсона. Мендельсон, и тут нет ни тени сомнения, станет мистером Счастливчиком. Музыка его редко требует от слушателя каких-то усилий, если требует вообще. Она почти всегда прекрасна, а если не прекрасна, то жива, а если не жива, то спокойна. Мир Феликса гармоничен — и не забывайте, даже имя его означает «счастливый». Никогда по-настоящему не нуждавшийся в деньгах, вполне удачливый в браке, признанный еще при жизни великим композитором — а такое случается далеко не со всеми, — он был, говоря общо, человеком, которому неизменно возвращают взятые у него для прочтения книги, человеком, к которому «тянутся». скрытый текст Так или иначе, причина, по коей я решил задержаться на Мендельсоне, связана с клочком бумаги, обнаруженным совсем недавно при подготовке выставки, именовавшейся «Нечто большее, чем просто кружок и палочка, — композиторы и их половинные ноты» в Бээденской академии овцеводов. Судя по всему, это отрывок стенограммы некоего собрания, на котором ФМ-Б присутствовал во второй половине 1832 года. Председательствующий: На этой неделе общество Анонимных бахоголиков обрело нового члена, его зовут Феликс. Шумок в зале. Снова председательствующий: Здравствуй, Феликс. Ты не хотел бы нам что-нибудь рассказать? Шумок в зале нарастает, председательствующий призывает всех к порядку. Председательствующий: Феликс? Шумок стихает. Говорит Феликс. — Здравствуйте. Меня зовут… зовут Феликс. И я, ну, я люблю музыку Баха. Я бахоголик. ВОТ! Председательствующий: Прекрасно, Феликс. Ты сделал первый шаг! Да, Феликс Мендельсон-Бартольди того и гляди проделает то, чего никому не удавалось сделать лет вот уж сто, а именно: он в одиночку воскресит Баха. Это в наше время Бах считается само собой разумеющейся основой классической музыкальной диеты, однако так было далеко не всегда. После смерти Баха в 1750-м его наследие было более-менее забыто, и для того чтобы заставить людей посидеть, послушать его и понять, требовался человек, счастливо сочетающий в себе страсть и пробивную силу. Именно таким человеком и был ФМ-Б. Не забывайте, его уже при жизни признали «великим композитором». А кроме того, он возглавлял музыкальную академию — Берлинскую певческую. И вот, всего два года назад, академия осуществила под его руководством первое на памяти тогдашней публики исполнение «Страстей по Матфею». И этого — в сочетании с широкой пропагандой музыки великого человека — хватило, чтобы снова возжечь огонь любви к Баху, огонь, который не угас и по сей день. В самый разгар романа с Иоганном Себастьяном Мендельсон завел и второй роман, а именно роман с Британией. К 1831 году он уже успел совершить первый из длинной череды наездов в страну узелков на носовых платках[*], превозносившую его как мировую знаменитость. Он навестил Шотландию и заболел кельтской культурой, о чем свидетельствует не только «Шотландская симфония», но и одно из его «программных», как их называют, сочинений — это музыка, содержащая в себе некий не облеченный в слова рассказ или картину, каковые композитор пытается передать музыкальными средствами. Мы говорим об увертюре «Гебриды», или «Фингалова пещера», поводом для написания коей послужило посещение им этой самой пещеры в 1829 году. Шотландия явным образом поразила Мендельсона, в особенности — маленький остров Стаффа в Гебридах. Говорят, что первые такты прославленной ныне увертюры он написал за день до поездки на Стаффу, да и название «Фингалова пещера» дал уже сочиненной вещи не сразу. И действительно, несмотря на романтические уверения, что в ней-де можно услышать, «как, забегая в пещеру, плещут волны», она, вероятно, столь умилительной правильностью вовсе не отличается. Можно даже небезосновательно утверждать, что Мендельсон предпочел бы навсегда забыть о Стаффе. Действительно, один из тех, кто сопровождал его в путешествии по Шотландии, некий Карл Клингеман, сообщал, что «Мендельсон-композитор чувствует себя в море лучше, чем Мендельсон — обладатель желудка». Да и сам Мендельсон несколько дней спустя, уже оказавшись на успокоительной суше, написал: «Сколь многое довелось мне узнать между предыдущим моим письмом и этим! Ужаснейшее недомогание, Стаффу, виды, путешествия и людей…» Так что сами понимаете. Когда вы в следующий раз будете сидеть в концертном зале, ожидая, пока погаснет свет и оркестр заиграет увертюру «Гебриды», и расположившийся рядом с вами умник начнет разглагольствовать о музыкальном образе «волн, так ласково и так прекрасно набегающих в пещеру», скажите ему: «Вообще-то вы ошибаетесь. Я совершенно уверен, что Мендельсон хотел изобразить в этом сочинении самого себя, свесившего голову над дырой в гальюне и изрыгающего многокрасочную струю». Уверен, он вас полюбит. Впрочем, что бы там ни происходило на самом деле, Мендельсону удалось создать произведение, от которого просто-напросто несет Шотландией, — это музыка, одетая в килт, музыка, говорящая: «КЕЛЬТЫ», музыка, твердящая: «Не видать мне Кубка мира как своих ушей». ОПЕРА III — ВОЗВРАЩЕНИЕ ЖИВОГО МЕРТВЕЦА Да, разумеется, увидев этот заголовок, вы можете решить, что я заимел зуб на оперу, однако по далеко не так. Оно, конечно, верно, люди, которые не вылезают из оперы, принадлежат, в общем и целом, к странноватому, несколько параноидальному племени — все они либо сверхоживлены, либо болезненно стеснительны. Кое-кто уверяет, будто они, подобно органистам, образуют особую человеческую породу, однако я расположен относиться к ним со снисхождением. В конце концов, не которые из лучших моих друзей посещают оперу постоянно, и тем не менее, хоть кое-кто из них и подает, не стану этого отрицать, поводы для беспокойства, таких набирается даже не половина, а много, много меньше. Я готов признать, что в большинстве своем они улыбаются несколько чаще, чем следует, и к тому же то и дело оглядываются, но стоит ли ставить им это в вину? К тому же я и сам не нахожу временами ничего лучшего, как откинуться в кресле и позволить «Дон Жуану» омыть меня сверху донизу. Короче говоря, не надо считать меня врагом оперы. Я не из их числа. Ну хорошо, теперь у нас год 1831-й, и интерес публики к опере поддерживают человека три. Первый — это Россини, с которым мы уже встречались; второй — Доницетти, с которым мы вскоре встретимся; а третий — Беллини, с которым мы познакомимся прямо сию минуту. Беллини был классическим оперным композитором. Собственно говоря, можно сказать, что он был классическим композитором — и точка. Он создал несколько шедевров, а после умер молодым, оставив нам прекрасное, но мертвое тело. Опять-таки, в евангелии от Роджера Харгривса он был бы — кем? — мистером Трагедия? Возможно, мистером Чахотка. Нет, правда, какую можно было бы соорудить увлекательную книгу, ваша крестница оторваться бы от нее не могла: «О, смотрите, — слабо вскричал он, — да это маленькая мисс Чахотка, пришла покашлять с нами!» Пожалуй, не стану-ка я развивать эту тему. Так вот, Беллини вложил в оперу больше чувства, чем можно было бы выбить из оной, даже колотя ее палкой по спине. вернуться * Новизны (лат.). (Примеч. переводчика). вернуться * Английский художник-иллюстратор, автор детских книжек с картинками. (Примеч. переводчика). вернуться * У англичан есть привычка прикрывать голову носовыми платками, уголки которых завязаны узелками; считается, что нет более верного способа отличить английского туриста. (Примеч. переводчика). И то время как Россини и Доницетти способны были накатать за завтраком по парочке опер, у Беллини уходил год на то, чтобы создать всего одну, выдирая с мясом ноту за нотой из собственной души. Или еще из чего. Мало того, он надумал отказаться от пышных демонстраций вокальных возможностей, производимых исключительно ради них самих, отказаться в пользу большей глубины чувства. В результате арии из разряда «замри и пой», показывавшие, на что способен исполнитель, просто потому что он на это способен, отошли в прошлое. На смену им пришли олицетворения страсти, чувства и прочих небылиц подобного рода. Нередко доводившие публику до слез. Возьмите, к примеру, его сочинение 1831 года, «творение гения», по словам Рихарда «Вы обо мне еще услышите» Вагнера, «великая партитура, обращенная прямо к душе». Это опера под названием «Норма», действие ее происходит во Франции времен Рима (в Галлии), а ее заглавная партия и поныне считается одной из важнейших в карьере любого сопрано — и не в малой мере потому, что трудна она необычайно. Правда, еще и потому, что эта опера содержит одну из прекраснейших, если не самую прекрасную из КОГДА-ЛИБО СОЧИНЕННЫХ сопрановых арий — «Casta Diva», — божественную во всех отношениях, особенно в наилучшем, на мой вкус, ее исполнении, записанном Марией Каллас. Простите великодушно, мнение далеко не революционное, но, однако же, искреннее. Что касается фабулы, то она отвечает непременному оперному правилу, согласно которому фабулы должны быть: (а) практически непостижимыми для тех, кто не прочел программку, и (б) глупыми до невероятия. «Норма» удовлетворяет обоим требованиям. Если я верно все помню, в ней присутствуют друиды, римские солдаты, ручной заяц и статисты в тогах. Вообще-то насчет зайца вы лучше проверьте сами. ФРАНЦУЗСКИЙ ПОЛИТЕС? 1832-й: очень хороший год для Парижа. По крайности, в отношении музыкальном. Я уже говорил — надеюсь, вы обратили на это внимание: может, вам даже стоило это записать! — в общем, я уже говорил, что музыкальный центр вселенной, похоже, смещается к Парижу, по крайней мере «в черно-белых», если так можно выразиться, тонах. Последнее означает, что Париж неожиданно стал самым подходящим местом не только для оперы, но и для тех, кто принадлежит к новому племени «пианистов-композиторов». И боже ты мой, сколько же их поразвелось! Так много, что, вне всяких сомнений, выжить удастся только малой их горстке. А величайшим в этой горстке был, безусловно, Шопен. В 1832-м он оказался в Париже — примерно в одно время с совершенно съехавшим с ума Берлиозом. Однако, прежде чем мы займемся этим французом и этим поляком, краткое введение в контекст. MDCCCXXXII. Ах, что это были за дни. Дни, когда впервые начал использоваться термин «социализм» — и, как ни странно, в Англии и Франции одновременно, — а кроме того, в этом же году двадцатитрехлетний Уильям Гладстон положил начало своей выдающейся политической карьере и как парламентского представителя Ньюарка, и как удобного саквояжа с замочком[*]. Население Британии составляло поразительные 13,9 миллиона человек, тогда как население США составляло, постойте-ка… составляло поразительные 12,8 миллиона. С ума сойти. До конца этого года Иоганну Вольфгангу фон Гёте предстоит скончаться и отбыть на небеса, сэру Вальтеру Скотту — скончаться и отбыть в могилу, а преобразователю общества Иеремии Бентаму[*] — скончаться и обратиться в чучело. Констебл познакомил мир со своим представлением о «Виде на мост Ватерлоо с причала Уайтхолл», а Олкотты, Бронсон и Эбигейл, подарили миру свою маленькую женщину — Луизу Мэй[*]. Однако вернемся во Францию. Два очень разных композитора одновременно вдыхают здесь пьянящий воздух Парижа: Берлиоз и Шопен — две очень разные стороны одной римской монеты. А ну-ка, орел или решка? Шопен. Фредерик Шопен был в очень значительной мере романтиком «чувствительным», человеком, для которого слово «романтика» означало «чистота», «глубина и тонкость», а то и «сдержанность». Он родился во французско-польской семье, учился в Варшавской консерватории, а затем навсегда покинул родную Польшу, увезя с собой урну настоящей польской земли, с которой не расставался, как с напоминанием об отчизне. (В конце концов урну и погребли рядом с его телом.) Сейчас он уже совершенно освоился с «levez votre petit doigt»[*] парижского салонного общества. Общество приняло его как одного из своих, несмотря на отчасти сомнительный дебют. Шопена ввел в салон барона де Ротшильда граф Радзивилл, и после этого он уже просто не мог оказаться неправым хоть в чем-то, и каждая его нота обречена была на то, чтобы стать национальным достоянием. А полной его противоположностью, светом, так сказать, при этой тени — или наоборот, — был Бесноватый Гектор. Луи Гектор Берлиоз, если воспользоваться полным его именем, родился в деревне близ Гренобля, в сотне километров к юго-востоку от Лиона, в предгорьях Французских Альп. Отец его был врачом и не желал бы ничего лучшего, если б и сам Гектор принес клятву Гиппократа. В результате Берлиоза отправили в Париж, в Медицинскую школу, разрешив ему, однако, брать на стороне уроки музыки. Разумеется, проучившись три года, он махнул на медицину рукой, записался в Парижскую консерваторию и, с неистовством сорвавшегося с привязи пса, впился в музыку, какой она тогда была, всеми зубами сразу. Так вот, Гениального Гека нередко называют архиромантиком. Интересные шляпки. Это означает лишь, что он был и романтиком, и… умалишенным. Неторопливость, изнеженность, «этюдность» Шопена — это все не для него. Берлиоз работал огромными красочными мазками величиною с Борнмут. Создавая ГРАНДИОЗНЫЕ декларации, буквально вопившие: «ВЗГЛЯНИТЕ НА МЕНЯ, Я РОМАНТИК И ТЕМ ГОРЖУСЬ!» Да-да, я знаю, что вы думаете, — по-вашему, я малость перебираю насчет «бесноватости». Ладно, все может быть, однако позвольте мне перечислить события, приведшие ко второму исполнению — как раз в этом, 1832-м, году — его «Фантастической симфонии». Еще в 1827-м Берлиоз безумно влюбился в ирландскую актрису Гарриет Смитсон — увидел ее в «Гамлете», в роли Офелии, и влюбился. И начал преследовать бедняжку с одержимостью идущей по следу гончей. Не давал ей покоя ни утром, ни днем, ни ночью. Но как же он поступил, когда посягательства его оказались бесплодными? Подался в монахи? Привязал на шею концертный рояль и бросился в Сену? Да ничего подобного. Он начал обхаживать другую женщину. Эту другую звали Камиллой, и, на беду свою, она была всего только пешкой в весьма своеобразной любовной игре Безумного Гектора. Он решился сыграть на ревности — начать ухлестывать за другой прямо под nez[*] своей возлюбленной — в надежде, что та образумится. И тут вдруг получил Римскую премию — был в Париже такой большой композиторский конкурс, — а часть этой премии подразумевала проживание в Риме. Ну что ж, он снялся с места и переехал в Рим. Возможно, и это было частью классического французского «держите их mesquin[*], держитесь за них très fin[*]», как выражаются в Лидсе. Однако замысел его исполнялся вкривь да вкось — проживая в Риме, Берлиоз узнал, что Камилла взяла любовника. Вот вам и здрасьте! Все пошло прахом. Как, интересно, Гарриет Смитсон будет ревновать его, если ревновать-то и не к кому? И что он сделал? Да, собственно, то же, что учинил бы любой «соскочивший с катушек» французский композитор-романтик 1830-х. Ну посудите сами, это же очевидно, не так ли? Он немедля бросился в Париж, переодевшись в женское платье. НУ КОНЕЧНО! (Уверяю вас, все это чистая правда. Никаких ☺ здесь нет и в помине, вы заметили?) Ладно, кто из нас может с чистой совестью сказать, что и сам таких штук не выкидывал — в свое время? Я не скажу. Как бы там ни было, Гектор le Fou[*] добрался всего лишь до Генуи, где каким-то образом лишился своего маскарадного костюма, — какая, право, жалость, мне так хотелось узнать, чем все это закончилось. По-моему, получился бы отличный материал для альковного фарса. В конечном итоге он просто повернул обратно в Рим, совсем обессилевший. вернуться * Премьер-министр Англии Уильям Гладстон (1809–1898) ввел в обиход саквояж, который впоследствии так и стал называть — «гладстон». (Примеч. переводчика). вернуться * Иеремия Бентам (1748–1832) — английский философ, экономист и теоретик права, основатель утилитаризма. (Примеч. переводчика). вернуться * Луиза Мэй Олкотт — американская романистка, автор популярного романа «Маленькие женщины». (Примеч. переводчика). вернуться * Здесь: «Умение вовремя подсуетиться» (франц.). (Примеч. переводчика). вернуться * Нос (франц.). (Примеч. переводчика). вернуться * В черном теле (франц.). (Примеч. переводчика). вернуться * До конца (франц.). (Примеч. переводчика). вернуться * Помешанный (франц.). (Примеч. переводчика). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=41 Это сообщение отредактировал Agleam - 05-02-2018 - 20:55 |
Agleam Женат |
06-02-2018 - 21:13 1930 родился А.И.Пирумов (композитор) Пирумов, Александр Иванович Алекса́ндр Ива́нович Пиру́мов (6 февраля 1930, Тифлис — 1995, Москва) — армянский советский композитор, заслуженный деятель искусств РСФСР (1983) 1949 году окончил музыкальную школу по классу фортепиано. Обучался в Ереванской консерватории, в классе Э. М. Мирзояна. В 1952 году переехал в Москву. Принят в Московскую консерваторию, ученик Дмитрия Борисовича Кабалевского. С 1962 года преподавал в Московской консерватории (с 1984 профессор). Среди его учеников Дмитрий Чупатов, Александр Рабинович, Марк Минков, Сергей Колмановский, Елена Фирсова, Ефрем Подгайц,Латиф-Заде Алишер и др. Похоронен на Армянском кладбище Квартет до минор (1952) Квартет фа мажор (1954) «26» — поэма-кантата (1956) «Реквием в память воина-брата» (1975), 4 симфонии (1956—73), Концерт-вариации для фортепиано с оркестром (1972), Камерно-инструментальные сочинения, Прелюдия и токката для фортепиано (1961) Сонатина для фортепиано 12 Прелюдий и фуг для фортепиано Соната для виолончели и фортепиано Хоровые циклы Романсы на стихи Абулькасима Лахути Музыка для кино Пирумов А. И. ПРЕЛЮДИЯ И ТОККАТА для ф-но исп.Т.Александрова Sasas48 Glag запись БЗ УГК 2003г «Прелюдия» и «Токката» для фортепиано входили в обязательную программу второго тура 2-го Международного конкурса пианистов имени Чайковского в Москве (1962) Т.Александрова - Лауреат Международных конкурсов - 5к УГК кл. доц А.В.Глаголева фортепиано Это сообщение отредактировал Agleam - 06-02-2018 - 21:13 |
Agleam Женат |
06-02-2018 - 21:20 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.43 Но одновременно я высказал Афанасьеву и свои опасения, что с возвращением Мишина из отпуска все наши договоренности могут "полететь вверх тормашками" и может возобновиться "холодная война" между ЦКБЭМ и ВВС. Министр заверил меня, что он не допустит новых осложнений во взаимоотношениях своих сотрудников с военными и будет строго наказывать всех, кто попытается мешать общему делу. Потом Афанасьев спросил меня прямо в лоб: "А как вы оцениваете Мишина?" Я не стал скрывать от него свое отрицательное отношение к Мишину (груб, легкомыслен, поверхностно знает космическую технику, мало вникает в суть дела, не слушает ничьих советов, испортил отношения с космонавтами, военными, своими подчиненными и со всей "космической кооперацией" - Челомеем, Глушко, Ворониным, Уткиным, Севериным, Мрыкиным, Тюлиным и другими). Напомнил я министру и о том, что из 10 пусков, которыми руководил Мишин, восемь оказались аварийными, и высказал опасения, что его легкомысленное отношение к делу может привести к еще более тяжелым происшествиям. Выслушав меня, Афанасьев сказал: "Полностью согласен с вами. Я три раза разбирался с Мишиным на коллегии, но это не помогло - его надо снимать с должности. Я неоднократно говорил об этом с Устиновым, но Устинова беспокоит ситуация с Н-1: ракета подходит к летным испытаниям, но в успех ее пуска мало кто верит, и в случае неудачи отвечать будет Мишин. Только поэтому Устинов не решается сейчас же снять Мишина". скрытый текст Афанасьев захотел узнать мое мнение и о Феоктистове. Я ответил, что мы дали согласие на включение Феоктистова в состав группы "Л-3" только затем, чтобы прекратить споры с руководством ЦКБЭМ и начать подготовку космонавтов к экспедиции на Луну, но мы глубоко уверены, что назначать Феоктистова в полет нельзя по состоянию его здоровья, - ВВС всегда будут против его повторного полета в космос. Совершенно неожиданно для меня Афанасьев заявил: "Правильно, я тоже против повторного полета Феоктистова. Более того, и Устинов против такого полета". Вчерашний разговор с министром был откровенным и полезным - Афанасьев проявил себя как объективный и дальновидный руководитель. Из беседы с ним я понял, что навести порядок и укрепить дисциплину в ЦКБЭМ ему мешают "верха" (Устинов, Смирнов, Пашков). 1968 год Гибель Гагарина на всю жизнь останется для меня самым большим несчастьем... Я потерял лучшего из моих друзей, которому девять лет подряд постоянно передавал все лучшее, что имел сам. Десятки раз я спасал его от крупнейших неприятностей. Ни на секунду не задумываясь, я отдал бы за него свою жизнь... Я знаю: пройдут годы и появятся новые выдающиеся покорители космоса, но ни один из них не сможет подняться до величия подвига Юрия Гагарина. 15 января. Две недели отдыхали на даче - мой отпуск совпал со школьными каникулами. Много ходил на лыжах, приучил к лыжне внучку и внука. Оля проходила по 5-6 километров в день, а Коля - не более 300-400 метров. Первую неделю я проходил по 9-12 километров в день, но затем пришлось резко сократить лыжные прогулки из-за 30-градусных морозов. В последнюю неделю Оля переболела корью. В первых числах января космонавты Николаев, Леонов, Попович, Быковский, Хрунов, Горбатко, Заикин, Волынов и Шонин окончили Академию имени Жуковского. Лучше других сдал все экзамены и защитил дипломную работу Евгений Хрунов - он получил диплом с отличием. Все эти товарищи с 8 января начали подготовку к экспедиции на Луну, поэтому они были вынуждены несколько форсировать завершение дипломных работ. Ребятам пришлось в конце 1967 года и первой недели января усиленно потрудиться, но они успешно справились с повышенной нагрузкой и заслуженно получили дипломы инженеров. До мая 1968 года полностью закончат программу обучения в академии и защитят дипломные работы Гагарин и Титов. Таким образом во второй половине этого года все космонавты-мужчины и две женщины (Пономарева и Соловьева) будут иметь законченное высшее образование, занятия в академии будут продолжать только Терешкова, Кузнецова и Еркина. Сегодня Терешкову с приступом острого аппендицита отправили в клинику Вишневского. Поздно вечером Николаев сообщил мне по телефону, что операция прошла успешно и Валя чувствует себя вполне удовлетворительно. 16 января. Вчера более четырех часов заседал лунный совет. Присутствовали Афанасьев, Келдыш, Тюлин, Керимов, Мишин, Челомей, Казаков, Мордасов, Глушко, Пилюгин и другие; от Министерства обороны были Булычев, Карась, Мельников, Широбоков и я. По первому вопросу повестки дня - о необходимости доработок контрольно-измерительного комплекса (КИК) - с докладом выступил Керимов. Тезисы доклада и предложения Керимова были активно поддержаны Афанасьевым, Келдышем, Мишиным и другими. Генералы Карась, Агаджанов и Мельников, соглашаясь с необходимостью усовершенствования КИКа для управления полетами на Луну, категорически возражали против развития гражданского командного пункта управления (МОМ, Мозжорин) и настаивали на выделении от промышленности головной организации, ответственной за проведение доработок. Но представители промышленности настояли на том, что головной организацией должен быть военный институт НИИ-4 (Соколов), - лунный совет принял решение, не посчитавшись с мнением военных. Затем заслушали доклад контр-адмирала Борисова о средствах поиска ВМФ в водах Индийского океана. Для надежного обнаружения и эвакуации космических кораблей, приводняющихся в полосе 6000 на 100 километров (от Антарктиды до Индии), требуется, как минимум, 20 океанских судов с вертолетами и 10 самолетов типа Ан-22 или Ту-95. Затраты на переоборудование судов, самолетов, вертолетов, на строительство КП и развитие средств связи составят 600 миллионов рублей. (К этой сумме надо еще прибавить расходы на содержание средств поиска на суше и в акваториях Тихого океана.) Такие громадные деньги приходится тратить на поиск потому, что ЦКБЭМ (Мишин) почти ничего не делает для повышения точности посадки космических кораблей и не выполняет требования ВВС и решения правительства об оснащении их надежными средствами самообозначения (радиомаяки, светомаяки и прочее). По вопросам обеспечения безопасности космонавтов при полете на Луну и особенно при посадке на Луну, выходе на ее поверхность и возвращении на Землю с докладами выступили Мишин, Северин и Бурназян. Все три доклада произвели тягостное впечатление: разработка необходимых мероприятий в зачаточном состоянии, исследований проведено очень мало, еще нет твердых решений, испытания систем и агрегатов только начинаются (Северин заявил, что для отработки лунного скафандра ему нужно еще два года). На всех вариантах технических решений лежит печать неверия в возможности космонавтов и переоценки роли автоматов, много непродуманных, почти фантастических требований к системе жизнеобеспечения (например, Мишин требует, чтобы лунный скафандр Северина обеспечивал безопасное пребывание космонавта в открытом космосе в течение трех суток и позволял выполнять "прогулки" по Луне на расстояние до 5 километров). Из-за недоверия к космонавтам и увлечения автоматикой скафандр и многие другие системы корабля получаются громоздкими и тяжелыми: скафандр весит около 100 килограммов; с целью страховки перехода космонавта из корабля в корабль на лунной орбите на одном из них устанавливается штанга (80-90 килограммов); для страховки выхода космонавта на лунную поверхность и возвращения в корабль устанавливается специальное приспособление весом до 100 килограммов. Задание космонавту на время пребывания на Луне и особенно при выходе на ее поверхность сильно перегружено различными мелочами, создающими дополнительные трудности обеспечения его безопасности. По моему мнению, главная цель первого полета на Луну должна быть четко сформулирована и строго ограничена. Я представляю эту цель так: долететь до Луны, произвести посадку на ее поверхность, выйти из корабля на лунный грунт, возвратиться в корабль, взлететь с Луны и благополучно возвратиться на Землю. Эта главная задача может быть несколько расширена по решению космонавта и с разрешения руководителя полета, причем разумные пределы задачи должны быть предусмотрены заранее. Надо обязательно ограничить время пребывания вне корабля, удаление от него и другие действия космонавта. Нужно разработать не только программу пребывания на Луне и вне корабля, но и методику всех действий космонавта - так, как мы это делали при подготовке выхода Леонова в открытый космос. Короче говоря, над организацией экспедиции на Луну надо еще много думать и искать ее оптимальные варианты исходя из главной задачи первого полета, а многое второстепенное смело переносить на последующие полеты. В этом деле нужен коллективный ум и использование всего опыта космических полетов, а не односторонние и скороспелые решения Мишина. 17 января. Вчера Афанасьев, Керимов, Мишин, Цыбин и Анохин посетили ЦПК ВВС. Афанасьев приехал в Центр впервые. Керимов и Мишин побывали в ЦПК уже по два-три раза, а Цыбин и Анохин бывают еженедельно. Главная цель приезда министра Афанасьева - разобраться в недоразумениях во взаимоотношениях между ВВС и ЦКБЭМ и ознакомиться с учебно-тренировочной базой Центра. Министр внимательно осмотрел все тренажеры, а на тренажерах "Волга" и "Л-1" посидел в кресле пилота и совершил короткий "космический полет". На аэродроме он осмотрел самолеты авиаполка и термобарокамеру ТБК-60. Афанасьев остался доволен знакомством с Центром и не раз повторял: "Молодцы, хорошо сделано. Жалею, что не был у вас раньше..." По главному предмету наших споров с ЦКБЭМ (ВВС выступают за полное соответствие тренажера космическому кораблю, а Мишин - за упрощенные тренажеры) Афанасьев целиком на нашей стороне. Поддержал он нас и по всем другим претензиям ЦПК к ЦКБЭМ. В ходе осмотра тренажера "Л-1" у министра было несколько резких перепалок с Мишиным. Афанасьев высказался за отражение на тренажере работы всех автоматических систем и за установку в ЦПК навигационной ЭВМ "Салют". В ответ на заявление Мишина, что этого делать не нужно и что он заниматься этим не будет, Афанасьев сказал: "Ну, это мы еще посмотрим - как решим, так вы и будете делать". "Нет, - продолжал упорствовать Мишин, - я этого делать не буду и "Салют" я им не дам, космонавты могут тренироваться на этой машине у нас". После этой выходки Мишина (а он все время вел себя, мягко выражаясь, некорректно и говорил много грубостей и нелепостей, отказываясь от своих же подписей и многочисленных обещаний) Афанасьев, обращаясь к Керимову и Цыбину, сказал: "Ну, я не думал, что дела так плохи... Тут надо многое немедленно исправлять. Вы имейте в виду, что Мишин только пошумит, а за все его безобразия спросят с нас..." Я не стал подливать масла в огонь и не сказал министру, что Мишин не выполняет его распоряжения по согласованию программы "Л-3" и других вопросов подготовки экипажей. Договорились, что составим план мероприятий по всему комплексу задач подготовки космонавтов, утвердим его и будем строго требовать исполнения. Афанасьев обещал повторно приехать в Центр для контроля за исполнением плана мероприятий. 19 января. Вчера Муся вместе с Андрияном Николаевым была в госпитале у Терешковой. Валя чувствует себя хорошо и через неделю, наверное, выпишется. Гагарин и Титов усиленно работают над дипломными проектами, рассчитывая окончить академию до 23 февраля, и поэтому настоятельно просят не отрывать их на поездки и встречи. А заявок много: только сегодня поступили приглашения в Мексику, Швецию и Польшу, были звонки из Ленинграда, Пензы и Нальчика с напоминаниями о приглашении космонавтов. Я делаю все возможное, чтобы поменьше отрывать их от дела, но часто получаю категорические требования от ЦК КПСС и Министерства обороны об участии космонавтов в съездах, конференциях, торжественных собраниях и различных встречах. Вот и сегодня получил распоряжение организовать встречу с американской делегацией и еще две встречи с иностранными корреспондентами. (Далее в рукописи приводится рапорт полковника Николаева - Ред.) "Командиру войсковой части 26266 В 1967 году космонавты проводили большую пропагандистко-агитационную работу среди трудящихся в Советском Союзе и за границей. Выезды космонавтов для встреч с коллективами учреждений и организаций, а также поездки в командировки для выступлений показаны в следующей таблице: № Фамилия Выезды в Москву Командировки Всего п/п для встреч команди и выступлений СССР За границу ровок 1 Гагарин Ю.А. 26 6/21 1/10 7/31 2 Николаев А.Г. 36 3/11 1/10 4/21 3 Титов Г.С. 17 2/7 1/14 3/21 4 Николаева-Терешкова В.В. 36 3/11 2/27 5/38 5 Быковский В.Ф. 29 1/5 1/8 2/13 6 Попович П.Р. 38 5/18 2/21 7/39 7 Беляев П.И. 32 5/29 3/34 8/63 8 Леонов А.А. 55 4/20 2/22 6/42 Всего: 269 выездов - 268 человеко-дней В среднем: 34 выезда - 33 дня 17 учебных дней - 33 учебных дня Примечание: Числитель - количество поездок, знаменатель - количество дней Все поездки в командировки, а также выезды для встреч и выступлений в районе г. Москвы связаны с отрывом от занятий по подготовке космонавтов. В среднем каждый из них совершил 34 поездки в район г. Москвы, что значительно превышает число выездов, установленные Главнокомандующим ВВС (две поездки в месяц). На указанные в таблице выезды для встреч и командировки затрачено в среднем на каждого космонавта 50 учебных дней. Такое большое количество выездов в значительной степени влияет на качество выполнения программы подготовки космонавтов. Прошу Вашего ходатайства перед вышестоящим командованием об уменьшении числа выездов летчиков-космонавтов для встреч и выступлений. Командир 1 отряда космонавтов полковник Николаев 12 января 1968 года." 22 января. Провел совещание с Иоффе, Волынкиным, Фроловым, Кузнецовым и другими. Обсудили требования ВВС к учебному (летающему) космическому кораблю - ТТЗ на разработку такого корабля обещал рассмотреть министр общего машиностроения Афанасьев. По нашему мнению, учебный корабль должен быть трехместным и обеспечивать продолжительность полета до 8-10 суток, возможность выхода в открытый космос и обучение управлению всеми системами корабля; кроме того он должен иметь дублированную систему посадки (запасная ТДУ и запасной парашют). Обсудили мы также наши претензии к ЦКБЭМ и пришли к выводу, что они сводятся, в основном, к необходимости: 1) строить тренажеры не упрощенные, а полностью соответствующие космическим кораблям; 2) ускорить согласование программ подготовки космонавтов и состава экипажей; 3) выполнить решения ВПК по установке на кораблях Л-1 средств самообозначения - маяков; 4) продолжать работы по обеспечению пожаробезопасности; 5) выделить 4 макета кораблей для обучения поисковых групп; 6) проработать вопросы дублирования всех элементов системы посадки корабля Л-1; 7) провести дополнительные испытания систем жизнеобеспечения и посадки. 24 января. Был в МОМ у Тюлина и Керимова. Тюлин передал мне отзывы министра о Центре подготовки космонавтов почти в тех же выражениях, какие мы слышали от самого С. А. Афанасьева, - это лишний раз подтверждает, что Сергей Александрович был искренен, когда хвалил Центр. Тюлин и Керимов очень внимательно рассмотрели наши претензии к ЦКБЭМ по 29 пунктам и признали, что 26 из них следовало бы удовлетворить, а по трем остальным надо руководствоваться заключением правительственной комиссии и рекомендациями экспертной комиссии по Л-1 академика Ишлинского. При этом Керимов и Тюлин высказали пожелание, чтобы я встретился с В.П.Мишиным и согласовал с ним претензии ВВС. Я сказал, что не возражаю против встречи с Мишиным, но думаю, что он примет три претензии и отвергнет 26. Я сделаю еще одну попытку прийти к соглашению с Мишиным, хотя и уверен, что из этого ничего не получится: надо убедить самого себя в том, что сделал все возможное для улучшения взаимопонимания между ЦКБЭМ и ВВС. 26 января. 25-26 января провели первую научную конференцию в ЦПК. В работе конференции участвовали все космонавты (кроме Николаева и Терешковой) и руководящий состав Центра и институтов ВВС. Оба дня на заседаниях присутствовал и дважды выступал маршал Руденко. По общему мнению, конференция прошла хорошо и с большой пользой для всех ее участников. С докладами и сообщениями выступили более 40 человек. Лучше других выступили Хлебников, Береговой, Леонов, Попович, Титов, Карпов, Фролов, Беляев. Обсуждались задачи летно-космической, медико-биологической и инженерной подготовки космонавтов, а также вопросы развития учебно-тренажной базы и капитального строительства. Все материалы конференции будут отредактированы и изданы до 20 февраля, а ее рекомендации должны быть подготовлены в начале февраля и в этом же месяце рассмотрены на коротком пленарном заседании. Генерал Кузнецов, как организатор конференции, приложил мало личных усилий для успешного ее проведения, не сумев привлечь к активному участию в подготовке конференции летавших космонавтов - Гагарина, Николаева, Титова, Быковского, Беляева. http://readli.net/chitat-online/?b=81933&pg=43 |
Agleam Женат |
07-02-2018 - 20:52 1741 родился Андре Гетри (французский композитор) Андре Гретри Французский оперный композитор XVIII в. А. Гретри — современник и свидетель Великой Французской революции — был самой крупной фигурой оперного театра Франции эпохи Просвещения. Накаленность политической атмосферы, когда шла идейная подготовка революционного переворота, в острой борьбе сталкивались мнения и вкусы, не обошла и оперу: даже тут разгорались войны, возникали партии сторонников того или иного композитора, жанра или направления. Оперы Гретри (ок. 60) очень разнообразны по тематике и по жанрам, но наиболее важное место в его творчестве занимает комическая опера — самый демократичный жанр музыкального театра. Ее героями были не античные боги и герои (как в устаревшей к тому времени лирической трагедии), а обыкновенные люди и очень часто — представители третьего сословия). Гретри родился в семье музыканта. С 9 лет мальчик учится в церковноприходской школе, начинает сочинять музыку. К 17 годам он уже был автором нескольких духовных произведений (месс, мотетов). Но не эти жанры станут главными в его дальнейшей творческой жизни. Еще в Льеже, во время гастролей итальянской труппы, тринадцатилетним мальчиком он впервые увидел спектакли оперы-buffa. Позже, совершенствуясь в Риме в течение 5 лет, он смог познакомиться с лучшими произведениями этого жанра. Вдохновленный музыкой Дж. Перголези, Н. Пиччинни, Б. Галуппи, в 1765 г. Гретри создает свою первую оперу «Сборщица винограда». Тогда же он удостоился высокой чести быть избранным в члены Болонской филармонической академии. Немаловажной для будущего успеха в Париже была встреча с Вольтером в Женеве (1766). Написанная на сюжет Вольтера опера «Гурон» (1768) — парижский дебют композитора — принесла ему известность и признание. скрытый текст Как заметил историк музыки Г. Аберт, Гретри обладал умом «чрезвычайно многосторонним и увлекающимся и среди тогдашних парижских музыкантов он имел ухо, самое чуткое к многочисленным новым требованиям, которые выдвигали перед оперной сценой и Руссо, и энциклопедисты...» Гретри сделал французскую комическую оперу исключительно разнообразной по тематике: в опере «Гурон» идеализируется (в духе Руссо) жизнь не затронутых цивилизацией американских индейцев; другие оперы, например «Люсиль», раскрывают тему социального неравенства и приближаются к опеpe-seria. Ближе всего Гретри была сентиментальная, «слезная» комедия, наделяющая простых людей глубокими, искренними чувствами. Есть у него (хотя и немного) чисто комедийные, искрящиеся весельем, оперы в духе Дж. Россини: «Двое скупых», «Говорящая картина». Очень любил Гретри сказочные, легендарные сюжеты («Земира и Азор»). Экзотика, красочность и живописность музыки в таких спектаклях открывают путь романтической опере. Свои лучшие оперы Гретри создал в 80-е гг. (в самый канун революции) в сотрудничестве с либреттистом — драматургом М. Седеном. Это историко-легендарная опера «Ричард Львиное сердце» (мелодию из нее использовал П. Чайковский в «Пиковой даме»), «Рауль Синяя борода». Гретри приобретает всеевропейскую славу. С 1787 г. он стал инспектором театра Comedie Italienne; специально для него был учрежден пост королевского цензора музыки. События 1789 г. открыли новую страницу в деятельности Гретри, который стал одним из создателей новой, революционной музыки. Его песни и гимны звучали во время торжественных многолюдных празднеств, устраиваемых на площадях Парижа. Революция предъявила новые требования и к театральному репертуару. Ненависть к свергнутому монархическому режиму привела к запрещению Комитетом общественного спасения таких его опер, как «Ричард Львиное сердце» и «Петр Великий». Гретри создает произведения, отвечающие духу времени, выражающие стремление к свободе: «Вильгельм Телль», «Тиран Дионисий», «Республиканская избранница, или Праздник добродетели». Возникает новый жанр — так называемая «опера ужасов и спасения» (где острые драматические ситуации разрешались благополучной развязкой) — искусство строгих тонов и яркого театрального воздействия, подобное классицистской живописи Давида. Гретри один из первых создал оперы в этом жанре («Лизабет», «Элиска, или Материнская любовь»). «Опера спасения» оказала существенное влияние на единственную оперу Л. Бетховена «Фиделио». В годы наполеоновской империи композиторская активность Гретри в целом снизилась, зато он обратился к литературной деятельности и выпустил в свет «Мемуары, или Очерки о музыке», где выразил свое понимание проблем искусства и оставил массу интересных сведений о своем времени и о себе. В 1795 г. Гретри был избран академиком (членом Института Франции) и назначен одним из инспекторов Парижской консерватории. Последние годы жизни он провел в Монморанси (близ Парижа). Меньшее значение в творчестве Гретри имеет инструментальная музыка (симфония, концерт для флейты, квартеты), а также оперы в жанре лирической трагедии на античные сюжеты («Андромаха», «Цефал и Прокрис»). Сила таланта Гретри — в чутком слышании пульса времени, того, что волновало и трогало людей в те или иные моменты истории. К. Зенкин |
Agleam Женат |
07-02-2018 - 20:59 "Le Tableau Parlant" / "Говорящая картина" А.Гретри, Останкино, 2001 год Sator Arepo "Le Tableau Parlant", комическая опера А.Гретри. Спектакль Шереметевских сезонов в Останкинском дворцовом театре 2001 г. Музыкальный руководитель и дирижёр - О.Худяков, режиссёр - К.Балакин, художник - С.Думма. Изабелла - Я.Иванилова, Коломбина - М.Андреева, Кассандр - А.Пономарёв, Леандр - М.Галиахметов, Пьеро - Д.Пьянов Это сообщение отредактировал Agleam - 07-02-2018 - 21:01 |
Agleam Женат |
08-02-2018 - 21:37 1907 В Мариинском театре Петербурга состоялась первая постановка оперы Н.А.Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китиже и деве Февронии» Опера Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Всего фото: 5 ]Опера в четырех действиях Николая Андреевича Римского-Корсакова на либретто В.И.Бельского. Действующие лица: КНЯЗЬ ЮРИЙ ВСЕВОЛОДОВИЧ (бас) КНЯЖИЧ ВСЕВОЛОД ЮРЬЕВИЧ (тенор) ФЕВРОНИЯ (сопрано) ГРИШКА КУТЕРЬМА (тенор) ФЕДОР ПОЯРОК (баритон) ОТРОК (меццо-сопрано) ДВОЕ ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ nbsp; 1-Й nbsp; 2-Й (бас) ГУСЛЯР (бас) МЕДВЕДЧИК (тенор) НИЩИЙ ЗАПЕВАЛА (баритон) богатыри татарские: nbsp; БЕДЯЙ (бас) nbsp; БУРУНДАЙ (бас) райские птицы: nbsp; СИРИН (сопрано) nbsp; АЛКОНОСТ (контральто) КНЯЖЬИ СТРЕЛЬЦЫ, ПОЕЗЖАНЕ, ДОМРИСТЫ, ЛУЧШИЕ ЛЮДИ, НИЩАЯ БРАТИЯ, НАРОД, ТАТАРЫ. Время действия: 6751 год от сотворения мира. Место действия: Керженские леса, Малый Китеж на Волге, Великий Китеж, озеро Светлый Яр, Невидимый град. Первое исполнение: Санкт-Петербург, Мариинский театр, 7 (20) февраля 1907 года. скрытый текст «Сказание» — это четырнадцатая (предпоследняя) опера Н.А.Римского-Корсакова. Она создавалась в 1903-1905 годах. Однако мысль написать оперу на этот сюжет пришла композитoру задолго до этого. Как всегда, необычайно интересны воспоминания самого Римского-Корсакова (его ценнейшая «Летопись моей музыкальной жизни»): «В течение зимы (1898/99) я часто виделся с В.И.Бельским, и мы вдвоем с ним разрабатывали как оперный сюжет пушкинскую «Сказку о царе Салтане». Занимала нас тоже и легенда о «Невидимом граде Китеже» в связи со сказанием о св. Февронии муромской». Таким образом, уже при самом зарождении замысла оперы ее сюжет в сознании композитора крепко связывал две совершенно разные легенды: одну - о Китеже, другую - о св. княгине Февронии Муромской. Последнее предание входит в состав Житий святых, написанных Димитрием Ростовским (память св. благоверных князя Петра и княгини Февронии (в иночестве Аавида и Евфросинии) празднуется Русской Православной церковью 25 июня). В опере линия Февронии разработана несколько иначе, чем в ее житии как святой. Согласно оперному либретто, основанному больше на известном народном предании, чем на житии Димитрия Ростовского, Феврония по происхождению своему была простой поселянкой, сестрой древолаза (имя eгo не названо; по народной легенде, она была дочь «древолазца бортника» из деревни Ласковой Рязанской губернии). Замужем Феврония, согласно ее житию, была за князем Петром, вторым сыном Mypoмcкoгo князя Юрия Владимировича (в опере этот князь назван Юрий Всеволодовичем, а княжич - Всеволодом Юрьевичем). Для либретто были использованы «Китежский летописец» в разных редакциях, повесть о Февронии Муромской, летописи и повествования о татарском нашествии, «Слово» Серапиона, епископа Владимирского, повесть о Юлиании Лазаревской, повесть о Горе-Злосчастье, исторические, лирические, обрядовые (свадебные) песни, былины, духовные стихи. В итоге во всём произведени - это утверждает автор либретто - «не найдётся ни одной мелочи, которая так или иначе не была бы навеяна чертою какого-либо сказания, стиха, заговopa или иного плода pусского народного творчества». Премьерой оперы в Санкт-Петербургском Мариинском театре дирижировал Ф.М.Блуменфельд. Постановщиком был В.П.Шкафер. Декорации были созданы по эскизам замечательных русских художников К.А.Коровина и А.М.Васнецова. Костюмы выполнены по рисункам К.А.Коровина. ВСТУПЛЕНИЕ ПОХВАЛА ПУСТЫНЕ Оркестровая увертюра, открывающая оперу, живописует картину леса с его шелестом листвы и пением птиц (пустыней здесь называется, согласно старому словоупотреблению, необжитая местность). Мелодия, парящая над этим шелестом, — тема девы Февронии. ДЕЙСТВИЕ I Глухомань заволжских лесов близ Малого Китежа. Здесь стоит маленькая избушка Февронии. Вокруг дубы, вязы, сосны. Поодаль бьет ключ. Поют птицы, кукует кукушка. Разгар лета. Дело к вечеру. Феврония вяжет пучками травы и развешивает их на солнце. Одета она, как сказано в авторской ремарке, в простой летник, волосы распущены. Ее песня «Ах ты лес, мой лес, пустыня прекрасная» полна душевной чистоты, безмятежного спокойствия. Феврония разбрасывает корм птицам и зверям. На ее песню слетаются пернатые — лесные и болотные птицы, прибегает медведь, которого она кормит хлебом; он ласкается к ней. Из кустов высовывается голова лося. Медведь ложится у ее ног; здесь же журавль и другие птицы. Феврония осматривает рану на шее лося. Незаметно для Февронии из кустов появляется княжич Всеволод Юрьевич; он остолбенел от изумления, увидев эту картину. Звери пугаются и шарахаются в стороны. Феврония замечает княжича. Он незнаком ей, и она теряется в догадках, кто же он: «Ловчий, подеже-то; по белому личику будто королевский сын». Она приветливо обращается к незнакомцу, предлагает ему отведать меду. Княжич отказывается — ему нужно спешить, ведь уже темнеет. Феврония предлагает показать ему дорогу. Княжич, оказывается, ранен — он сразился с медведем. Феврония обмывает его рану дождевой водой и перевязывет ее. Княжич расспрашивает Февронию, кто она, с кем живет (оказывается, с братом, который теперь отсутствует — он где-то в лесах). «Ходишь ли ты молиться в церковь Божью?» — спрашивает Всеволод Юрьевич Февронию. Ходить в церковь ей далеко, но разве Бог не везде? Она поет о красоте природы, о счастье жить под величавыми сводами лесов, радуясь сиянию солнца, аромату цветов, блеску голубого неба. Княжич восхищен ею. Их разговор превращается в любовный дуэт, теплый и задушевный. Княжич надевает на палец Февронии перстень — теперь они жених и невеста. В лесу слышится рог. На его звук княжич трубит в свой рог. Княжич прощается с Февронией и уходит, обещая ей, что скоро пришлет к ней сватов. Неожиданно княжич возвращается. Феврония в смущении: душа ее стремится к возлюбленному, но и «палат лесных безмолвных жаль, жаль зверей моих, жаль тихих дум», — говорит она. Княжич уверяет ее, что в престольном граде она не будет жалеть о пустыне (то есть о своей прошлой уединенной жизни). Снова звучат охотничьи рога, княжич удаляется. Появляются стрельцы во главе с Федором Поярком. Они ищут своего товарища. От них-то Феврония и узнает, что незнакомый юноша, с которым она только что обручилась, — княжич Всеволод, сын старого князя Юрия, который правит в Великом Китеже. ДЕЙСТВИЕ II Илья Глазунов. МАЛЫЙ КИТЕЖ. 1983 г. Эскиз декорации к опере Н.А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Малый Китеж на левом берегу Волги. Площадь с торговыми рядами. Тут же заезжий двор. Повсюду кучками толпится народ в ожидании свадебного поезда. Нищая братия (мужчины и женщины) жмется к сторонке. Около заезжего двора медведчик играет на дудке и показывает ученого медведя. Его обступили мужики, бабы и малые ребята. По приказу медведчика медведь сначала показывает, «как звонарь Пахомушка в церковь не спеша плетется» (медведь переваливается, опираясь на костыль), затем он демонстрирует, «как звонарь Пахомушка прочь бежит, торопится, с колокольни вниз долой, поскорей к себе домой» (медведь резво бежит мелкими шажками). Все хохочут. Появляется гусляр, высокий, белый как лунь старик, и перебирает струны, собираясь играть. Он заводит скорбную былину («Из-за озера Яра глубокого прибегали туры златорогие») — пророчество о грядущем бедствии. (Н.А.Римский-Корсаков в данном случае отходит от своего традиционного приема имитирования звучания гуслей, заимствованного еще у Глинки, посредством арфы и фортепиано (точнее, именно пианино), как он это делал в «Садко» и «Снегурочке»; здесь гусляр поет под аккомпанемент одной арфы.) Куплеты Гусляра чередуются с возгласами народа. Вновь в центре внимания медведчик со своим зверем. Народ потешается, глядя, как медведь то играет на дудке, то скачет козой. Появляются «лучшие» люди (княжеские богатеи). Они недовольны тем, что княгиней станет простая крестьянка. Увидев пьяного Гришку Кутерьму, они призывают его к себе и дают ему денег, чтобы он невесту «веселей встречал, по делам ее и честь воздал», то есть унизил ее. Слышны бубенчики и наигрыш домр. Народ затихает и прислушивается; некоторые вглядываются вдаль. Звон бубенцов постепенно приближается. Наконец въезжают три повозки, запряженные тройками и разукрашенные лентами. В первой гусляры и домристы, во второй сваты, около них верхом дружко — Федор Поярок, в третьей Феврония с братом. Их сопровождает свита. Народ бросается к ним и преграждает им дорогу алыми и червонными лентами. Все радостно приветствуют невесту. Гусляры и домристы играют. Исполняются старинные свадебные обряды: Поярок и его люди раздают и бросают в толпу пряники, ленты и деньги. Народ теснится. Вперед хочет протиснуться уже изрядно охмелевший Кутерьма; мужчины отталкивают его. Феврония, видя, что Кутерьму не пускают и грубо называют псом, спрашивает: «За что его вы гоните?» Она заступается за него. Кутерьма подходит и кланяется. Все это он делает издевательски и обращается к Февронии весьма нагло, говоря, чтобы она не важничала, ведь она с ним одного поля ягоды. Феврония смиренно и искренне отвечает ему, низко кланяется народу. Кутерьма продолжает свою бесцеремонную речь. «Помолися, Гриша, Господу», — увещевает его Феврония. Гришка в злости кричит ей, предрекая нищету и унижение. Народ возмущен его речами. Гришку выталкивают прочь с площади. Общее смущение прерывает Поярок: он призывает гусляров играть, а девушек заводить песню. Звучит свадебная величальная песня «Как по мостикам по калиновым». Песню прерывают далекие звуки рогов. Свадебный поезд отъезжает. Нород, провожая, следует за ним. Звуки рогов повторяются. Народ встревожен, прислушивается. Начинается общее смятение. Вбегает перепуганная толпа мужчин и женщин, за ними другая, еще более перепуганная толпа. В оркестре звучит горестная попевка песни «Про татарский полон». Вбегает третья толпа в полном отчаянии: «Ой, беда, беда идет, люди, ради грех наших тяжких!» Показываются татары в пестрых одеждах. Народ в ужасе разбегается и прячется, где только возможно. Толпа татар с кривыми мечами и шестоперами все увеличивается. Татары гонятся и, отыскивая перепуганных жителей, убивают их. Несколько татар хватают Февронию и волокут ее за собой. На конях въезжают богатыри татарские Бедяй и Бурундай. Они слезают с коней и обмениваются короткими фразами по поводу красоты Февронии и о том, что, несмотря на все истязания, русские не показывают им пути к Великому Китежу. С дикими криками волокут татары обезумевшего от страха Гришку Кутерьму: из всех жителей Малого Китежа уцелели только он и Феврония. Феврония подбадривает Гришку: «Ой, держися крепче, Гришенька». Но Гришка не в силах вынести мук и сдается: «Поведу вас, лютых ворогов, хоть за то мне век проклятым быть, а и память моя вечная со Иудой заодно пойдет». Татары радостно смеются. Бедяй и Бурундай садятся на коней и уезжают. Все постепенно уходят. Последними остаются Феврония со стражей. Часть стражи снаряжает повозку, чтобы посадить на нее Февронию. Она молит Господа: «Боже, сотвори невидимым Китеж град, а и праведных, живущих в граде том». ДЕЙСТВИЕ III Илья Глазунов. МАЛЫЙ КИТЕЖ. 1983 г. Эскиз декорации к опере Н.А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Картина 1. Китеж Великий. В самую полночь весь народ, от старого до малого, с оружием в руках собрался за оградой Успенского собора. На паперти князь Юрий и княжич Всеволод, вокруг них дружина. Все обступили Федора Поярка, который стоит, опустив голову, об руку с Отроком. Выясняется, что он был ослеплен татарами. Всех потрясает его скорбный рассказ о народном бедствии и о том, что, по слухам, ведет татар к Великому Китежу сама княгиня Феврония. Народ подавлен: «Ох, смутилось сердце, братия! Хочет быть беда великая». Князь посылает Отрока на колокольню, чтобы он оттуда посмотрел, «не дает ли Бог нам знаменья». Отрок вбегает на колокольню и оттуда сообщает: «Пыль столбом поднялась до неба». Это мчится ордынское войско. Отроку видится: «Как бы Китеж град горит: пламя пышет, искры мечутся», — с этими и другими кровавыми подробностями он рассказывает о своем видении. По призыву старого князя Юрия народ возносит мольбы о спасении своем Царице небесной. Вперед выступает княжич Всеволод. Он просит отца благословить его с дружиной на ратный подвиг и выступает навстречу врагам. Княжич громко запевает песню воинов «Поднялася с полуночи дружинушка». Светлый, с золотым блеском, туман тихо сходит с темного неба — сначала прозрачен, потом все гуще и гуще. Предчувствуя свой конец, люди прощаются друг с другом. Сами собой тихо загудели церковные колокола, предвещая избавление. Все поражены и восхищены тем, что «Бог Господь покровом Китеж покрывает» (так говорит князь Юрий). Все заволакивается золотистым туманом. Пока сцену закрывает облачный занавес (в это время происходит смена декорации для второй картины), звучит симфоническая картина «Сеча при Керженце» — оркестровая пьеса, часто включаемая в программы симфонических концертов. Это выдающийся образец русской программной музыки. С поразительной силой и яркостью образов живописует композитор этот неравный бой китежан с полчищами татар. Эта музыкальная картина, безусловно, является драматическим центром оперы. Композитор сочинил ее потому, что создать большое историческое полотно — картину боя — в условиях сцены было невозможно. Музыка же, благодаря непревзойденному мастерству Римского-Корсакова, уже создавшего к тому времени симфонические поэмы внутри своих опер (вспомнить хотя бы «Окиан-море синее» в «Садко») с необычайной силой передает весь трагизм ситуации. Картина 2. В дубраве на берегу озера Светлый Яр темь непроглядная. Противоположный берег, где стоит Великий Китеж, окутан густым туманом. Кутерьма с богатырями Бедяем и Бурундаем, пробираясь сквозь чащу кустарника, выходит на поляну, идущую к озеру. Постепенно сходятся остальные татары. Ввозят возы с награбленным добром. Татары подозревают, что Кутерьма специально завел их в непролазную чащу. Бурундай и Бедяй привязывают Кутерьму к дереву. Въезжает телега, на которой сидит Феврония. Татары принимаются делить добычу. Между Бурундаем и Бедяем разгорается спор, кому владеть Февронией. В конце концов Бурундай ударяет Бедяя топором по голове. Бедяй падает мертвым. На миг воцаряется молчание, затем татары спокойно продолжают дележ добычи. Постепенно хмель одолевает татар, и они засыпают, позабыв каждый о своей доле. Бурундай ведет к себе Февронию, ложится сам на ковре, усаживает ее и старается утешить, притягивает ее к себе и обнимает. Вскоре и он засыпает. Спит весь стан. Феврония отходит от Бурундая. Она горько плачет о своем погибшем женихе («Ах ты милый жених мой, надежа!»). Февронию окликает Гришка Кутерьма (он здесь, неподалеку, привязанный к дереву). Его, предавшего врагу родную землю, мучают угрызения совести. Феврония узнает его и подходит ближе. Гришка молит ее, чтобы она его отвязала. Феврония боится, что казнят ее за это. Гришка увещевает ее и сам, в свою очередь, спрашивает ее, зачем ей жизнь свою беречь, ведь из княжеских людей (теперешней ее родни) в живых-то и десятка не будет. А если и живы, то не дай Бог. Почему «не дай Бог?» — спрашивает его Феврония. И он признается, что на нее сказал, что привела она рать татарскую на Китеж. В ужасе Феврония закрывает лицо руками: «Гриша, ты уж не Антихрист ли?» — вопрошает она. Она освобождает его, чтобы он мог замолить грех предательства. Он хочет бежать, но не может: ему слышится колокольный звон; «томный страх наводит на сердце...» Он хочет бежать, но шатается, падает ничком и некоторое время лежит без движения. Потом он встает и с отчаянной решимостью бросается к озеру, чтобы утопиться. И вдруг он останавливается у берега как вкопанный: первые лучи зари освещают поверхность озера и отражение стольного града в озере под пустым берегом. Слышится праздничный звон, постепенно становящийся все громче и торжественнее. Кутерьма кидается обратно к Февронии, в безумном удивлении показывает на озеро: «Где был бес, там нынче боженьки; где был Бог, там ничегошеньки!» С диким воплем Кутерьма исчезает в лесной чаще, увлекая за собой Февронию. Крик Кутерьмы разбудил татар. Они наблюдают видение в озере. Они изумлены: «Чудо, чудо непонятное!» На них нападает безотчетный страх. Позабыв обо всем, они в ужасе бегут от страшного места. ДЕЙСТВИЕ IV Картина 1. Темная ночь. Глухая чаща в керженских лесах. Поперек сцены лежит вырванная с корнем ель. В глубине прогалина и в ней поросшее мхом болотце. Здесь в разорванном платье пробирается Феврония; за нею следует безумный Гришка Кутерьма. Обессиленная, садится она на ствол дерева. Гришка ведет безумные речи: говорит с ней то нагло и подбоченясь, то жалобно, как нищий. Феврония кротко урезонивает его: «Не глумися, одумайся; помни, что за грех свершил еси». Гришку мучают угрызения совести. Он то всхлипывает, то пристает к Февронии, как дитя, то становится на колени, испуганно озираясь, то поспешно вскакивает, бешено пляшет и свищет. На мгновение он успокаивается. В конце концов с диким воплем он убегает в дремучую чащу. Феврония осталась одна. Она ложится на траву. Деревья постепенно покрываются яркой изумрудной зеленью причудливого вида. Феврония погружается в блаженное состояние: усталость и боль ее прошли. Она поет колыбельную самой себе: «Бай, бай, спи, усни, спи, сердечко, отдохни». На ветвях деревьев повсюду загораются восковые свечи; вырастают на деревьях и из земли громадные невиданные цветы: золотые крыжанты, серебряные и алые розаны, череда, касатики и другие. Проход к болоту остается открытым. Феврония напевает о своем восхищении всем этим видом. Голоса райских птиц ей пророчат покой и счастье. Она подымается, идет вперед; ветви ей кланяются. Ей кажется, что вновь пришла весна: «Все болота разлелеялись, все деревья разукрасились». Среди птиц выделяется голос Алконоста: «Укрепись надежею, верой несомненною: все забудется, время кончится». Из глубины прогалины, по топи, усеянной цветами, как по суху, медленно шествует призрак княжича Всеволода, озаренный золотистым сиянием, едва касаясь ногами почвы. Феврония, вновь полная сил, бросается к нему. Призрак обращается к ней с приветствием: «Веселись, моя невеста, веселись! По тебя жених пришел». Призрак утешает Февронию. Слышится голос другой райской птицы — Сирина: «Се жених пришел, — что же медлиши?». «Господи Исусе, ты прими мя, водвори в селеньях праведных». И вот молодые, рука об руку, медленно уходят по болоту, едва касаясь земли. Переход ко второй картине это еще одна — на сей раз оркестрово-вокальная (здесь за сценой звучат голоса райских птиц, Сирина и Алконоста) — звуковая картина Н.А.Римского-Корсакова. Она начинается сразу после окончания первой картины (как бы выливается из нее) и непосредственно переходит во вторую картину. Ремарка композитора уточняет (это стало названием этого антракта): «Хождение в невидимый град». На фоне лучезарного величественного шествия, радостных перезвонов звучит затейливое пение райских птиц. Картина 2. Авторская ремарка, характеризующая невидимый град, такова: «Облако рассеивается. Град Китеж чудесно преображен. Близ западных ворот Успенский собор и княжий двор. Высокие колокольни, костры на стенах, затейливые терема и повалуши из белого камня и кондового дерева. Резьба украшена жемчугом; роспись синего, пепельного и сине-алого цвета, со всеми переходами, какие бывают на облаках. Свет яркий, голубовато-белый и ровный со всех сторон, как бы не дающий тени. Налево, напротив ворот, княжьи хоромы; крыльцо сторожат лев и единорог с серебряной шерстью. Сирин и Алконост — райские птицы с неженскими ликами — поют, сидя на спицах. Толпа в белых мирских одеждах с райскими кринами и зажженными свечами в руках; среди толпы Поярок — зрячий и Отрок, бывший его поводырем. Здесь-то и оказалась Феврония. Ее и княжича приветствует народ. Феврония не помнит себя от изумления; она ходит по площади, все осматривая, и в восторге плещет руками. Народ окружает княжича и Февронию и запевает свадебную песню под звуки гуслей и райской свирели, бросая под ноги цветы, розаны и синие касатки. Феврония не понимает, кому поется свадебная песня, чья свадьба. Тогда княжич говорит ей: «Наша же, голубушка». На крыльце княжьих хором появляется князь Юрий. Феврония приветствует князя как невестка свекра. Звучит большой ансамбль, в котором участвуют все главные действующие лица — князь Юрий, княжич Всеволод, Феврония, с ними поют райские птицы Сирин и Алконост, присоединяются Отрок и Поярок, в конце концов и весь хор («Буди с нами здесь вовеки»). Княжич Всеволод приглашает Февронию в церковь («Ай же ты, невеста верная, время нам и в церковь Божию»). В этот момент Феврония вспоминает о Гришке: «Там в лесу остался Гришенька». Феврония хочет послать ему грамоту, «утешенье Грише малое». Поярок готов написать ее. Феврония диктует; она описывает Китеж, который не пал, но скрылся, сообщает ему, что они не умерли, а живы, и живут они в дивном граде. «Кто же в град сей внидет?» — спрашивает Феврония князя Юрия. «Всяк, кто ум не раздвоен имея, паче жизни в граде быть восхощет», — отвечает Юрий. (Сцена письма Февронии к Кутерьме по традиции первых постановок оперы обычно выпускается. Это идет вразрез с категорическим требованием автора, высказанным им по поводу постановки оперы: «На пропуск сцены письма к Кутерьме в последней картине согласиться не могу. Об этом были разговоры и в Петербурге. Письмо Февронии есть кульминационный момент всего ее образа. Достигшая блаженства Феврония вспоминает и заботится о своем лютом враге и губителе Великого Китежа. Пусть слушатели вникают в это, а не относятся к последней картине оперы как к апофеозу» (из письма Римского-Корсакова дирижеру первой постановки оперы в Москве в 1908 году В.И.Суку). Наконец, грамотка написана, и молодые под торжественное пение и колокольный звон медленно и величаво шествуют в собор к венцу. А. Майкапар История создания А.Васнецов. Площадь в осажденном Китеже. Эскиз декорации к опере Н. А. Римского-Корсакова Как оперный сюжет древнерусская легенда о граде Китеже привлекла внимание Римского-Корсакова в 1898 году. Тогда же возникла мысль связать ее с образом Февронии — героини распространенной в народе муромской повести о Петре и Февронии. Этот образ занял центральное место в либретто В. И. Бельского (1866—1946). К сочинению музыки композитор приступил в начале 1903 года. К концу сентября следующего года партитура оперы была закончена. Первое представление состоялось 7 (20) февраля 1907 года на сцене Мариинского театра в Петербурге. «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» принадлежит к числу наиболее значительных произведений русской оперной классики. Для него характерно сочетание эпоса и лирики, героических и фантастических мотивов народной поэзии. В основу сюжета положена древнерусская легенда XIII столетия, эпохи татаро-монгольского владычества. Реальные исторические события приобрели в ней фантастическую окраску. По словам легенды, град Китеж был спасен от разорения татарами «божьим произволением»: он сделался невидимым и стал местом идеальной, по народным понятиям, земной жизни. В работе над либретто Бельский и Римский-Корсаков широко пользовались разнообразнейшими мотивами народно-поэтического творчества. В итоге, как справедливо утверждал либреттист, «во всем произведении не найдется ни одной мелочи, которая так или иначе не была бы навеяна чертою какого-либо сказания, стиха, заговора или иного плода русского народного творчества». Перед зрителем проходит галерея ярких национальных типов, небывало новых на оперной сцене. Такова Феврония — идеальный образ русской женщины, верной и любящей, мудрой и доброжелательной, скромной и бескорыстно преданной, готовой на подвиг самопожертвования. Ей резко противопоставлен потрясающий своей драматичностью и жизненной правдой образ Кутерьмы — человека морально сломленного, раздавленного нищетой. По своей социально-обличительной силе этот образ не имеет равных в мировой оперной литературе. Трагические судьбы главных героев показаны в нераздельной связи с судьбой народа, переживающего тяжкую годину татарского нашествия, на фоне картин русской природы, народного быта, патриотической борьбы с безжалостным врагом. В соответствии с содержанием народных легенд, наряду с реальными в опере возникают волшебные картины райской природы и чудесно преображенного града Китежа. Музыка Николай Андреевич Римский-Корсаков / Nikolai Rimsky-Korsakov «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» — опера-легенда. Замедленное развитие действия, обилие широких выразительных мелодий песенно-русского характера придают опере самобытную национальную окраску, колорит далекой седой древности. Оркестровое вступление «Похвала пустыне» живописует картину леса с шелестом листвы и птичьим пением; здесь звучат напевные мелодии Февронии. Музыка первого акта проникнута светлым лирическим настроением. Песня Февронии «Ах ты лес, мой лес, пустыня прекрасная» отмечена душевной чистотой, безмятежным спокойствием. Большая сцена Февронии с княжичем постепенно наполняется ликующим, восторженным чувством. Любовный дуэт, теплый и задушевный, завершает ее. Дуэт прерывается призывными сигналами охотничьих рогов и мужественной песней стрельцов. Акт заканчивается могучими горделивыми фанфарами, символизирующими образ Великого Китежа. Второй акт — монументальная историческая фреска, написанная широкой кистью. Скорбная былина Гусляра (пророчество о грядущем бедствии) выдержана в стиле старинного эпического сказа. За ней следует хор, напоминающий народные причитания-плачи. В развитой сцене дается многосторонняя характеристика Гришки Кутерьмы. Перезвоны бубенцов в оркестре, радостные возгласы соединяются в торжественном хоре, приветствующем Февронию. В сцене встречи Февронии и Кутерьмы ее плавным, лирическим, напевным мелодиям резко противопоставлена угловатая, судорожная речь бражника. Вторжение татар знаменует резкий поворот действия; вплоть до конца акта в музыке властвует стихия мрачных красок, угрожающих, жестких звучаний, которыми обрисовано татарское нашествие. Третий акт состоит из двух картин, которые связывает симфонический антракт. Первая картина окрашена в темные, суровые тона, подчеркивающие драматизм происходящих событий. Сумрачный, скорбный рассказ Поярка, прерываемый взволнованными возгласами хора, образует широкую сцену, насыщенную большим внутренним напряжением. Настроением тяжелого раздумья и глубокой печали проникнута ария князя Юрия «О слава, богатство суетное!». Героическая песня дружины, которую запевает Всеволод, омрачена предчувствием обреченности. Заключительный эпизод картины полон таинственно мерцающих звучаний, приглушенного гула колоколов и волшебного оцепенения. Симфонический антракт «Сеча при Керженце» — выдающийся образец русской программной музыки. С потрясаюшим реализмом, зримой наглядностью здесь обрисована схватка татар с русскими. Достигнув предельного драматизма, сеча обрывается; слышны лишь отголоски удаляющейся дикой скачки, которой противостояла ныне сломленная прекрасная мелодия песни китежской дружины. Устало, безрадостно звучит в начале второй картины хор татар «Не вороны голодные». Причитания Февронии напоминают протяжную народную песню. Тоска, лихорадочное возбуждение, страстная мольба, скорбь, радость, ужас — эти нервно чередующиеся состояния передают страшные душевные муки Кутерьмы. Смятенные хоровые фразы татар и грозный набат завершают третий акт. Четвертый акт также состоит из двух картин, связанных вокально-симфоническим антрактом. Первая картина распадается на два больших раздела. В центре первого — Кутерьма. Музыка с огромной трагической силой передает острый душевный разлад человека, теряющего рассудок, дикие видения его галлюцинирующей фантазии. Следующий раздел посвящен показу чудесного преображения природы. Картина заканчивается светлым лирическим дуэтом. Без перерыва следует вокально-симфонический антракт «Хождение в невидимый град»; на фоне лучезарного, величавого шествия, радостных перезвонов звучит затейливое пение райских птиц. Музыка второй картины создает неподвижную, словно застывшую в сказочном очаровании панораму чудесного града. Вокальные фразы действующих лиц, хоровые эпизоды мерно и степенно следуют друг за другом; их мажорное звучание озаряет музыку мягким и ровным сиянием. Лишь свадебная песня и сумрачные образы, возникающие в сцене письма Февронии, напоминают о минувших грозных событиях. Опера заканчивается просветленным, долго замирающим аккордом. М. Друскин Материал полностью: http://www.belcanto.ru/kitezh.html Это сообщение отредактировал Agleam - 08-02-2018 - 21:51 |
Agleam Женат |
08-02-2018 - 21:54 Сказание о невидимом граде Китеже в Астраханском Кремле Sator Arepo "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии" Опера Н.А.Римского-Корсакова в 4-х действиях. Спектакль Астраханского государственного театра оперы и балета в Астраханском Кремле, 9 сентября 2016 года. Музыкальный руководитель - Валерий Воронин, режиссёр - Константин Балакин, художник - Елена Вершинина, хормейстер - Галина Дунчева, свет - Ирина Вторникова, художник видеоконтента - Сергей Некозырев. Феврония - Елена Разгуляева, князь Юрий - Пётр Мигунов, княжич Всеволод - Иван Михайлов, Гришка Кутерьма - Алексей Михайлов, Фёдор Поярок - Александр Малышко, Отрок - Оксана Воронина, Бедяй - Андрей Пужалин, Бурундай - Дмитрий Кондратьев, Гусляр - Алексей Фролов, Сирин - Евгений Старцева, Алконост - Наталья Воробьёва. Хор, миманс и оркестр театра. |
Agleam Женат |
10-02-2018 - 00:21 История музыки. Передача 13. Музыка эпохи романтизма. Часть 4 Музыка: чувство – число – космос. Анна Русакова. Маргарита Субботина. Образование для всех. Первый образовательный канал. © Телекомпания СГУ ТВ, 2005. Образование для всех Это сообщение отредактировал Agleam - 10-02-2018 - 00:25 |
Agleam Женат |
10-02-2018 - 00:30 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.45 Будем справедливыми к Берлиозу, представление у него, должно быть, и впрямь получилось невероятное, и если он хотел, чтобы солдат алжирской кампании запомнили надолго, то таки добился этого, и не только благодаря размаху своего произведения, но и тому, что при всем его колоссальном размахе Реквием регулярно исполняется и поныне. Да и сам Берлиоз им очень гордился. «Если бы мне пригрозили уничтожением всех моих сочинений, кроме одного, — однажды сказал он, — я умолял бы проявить милосердие к „Messe des Morts“». Прекрасные слова, лишь слегка подпорченные тем, что в число прочих милых его сердцу вещиц он включил также «Чижи-ка-пыжика», шесть других своих записей и часы с кукушкой. Собрат-романтик из противоположного лагеря, Шопен, имел на Реквием иные взгляды — он говорил, что такую музыку «сочиняют, расплескивая чернила по нотной бумаге». Приятно думать, что «современная музыка» и, так сказать, потрясение от новизны сопутствовали нам всегда. Сегодня их могут олицетворять Бёртуистл или Берио[*], но тогда, в 1837-м, место этой парочки прочно занимал Берлиоз. А теперь — прошу каждого встать рядом со своей койкой — я намереваюсь пропустить четыре года. Но сначала позвольте мне «заполнить пробел». скрытый текст ТЕМАТИЧЕСКАЯ ВИКТОРИНА 1837–1841: «ВАШЕ ВРЕМЯ ПОШЛО…» Чтобы избавиться от навеянного пропуском четырех лет непереносимого чувства вины, я составил ряд вопросов и ответов, которые могут оказаться полезными, если вам вдруг да придется участвовать в телевикторине «Быстрый и находчивый», посвященной периоду 1837–1841 годов. Согласен, не спорю, возможность до крайности призрачная, но эта тема все же лучше, чем «романы сэра Артура Конан Дойла». А справляться с непереносимым чувством вины такое занятие позволяет получше любого истязания плоти. Ну, во всяком случае, некоторым. Итак, если вам удастся мысленно представить себе один из тех фильмов, в которых полет времени изображается мелькающими листками календаря и чередующимися под превосходно подобранную музыку картинками, которые изображают важные события, он тоже способен помочь. Держите его в уме, пока будете читать этот раздел. Поехали. В. Был ли Констебл еще жив в 1837 году? О. Нет, ни он, ни, раз уж вы об этом спросили. Пушкин, но мы хотя бы получили электрический телеграф Морзе, пришедший, по всему судя, надолго и обещавший — лет через 150 и при наличии хорошего попутного ветра — обратиться в ту игрушку из игрушек, которой мы все так утешаемся, в мобильный телефон. По-моему, хорошо ответил. В. Кто в 1838-м восседает на троне? О. 1838-й — год коронации королевы Виктории. В этом же году буры победили зулусов при Кровавой реке — с далеко не маленькой помощью Майкла Кейна. «Тебя же просили всего лишь отогнать проклятых буров!»[*] В. Каковы другие «большие» явления 1838-го? О. Ну-с, «большими», так сказать, явлениями стали суда. И в буквальном смысле тоже. Появилась возможность путешествовать на огромных океанских пароходах, которые становились все больше и больше. И быстроходнее. Вскоре после того как в Нью-Йорке был спущен на воду 103-тонный «Сириус», много более мощное, 1440-тонное судно «Великий Запад» прошло из Бристоля до Большого Яблока всего за 15 дней. Впечатляет. В. Кто в 1838-м оказался «в фокусе внимания»? О. Вы, по-видимому, подразумеваете Дагера, который вполне мог оказаться в Штатах и сфотографировать «Великий Запад», когда тот пересекал финишную черту, но, впрочем, не оказался. Наверное, был слишком занят, демонстрируя свою новую «систему фотографирования Дагера-Ньепса» французской Академии наук. Скажи: «рокфор»! В. Назовите самых популярных романистов 1839 года. О. Извольте, Чарлз Диккенс. В 1839-м увидели свет «Оливер Твист» и «Николас Никклби». Имелось также «Падение дома Эшеров» По, и в том же году Огюст Конт окрестил только что народившуюся общественную науку «социологией», одним махом обеспечив счастливое будущее поколениям студентов, которые получили возможность целых три года пьянствовать в университетских барах при условии, что они не забывают раз в год забегать к своему куратору — поздравить его с днем рождения. В. Каким был в 1838 году размер британского военного флота? О. Ха, и, по-вашему, это трудный вопрос? Да ничуть. У Британии было 90 кораблей, у России — 50, у Франции — 49, а у оперившихся уже США — респектабельные 15. В. Кто и с кем тогда сражался? О. Хороший вопрос. Ну что же, между Британией и Китаем разразилась Первая опиумная война. В другой части света голландцы и бельгийцы приплелись в Лондон, чтобы подписать договор — да, о Лондоне: очень удобное, хорошее место для заключения договора, гостиничные номера снабжены всем необходимым для приготовления чая и кофе, ну и так далее, — так вот, голландцы с бельгийцами пообещали больше друг с другом не собачиться. Кроме того, буры учредили независимую республику Натал. В. Какой композитор родился в 1839 году? О. Мусоргский. Что до иных сфер, появились также Поль Сезанн и Джордж Кэдбери — хоть это и не те люди, которых принято упоминать на одном дыхании. Впрочем, я, как поклонник и искусства и шоколада, считаю, что нам следует помянуть обоих. Человек, подаривший нам шоколад «Кэдбери». УXX! В. Какие браки заключены в 1840-м? О. Ну, вопрос довольно расплывчатый, вам не кажется? Полагаю, в 1840-м вступили в брак тысячи людей — Энид и Кит Жаббс, к примеру, проживавшие по адресу: Дальнее Захолустье, Сточная улица, дом 6. Однако вы, сколько я понимаю, имели в виду бракосочетание королевы Виктории и довольно заурядного иностранца королевских кровей, принца Сакс-Кобург-Готского. Или Альберта Квадратного, как звали его лондонцы. В. Какой великий острослов и светский человек скончался в 1840-м? О. Вопрос опять-таки довольно расплывчатый, однако я думаю, что вы подразумеваете Красавца Браммелла, хотя, если желаете знать мое мнение, особых высот он не достиг. Ах-ах, Красавец Браммелл, гениальный остроумец. А каковы были его последние слова? Каким перлом остроумия и наблюдательности одарил он нас, лежа на смертном одре? Могу вам сообщить. Он сказал: «Надо попробовать». Надо попробовать. Превосходно. Добавьте к этому то обстоятельство, что, когда дело дошло до составления свидетельства о смерти, выяснилось, что на самом деле его звали Брайаном, и… ну, в общем, я считаю, что его репутация созрела для переоценки. В. Кто с удовольствием бы удалился от шума и гама? О. Ну, это уж просто глупо. Вы, по-видимому, говорите о Наполеоне III. Он учинил еще один не-удавшийся переворот и был заточен в крепость Гам. В. Что в 1840-м началось, что закончилось? О. Совсем расплывчато. Что ж, попробую представить вам краткую сводку событий. Закончен новый роман Фенимора Купера «Следопыт». Начались работы по строительству здания Парламента, закончилась — навсегда — отправка каторжников в Новый Южный Уэльс. Скончался немецкий художник-романтик Каспар Давид Фридрих, зато на свет народились Моне, Ренуар и Роден — вот так год! — а также Томас Гарди, Эмиль Золя и Петр «Это мой стакан?» Чайковский. Заодно уж отмечу, что на туристской карте появилось два интересных места. В Кью-Гарденз выстроилась первая очередь посетителей, а у Нельсона построилась его первая… как бы это сказать… колонна Нельсона. В. Сколько людей жило в 1841 году? О. Да, вот это вопрос трудный. Не уверен, что я знаю ответ. Позвольте сообщить вам то, что я действительно знаю. Население Британии составляло 18,5 миллиона человек, что лишь ненамного превосходило 17 миллионов предположительно оперившейся Америки. Другие новости: в Британии вышел в отставку лорд Мельбурн, а новым премьер-министром стал сэр Роберт Пиль. «Пиль ее, Бобик, пиль!» — такое присловье распространилось в ту пору среди поклонников лисьей охоты. вернуться * Харрисон Бёртуистл и Лучано Берио — современные композиторы-авангардисты. (Примеч. переводчика). вернуться * Фрай имеет в виду фильм «Зулусы» (1964) с Майклом Кейном в главной роли, рассказывающий об одном из самых кровавых сражений англо-бурской войны. (Примеч. переводчика). В. Что в 1841 году заставило королеву Викторию прободрствовать целую ночь? О. Ну, если вы имеете в виду рождение младенца, так должен вам сказать, вы ошибаетесь. Думаю, последним в стране человеком, который желал бы прободрствовать целую ночь, как раз Виктория и была. Да, в 1841-м КВ родила очень бойкого мальчика, Эдварда. Говорили, что у него папины глаза и мамина борода. В. Назовите знаменитого бельгийца. О. Оох, как мне это нравится — спасибо за предоставленную возможность. 1841-й, Адольф Сакс предпринимает попытку попасть в число «десяти знаменитых бельгийцев», изобретая для этого саксофон. В. Назовите знаменитого романиста 1841 года. О. И снова легко. Чарлз Диккенс опять это сделал, ему по-прежнему удается вызывать всеобщий восторг — в этом году «Лавкой древностей». И раз уж мы заговорили о древностях, позвольте мне добавить, что сэр Джозеф «Не называйте меня буравчиком, а то засужу» Витворт предложил… сейчас, минутку… предложил постановить, ЧТОБЫ У ВСЕХ ВИНТОВ БЫЛА ОДНА И ТА ЖЕ РЕЗЬБА. М-да. Знаете, что я вам скажу? Давайте лучше займемся музыкой. К тому же и год ожидается очень хороший, поскольку Россини того и гляди нарушит обет молчания. СЕРЬЕЗНЫЕ МАТЕРИИ Ну хорошо. Рад, что мы успели в срок, потому что очень важно знать не только когда появилось какое-то сочинение, но и в какой обстановке оно появилось. Не могло ли одно из упомянутых нами событий подтолкнуть Россини к тому, чтобы он вышел из музыкального укрытия и вдруг представил ничего такого не ожидавшей и не подозревавшей публике свое первое за многие годы произведение? Как знать. Россини работал над ним с 1831 года, а это само по себе может дать странноватый ключ к пониманию причин, по которым он так подзадержался. Не забывайте, этот человек написал «Севильского цирюльника» за тринадцать, как уверяют некоторые, дней. Для него потратить на одну вещь двенадцать лет дело практически небывалое, быть может, указующее скорее на некий кризис вдохновения, чем на примятое без всякого давления решение передохнуть, наслаждаясь своим богатством и своей стряпней. Впрочем, никто не мешает нам вспомнить и о презумпции невиновности, особенно с учетом того, что два сочинения, созданных Россини в период добровольного молчания, были, оба, религиозными — в этом году «Stabat Mater», а следом, двадцать два года спустя, «Petite Messe Solonnelle» — «Маленькая торжественная месса». Быть может, он надумал вступить на более долгий и, в каком-то смысле, более правильный путь сочинительства, заставляя себя писать, писать и писать, пока его творение не станет совершенным в глазах Господа? Своего рода мухой в елее этих доводов оказываются, пожалуй, «грехи старости» — короткие легкие пьесы, которые Россини набрасывал в свои последние годы и которые представляют собой не более чем изящные и занимательные пустячки. А вот «Stabat Mater» — это совсем другая музыка. Она написана на текст францисканского монаха тринадцатого века Якопоне да Тоди, изображающий скорбящую у подножия креста Марию, матерь Иисуса. В 1727-м текст был официально включен в римско-католическую литургию, и до Россини его перелагала на музыку блестящая череда композиторов: Жоскен Депре, Палестрина, оба Скарлатти, Перголези, Гайдн, Шуберт. Возможно, и столь длинный список переложений тоже сказался на стремлении Россини оставить на «Stabat Mater» свой долговечный отпечаток? Печальный сюжет этот продолжал вдохновлять композиторов на создание прекрасной музыки и после Россини: Верди, Дворжака, Шимановского, Пуленка — тонкая поэтичность текста да Тоди увлекала многих. Россини, когда он писал свой вариант, снова жил в Италии — не в родном Пезаро, в Болонье. Он возвратился в Париж, чтобы продирижировать первым исполнением «Stabat Mater» в концертном зале Герца, и, по счастью для композитора, сочинение его было сразу же признано исполненным красоты и гениальности. Кое-кто именует «Stabat Mater» последней из его опер, однако такое название порождено, похоже, лишь тем, что было главным достоинством Россини — его способностью показывать человеческий голос в наилучшем свете, даже если свет этот, как правило, драматичен, — ибо чего же еще и ждать от оперного композитора? Вот Россини и привнес в строки «Stabat Mater» добавочную драматичность. Я бы сказал, пожалуй, что драматичность эта более чем оправдывается самим образом матери, стоящей у креста, на котором распят ее сын. Сбегайте как-ни-будь в концерт, послушайте эту вещь, а после судите сами. Я же тем временем расскажу вам, если позволите, кто тут у нас еще имеется. ОПУС «НАВУХОДОНОСОР» Итак, 1842-й. Кто на коне, кто под конем, кто порхает вокруг и кто такие вон те расфуфыренные господа в летательных аппаратах? Что ж, я готов не сходя с места полностью ответить на половину ваших вопросов. Прежде всего, у нас имеется Шопен. Трагедия, правда, в том, что ему сейчас всего тридцать два, а проживет он еще только семь лет. Впрочем, 1842-й застает Шопена в Париже и, похоже, в расцвете творческих сил. Даром что конституция его подходит для этого города далеко не идеально, да и здоровье Шопена внушает сомнения — на самом деле, некто, принадлежащий к взбалмошному сообществу сверхромантичных поляков, заметил однажды: «Единственное, что постоянно в нем, это его кашель». И все-таки в прошлом, 1841-м, году Шопен, несмотря на всю свою изнурительную нервичность и совершенный кавардак в личной жизни, сумел произвести в Париже фурор, да и следующее его выступление, состоявшееся в феврале 1842-го, было ничуть не хуже. Говоря «совершенный кавардак в личной жизни», я имею в виду главным образом пребывающий сейчас в самом разгаре роман Шопена с Амандиной Авророй Люсиль Дюпен, баронессой Дюдеван, более известной под именем Жорж Санд. Поначалу он ее чарам противился, — собственно говоря, поначалу он никаких чар в ней и не обнаружил. «Мне не правится ее лицо, — сказал Шопен. — В нем присутствует нечто отталкивающее». Однако, при всех первоначальных неурядицах, теперь они бы-ли любовниками, в Париже живущими раздельно, по каждое лето проводящими вместе — в Ноане, километрах в 300 к югу от столицы, в самом сердце Эндра и Луары. Концерту 1842-го предстояло породить лучшие из когда-либо полученных Шопеном печатных отзывов — «чистая поэзия, превосходно переведенная на язык звуков», — однако концерт этот оказался предпоследним в его жизни публичным выступлением, последнее он дал в лондонском «Гилдхолле» за месяц до смерти. Собственно, начиная с этого времени все в жизни Шопена, похоже, идет на спад. Разрыв с Дюдеван Санд, слабеющее здоровье и довольно удобный, но лишенный души брак. Однако давайте взглянем на светлую сторону, идет? А действительно, что у нас там на светлой стороне? Есть такая? Есть, разумеется, — хотя, как это часто бывает у композиторов, устроена она по принципу «деньги сегодня, стулья завтра»: такой вот стандартный артистический формат. В 1842-м Шопен был неоспоримым чемпионом романтического фортепиано — в весе пера. Весь мир сводился для него к двум цветам, черному и белому — он представлял собой этакого Элтона Джона, — и, взглянем правде в лицо, все еще не написал практически ничего, не предназначенного для фортепиано. Так вот, если обратиться к фактам, более «светлая сторона» опять же к этому и сводится, поскольку за свою карьеру, продлившуюся всего около тридцати лет, Шопен полностью изменил представления о том, на что фортепиано способно, а на что нет, как на техническом уровне — иногда, — так и на эмоциональном. Добавьте к этому тот факт, что влияние Шопена будет ощущаться еще добрых пятьдесят лет после его кончины, и вы получите игрока первой лиги. Ну и конечно, у нас по-прежнему имеется Берлиоз, тоже игрок экстра-класса. Думаю, мы вправе сказать, что человека, благодаря которому слово «мадригал» считают теперь, по крайней мере в Англии, происходящим от mad[*], все еще можно числить среди серьезных претендентов на звание «мистер Романтик 1842». И если Шопен выступает от команды ранних романтиков как боец в весе пера, то Луи Гектор — несомненный тяжеловес, раздвигающий оркестровые нормы до крайних пределов, отвергающий путы старых форм и — это в Берлиозе самое важное — ухитряющийся претворять картины, рожденные его воображением, в музыку. Собственно говоря, я должен бы нажать на «стоп» прямо здесь и объяснить, насколько это важно. вернуться * Сумасшедший (англ.). (Примеч. переводчика). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=46 |
Agleam Женат |
10-02-2018 - 16:26 1869 родился В.П.Калафати (композитор) Калафати, Василий Павлович Васи́лий Па́влович Калафа́ти (29 января [10 февраля] 1869, Евпатория — 20 марта (по другим сведениям, 30 января) 1942, Ленинград) — русский и советский композитор и музыкальный педагог. Калафати Василий Павлович родился 10 февраля 1869 года в крымском городе Евпатория в греческой семье учителя и коммерсанта Павла Калафати и г-жи Хрисикопулу. Первые уроки музыки маленький Василий получил в возрасте восьми лет. Игре на фортепиано, а также начальное обучение композиции он прошёл в Крыму. Уже в 18 лет Василий Павлович сочинил свои первые произведения для фортепиано, а также «Дуэт для двух скрипок», которые, к сожалению, не сохранились. В 1899 году окончил Петербургскую консерваторию по классу композиции у Николая Римского-Корсакова. С 1906 по 1929 преподавал в консерватории полифонию (с 1913 — профессор), среди его учеников — Борис Асафьев, Узеир Гаджибеков, Хейно Эллер, Владимир Щербачёв, Мария Юдина, Владимир Цыбин, Романос Меликян, Виктор Трамбицкий, Дмитрий Шостакович и многие другие. В советское время композитор продолжал вести активную музыкально-просветительскую и педагогическую деятельность, умер во время блокады Ленинграда зимой 1942 года. Сын композитора, Анатолий, последовавший по стопам своего отца, сохранил его архив, впоследствии попавший в одну из антикварных лавок на Монастираки в Афинах, откуда он был выкуплен Музыкальной студией факультета музыкального образования Ионического университета и перевезён на остров Корфу. Стиль Калафати перекликается с сочинениями Римского-Корсакова и композиторов Беляевского кружка. Среди его сочинений наиболее известна симфоническая поэма «Легенда», написанная в память о Франце Шуберте и получившая премию на Международном шубертовском конкурсе, проводившемся в Вене в 1928. Калафати также создал фортепианные переложения оркестровых пьес Анатолия Лядова, Второй симфонии Скрябина и других сочинений. Под его редакцией в Петербурге в 1911 году вышел в печать словарь-справочник «Спутник музыканта», ставший одним из наиболее популярных в своё время изданий подобного рода в России. В 1936 году Калафати вспоминает о своём греческом происхождении и включает «Самьотиссу» в произведение для двух мужских голосов, сопровождаемое игрой на фортепиано. Основные сочинения Опера «Цыганы» (по Пушкину, 1941) «Реве та стогне», музыкальная картина для хора и оркестра (около 1917) Оркестровые сочинения Фантазия-увертюра Полонез Симфония a-moll «Звёзды Кремля», марш для духового оркестра Камерные сочинения Октет для фортепиано и струнных Фортепианный квинтет Два струнных квартета Две фортепианных сонаты Романсы, хоры, обработки народных песен Калафати, Василий Павлович Это сообщение отредактировал Agleam - 10-02-2018 - 16:34 |
Agleam Женат |
10-02-2018 - 16:38 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.47 ОСТАНОВИЛИСЬ Отлично. Ну-с, как бы мне это получше выразить, — тем более что с ходом истории оно становится все более приметным и важным? Я имею в виду вот что: среди ранних романтиков Берлиоз был одним из лучших в том смысле, что умел сказать: «Ну хорошо, вот моему воображению явились… двое влюбленных» — и БА-БАХ! они уже перед вами, вы буквальным образом СЛЫШИТЕ их в музыке. Есть один такой эпизод в «Шествии на казнь» из «Фантастической симфонии», где музыка Берлиоза изображает гильотинирование, и символическая оркестровка ее настолько тонка, что вы действительно слышите, как отрубленная голова валится в ожидающую ее корзину. Жуть полная, весьма берлиозовская — и, однако ж, какая РОСКОШНАЯ романтическая мастеровитость. По мере того как музыка проходила через выпадавшие ей периоды, композиторы стремились в своих творениях к большему или меньшему — обычно большему — реализму. Помните, как на 159-й странице Глюк вставил в свою оперу гром? Ну так это просто-напросто изощренная форма того, о чем я толкую. С ходом времени все более основательные приемы такой музыкальной живописи то набирали силу, то отступали. Тут есть значительное сходство с собственно живописцами; говоря совсем грубо, художники могут писать либо В ТОЧНОСТИ то, что видят, либо нечто совсем абстрактное. У нас имеется компания импрессионистов, остановившихся на середине пути между первым и вторым, ну а затем множество точек на этом кривом пути: Сёра с его пуантилизмом, Брак с его кубистским видением — самые разные способы передачи «того, как я это вижу». То же и с композиторами. Одним из них хочется столкнуть вас нос к носу с тем, что происходит в их головах, другие стремятся дать лишь общее представление о том, на что это происходящее похоже, а есть и те, кто предпочитает, чтобы вы просто слушали музыку, которая в их головах звучит. И хочется верить, что так оно всегда и будет. ПОЕХАЛИ скрытый текст Отлично. Вообще-то говоря, 1842-й был годом отнюдь не легким. На беду всех ценителей искусства, в самых высоких кругах высшего света вошел в моду чешский национальный танец, именуемый «полькой». И лучшие представители этих кругов изображали, бедняжки, законченных идиотов, скача и попрыгивая, точно отшельники в отпуске. Примерно в одно время с польками мир увидел также статью «Об окраске двойных звезд». Ну и что? — спрашиваете вы. Ладно, позвольте вам сообщить, что статья эта была написана и напечатана неким К. И. Доплером. Ну так и что же? — восклицаете вы. А тогда я вам вот что скажу: это именно та статья и тот самый Доплер, которому мы обязаны эффектом, известным ныне как… «эффект Доплера». Что, съели? Ладно, ладно. Пусть. Я понял. Как с гуся вода. Хорошо, пошли дальше — тут больше смотреть не на что. Ну-с, перейдем к так называемому «Навуходоносору». Это не просто и не обязательно magnum opus[*], так сказать, однако он оказался поворотным моментом для молодого композитора из Бусетто, города в итальянской провинции Парма. Джузеппе Фортунино Франческо Верди, если назвать его полным, хоть и вызывающим некоторую озабоченность именем, родился в деревушке Ле Ронколе, близ Бусетто. И вел жизнь вполне заурядного селянина — почти, за вычетом одной случившейся с ним в раннем возрасте странности. А именно: как-то раз, когда он прислуживал в церковном алтаре, священник заметил, что мальчик уделяет куда больше внимания звукам органа, чем своим церковным обязанностям. В результате падре поступил так, как поступил бы на его месте всякий достойный своего звания падре, — дал мальчишке хорошего пенделя, отчего тот скатился по алтарным ступеням и остался валяться под ними в состоянии почти коматозном[♫]. Как ни странно, Верди никогда всерьез не думал о том, чтобы начать музыкальную карьеру в церкви, — так что, возможно, тот католический священник оказал итальянской опере наибольшую из возможных услугу. Впрочем, в возрасте двадцати трех лет у Верди появились еще большие, быть может, основания поставить на музыке крест. Он отправился искать музыкального счастья в большой город, в Милан, и только затем, чтобы его бесцеремонно выставили оттуда, даже не позволив получить музыкальное образование: власти предержащие отказались принять его в консерваторию. «Отсутствие фортепианной техники», — сказал один умник; «Слишком стар», — сказал другой; «Недостаточно одарен», — сказал третий. В итоге Верди уполз назад, в родной Бусетто, и получил там место директора филармонического общества. Таковым он мог бы навсегда и остаться. Крупной, но не достигшей полного развития рыбой в мелком пруду. Однако не остался. Вернувшись в Бусетто, Верди женился. Жену звали Маргеритой, и, несмотря на то что женщиной она была совсем простой — выросшей на одних только сыре да помидорах, — у них родилось двое детей. Увы, все обернулось трагедией: дети умерли в младенчестве, а всего два года спустя Верди потерял и жену. И поступил так, как поступали до него многие музыканты — целиком посвятил себя музыке. Дни он отдавал музыке городской, ночи — своей собственной. Он трудился над оперой. Верди возлагал на нее большие надежды и тратил каждую свободную минуту, подправляя ноту в одном месте, меняя оркестровку фразы в другом. Он был настолько уверен в победе, в своем magnum opus, что снова отправился в Милан, прихватив законченную оперу. И, как это ни удивительно, в 1840-м известнейший оперный театр мира, миланский «Ла Скала», принял ее к постановке — оперу человека, которого и в консерваторию-то не допустили. Верди был прав. Миру предстояло изумленно дрогнуть и заинтересоваться его творением. Хотя нет, прав он был лишь отчасти. Миру действительно предстояло дрогнуть и заинтересоваться — но только не этой его оперой. Вот я вам сейчас сообщу, как она называлась, а вы скажете мне, когда вам в последний раз довелось увидеть это название в брошюрке с репертуаром какого-либо оперного театра на предстоящий сезон? И я о том же. Больше и говорить ничего не надо, так? Впрочем, не получив места в истории, опера эта тем не менее получила место в «Ла Скала», в сезоне 1840/41, и добилась скромного, но все же успеха. И Верди заказали еще одну. НУ УЖ ЭТА! УЖ ЭТА-ТО точно обратится в magnum opus. Уж эта в историю войдет. И Верди сочиняет оперу под названием Да, все верно. Очередной промах. Да еще и двойной, с сыром. Король-мазила, так сказать, ибо этому сочинению не только не светит место в истории, оно и в сезоне «Ла Скала» 1841 года приличного места себе не приискало. Верди почти сдался. Вот посмотрите на него — он потерял жену и детей, бросил хорошую работу в родном городе, добился небольшого, но все-таки успеха с первой своей оперой, а теперь провалил вторую. Не на такое начало он уповал. В общем, Верди решил махнуть на это дело рукой. И даже посетил оперного импресарио, человека по фамилии Мерелли, причем с совершенно определенной целью — сказать, что надумал бросить все к чертовой матери. Однако у Мерелли имелась другая идея. К Мерелли обратился либреттист Солеро, показавший ему «книжечку», как это принято называть в оперных кругах, посвященную истории Навуходоносора, — действие разворачивается в Иерусалиме и Вавилоне 568 года до Р.Х. Не обращая внимания на протесты Верди, Мерелли сунул ему манускрипт в руки, вытолкал композитора из дома и запер за ним дверь. Верди несколько минут взывал с улицы к совести коллеги, но тщетно. Обуреваемый отчаянием, он удалился в ближайшую кофейню и потребовал, чтобы ему подали чашку эспрессо. Когда принесли кофе, либретто упало на пол да и открылось. Как раз на той странице, где Верди смог прочитать слова «Va, pensiero, sull’ali dorate» — «Лети, мысль, на золотых крыльях». Мозг его немедля начал перебирать сокрытые в этих словах музыкальные возможности. Верди задумался. Через несколько минут он надел пальто, бросил на столик несколько монет и поспешил домой. Ко времени, когда он добрался до дому, в голове его почти целиком сложился один из хоров новой оперы. Все, что осталось сделать Верди, — это, так сказать, «скопировать» хор, перенести его из головы на бумагу. То был «Хор иудейских рабов» — опера «Набукко». Она произвела переворот в карьере Верди, полностью изменив путь, по которому шла итальянская опера. Всего лишь за год она сумела вновь воцариться в мире, а Верди обратился в знаменитейшего ее композитора. вернуться * Выдающееся произведение (лат.). (Примеч. переводчика). вернуться ♫ Ну хорошо, хорошо: священник, если ты прочитал это, имей в виду: тут у меня ирония — идет? Или это литота? Никогда не мог отличить одну от другой. (Примеч. автора). Официально эта опера носит название «Навуходоносор». Слава всевышнему, Верди укоротил его до «Набукко». С операми такое случается нередко. Они вообще похожи на породистых выставочных собак: одно имя нормальное, другое, попросту смехотворное, — клубное. Нередко мы полагаем, будто нам известно, как называется опера, а на самом деле называется она совсем иначе. «Cosi fan Tutte» («Так поступают все женщины»), например, обозначается в программках следующим образом: «Cosi fan Tutte ossia La Scuola degli Amanti» («Так поступают все женщины, или Школа влюбленных»). Ну просто врезается в память, не правда ли? Бетховенская «Фиделио» получила звание «Чемпион породы», выступая под именем «Фиделио, или Супружеская любовь». Все же яснее ясного! Нормальный итальянец на таких названиях себе просто язык сломал бы, что, по слухам, и случилось с Вивальди. Еще одной причиной успеха «Набукко» могло быть состояние, в котором пребывала тогда Италия. Итальянским националистам оставалось дожидаться объединения страны еще лет двадцать без малого, так что символика «Набукко», с ее порабощенными героями, от соотечественников Верди не ускользнула. «Va, pensiero» обратился в национальную музыкальную заставку, коей открывался каждый эпизод борьбы с австрийскими угнетателями. НАРОД ДОЛЖЕН ПЕТЬ ДЛЯ НАРОДА Бок о бок с Верди и «Набукко» в Италии шагали Глинка и «Руслан и Людмила» в России. Обе битком набиты отличными напевными мелодиями, обе относятся к 1842-му, и обе явственно изображают прорастающие в их странах семена национализма. Глинка представлял собой, в чем никто из нас и не сомневается, поразительную мешанину самых разных влияний, случайных знакомств и мелких капризов истории. Родившийся близ Смоленска в 1804 году, он рос преимущественно в одном из тех повергающих в оторопь русских поместий, о которых ныне остается только мечтать, — у дяди его имелся даже собственный домашний оркестр. Взяв в Санкт-Петербурге несколько уроков у Джона Филда — да-да, у Джона Филда, композитора: Филд приехал в Россию, совершая турне со своим тогдашним боссом, пианистом-композитором Клементи, потом Клементи уехал, а Филд остался. Выглядит сложновато, но вы, главное, не отставайте, держитесь со мной вровень, — так вот, после этого Глинка, вполне осознанно, решил, что нуждается в навыках, каковые помогут ему сочинить «великую русскую оперу». Но прежде чем заняться этим, необходимо, понятное дело, приобрести навыки, позволяющие сочинить хотя бы просто «великую оперу». Логично, не правда ли? И что же сделал Глинка? Отправился, что опять-таки понятно, к опере на дом — в Италию, — решив поучиться у мастеров. Познакомился там с Беллини и Доницетти и, что намного важнее, познакомился с операми. Со многими и многими операми. Покончив с этим, он пошел в ученики к Большому Дону. Виноват, тут у меня описка. Следует читать «к великому Дену»: Зигфриду Вильгельму Дену, весьма почтенному музыковеду и теоретику. Когда же Ден счел Глинку готовым, то просто отослал его от себя, сказав: «Поезжай домой и пиши русскую музыку», чем Глинка послушно и занялся. Для первой своей оперы он избрал сюжет из истории нашествия поляков на Россию, год 1613-й. И разумеется, у него получилась этакая милая, легкая опера. Следует сказать, что по стилю она была пока еще весьма «итальянистой», но тем не менее отзывалась — и более чем — новым напористым «национализмом». А вот для второй Глинка приспособил поэму Пушкина «Руслан и Людмила», и эта опера стала для него поворотным пунктом. Ныне считается, что она-то и определила основы нового, истинно русского оперного стиля. Она же, что не лишено иронии, заложила основы мини-помешательства на «ориентализме», включающем, если быть точным, подлинные восточные темы плюс то, что принято именовать «целотоновой гаммой» — последнее есть просто технический термин, посредством которого музыковеды выражают следующее: «Звучит жутковато, с намеком на саспенс, с намеком очень зловещим». (Надеюсь, сказанное поможет вам во всем разобраться.) Как это ни грустно, в наши дни способная вызвать громовые аплодисменты увертюра к «Руслану и Людмиле» только эту задачу и выполняет — вызывает громовые аплодисменты. Во всяком случае, сейчас многие и многие знакомы с увертюрой и совершенно не знакомы с самой оперой. Ну да и ладно. Как говорят в Германии: «Sie sind zwei Menschen, die ähnlich aussehen, und im gleichen Tag geboren sind!»[*] Как это верно, как верно. В общем и целом, имея Глинку с его первой русской оперой, Верди с его музыкой сопротивления да еще и Шопена с его польским материалом, мы вправе сказать, что первые семена музыкального национализма посеяны. Ну а если говорить о Германии, то — заприте ваших дочерей, повесьте шляпы на крючки и вообще проделайте все то, чего требуют от нас в преддверии какого-либо катаклизма всяческие клише. В общем, что бы вы в таких случаях ни делали, сделайте это сейчас. Потому что… …явился Вагнер. ВАГНЕР КАК ЦЕЛОЕ, КАК ЯВЛЕНИЕ И КАК ЧАСТНОСТЬ. ИЛИ КАК ВСЕ, ЧТО ХОТИТЕ Вполне. Вполне. Совершенно с вами согласен. Тема фантастическая — Вагнер как целое, как явление и как частность. Или как все что хотите. Нет слов. Я и сам не сказал бы лучше. Хорошо; думаю, со стараниями попасть в самую точку мы можем покончить — уже попали. Дело в том, что назвать Вагнера романтиком — значит допустить неточность. Нельзя просто сказать: Вагнер — романтик, хотя романтиком он, разумеется, был. Однако был и чем-то большим, нежели романтиком, — он был… ну, он просто был… Вагнером. Штучным товаром. Прежде никого похожего не появлялось и больше никогда уже не появится. И слава богу, сказали бы некоторые. Но не я. О нет. Я готов выскочить из какой-нибудь байрёйтской уборной и радостно проорать в окно на манер Питера Финча: «Да, я вагнерианец, отчего я, понятное дело, намертво спятил, и больше этого терпеть не намерен!»[*] Ну, во всяком случае, нечто похожее. На самом деле я хотел сказать, что нам следует копнуть всю эту историю с Вагнером несколько глубже. Так что надевайте ваш рогатый шлем — и вперед. ВСЯ ЭТА ИСТОРИЯ С ВАГНЕРОМ, НО НЕСКОЛЬКО ГЛУБЖЕ Вильгельм Рихард Вагнер родился в Лейпциге в 1813 году. Мать его завела роман с актером по имени Людвиг — до смешного уместное имя, — за которого потом и вышла замуж. У Вагнера было две сестры, обе певицы, он часто отлынивал от занятий фортепиано, предаваясь взамен чтению оперных партитур. Если добавить сюда поэтический дар и пристрастие к Бетховену, несложно будет понять, вокруг чего вращался мир Вагнера. Претерпев довольно ранний провал с сочиненной им оркестровой увертюрой, он обратился к опере, либретто для которой сочинил сам. В двадцать лет Вагнер стал хормейстером, а это означало, что летние месяцы он проводил в Лауштадте, близ Лейпцига, а зимние — в Магдебурге, что стоит примерно в 250 км к западу от Берлина. Здесь он и познакомился со своей будущей женой, Минной, актрисой, — они обвенчались в 1836-м. Вторая опера Вагнера — «Das Liebesverbot», «Запрет любви» — была написана для его собственной Магдебургской труппы, которая и запустила ее в мир. И всего лишь два года спустя супруги отплыли в Париж. Да, я так и сказал: отплыли в Париж. Не спрашивайте у меня, каким это образом, — отплыли, и все тут, и плавание оказалось памятным далеко не в одном отношении. Кораблю их потребовалось, чтобы добраться до Парижа, целых восемь месяцев, — я все-таки не вполне понимаю, как можно приплыть морем в Париж[♥], — в пути штормило, и это не только позволило Вагнеру глубже понять свое, так сказать, сокровенное нутро, но и стало источником вдохновения при сочинении будущей оперы, «Летучего голландца», основанной на старой морской легенде. О ней мы еще поговорим. Вагнер принадлежал к разряду людей, уверенных в том, что мир в долгу перед ними хотя бы потому, что они его посетили. И попрошу не считать меня балабоном и реакционером — именно таким он и был. Вот послушайте: вернуться * Эти двое друг с другом схожи и родились в один день (нем.). (Примеч. переводчика). вернуться * Нечто похожее выкрикивает герой Питера Финча (1916–1977) в фильме «Телесеть», в котором телеведущий (Финч) кончает с собой прямо в эфире, не выдержав телевизионной лжи. (Примеч. переводчика). вернуться ♥ Никак. Но супруги Вагнер по пути задержались в Риге — а туда доплыть морем не составляло уже никакого труда, тем более что из Магдебурга они поначалу перебрались в Кенигсберг. (Примеч. музыкального редактора). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=47 |
Agleam Женат |
11-02-2018 - 16:32 Интересное и поучительное творение Стивена Фрая Стивен Фрай Неполная и окончательная история классической музыки. стр.49 «Я не то, что другие… Мир обязан дать мне то, в чем я нуждаюсь. Я не могу жить на жалкое жалованье органиста, как жил ваш великий мастер, Бах!» Видите? Думаю, именно такие его настроения и внушили гражданам Дрездена столь нежную любовь к Вагнеру. И это позволяет нам более или менее понять, не полностью, но окончательно, что представлял собой Рихард Львиная Терция. У нас нынче 1843-й, ему только что исполнилось тридцать. Давайте быстренько осмотримся, дабы выяснить, что происходит вокруг. В Испании вспыхнуло восстание, свергнувшее генерала Эспартеро. Вы скажете, что в этом нет ничего нового, ан все-таки есть: генерала свергли, а место его заняла тринадцатилетняя девочка — довольно обидно, чтоб не сказать большего. Вот представьте, как бы оно выглядело сейчас: «Алло, это королева Елизавета? Ага, хорошо, что я вас застал. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Я просто хотел посоветоваться: понимаете, у нас тут идет процесс модернизации, и мы решили попытаться как-то оправдать существование вашей должности. И назначили на ваше место Шарлотту Чёрч[*]. Ничего, если мы воспользуемся вашей короной?» М-да. Я, в общем-то, не уверен, что это породило бы такую уж бурю. скрытый текст Так или иначе, в Испании правит тринадцатилетняя девочка по имени Изабелла; правда, недолгое время спустя девочку официально объявили совершеннолетней и народ стал называть ее королевой Изабеллой II. Восстание вспыхнуло также и в Новой Зеландии — маори как-то не очень нравилось петь «Боже, храни королеву». И по-моему, правильно не нравилось — не гимн, а панихида какая-то. Прочие события: из Вашингтона в Балтимор только что поступила самая первая телеграмма — от инспектора Морзе, это еще в первой серии было. Кроме того, в Париже открылся первый ночной клуб, получивший, впрочем, несколько извращенное название «Английский бал». Что я могу еще сказать? Ну например, что в норвежском городишке Тромсо возникло новехонькое повальное увлечение — люди коротают досуг, катаясь на лыжах. В мире науки Дж. П. Джоуль определил, сколько нужно поработать, чтобы получить единицу тепла — «механический эквивалент теплоты», так это теперь называется, — а по соседству, в мире литературы, Теннисон только что издал «Смерть Артура». Собственно, раз уж речь зашла о «соседстве», давайте заглянем чуть дальше, всего через дом отсюда, в философию — там феминист и радикал Джон Стюарт Милль как раз дописал новую книгу, озаглавленную без затей: «Система логики». А вот через три дома от него, в музыкальном квартале… В ГОЛЛАНДИЮ, ДРУГИ! Да, так вот, в музыкальном квартале нашему герою, Вильгельму Рихарду Вагнеру, если называть его полным именем, исполнилось, как я уже упоминал, тридцать лет. У большинства композиторов к тридцати годам имеется в запасе порядочная часть самой лучшей их музыки. На самом-то деле, если приглядеться, очень немалый процент их почти всю ее к этому времени и сочиняет. Я что хочу сказать — тридцатилетнему Моцарту оставалось на то, чтобы написать лучшие его вещи, не так уж и много лет, а немалое число композиторов до столь почтенного возраста и вовсе не дожило. Вагнер, разумеется, был мистером Исключение, подтверждающим правило. Мистером Своенравие, если угодно. Так сказать, случай позднего развития — вам такие наверняка попадались: вечное желание быть первым, реденькие, трогательные даже усики, которые и отрастают-то перед самым выпускным балом. Ну вот, думаю, как раз таким Вагнер и был. Нет, кое-что он к этому времени уже сочинил — те же оперы: «Die Hochzeit», «Die Feen» и уже упомянутую «Das Liebesverbot»[*], однако… ладно, хорошо. Перечитайте-ка еще раз последнее предложение. А еще того лучше, давайте я сам его вам зачитаю. Слушайте: Вот именно. Вы о них когда-нибудь слышали: о «Hochzeit», «Feen», «Liebesverbot»? Ответом, скорее всего, будет «нет» — если, конечно, они не играли в 70-х центровыми за клуб «Боруссия». Что способно многое сказать вам о калибре создававшихся им до сей поры произведений. Если честно, Вагнеру только еще предстоит понять, на что он способен. И — если опять-таки честно — далеко не каждый из тех, кто его окружает, готов признать, что он вообще способен на что-то. В конце концов, из лейпцигской Томасшуле его исключили, большую часть времени, проведенного затем в университете — недолгого, должен добавить, времени — он посвятил пьянству, картам и распутству. (Сейчас Вагнера назвали бы образцовым студентом, но в ту пору подобное поведение почиталось позорным.) К тому же формально его музыкальное образование сводилось не более чем к шести месяцам на посту кантора лейпцигского кафедрального собора. А когда он в возрасте двадцати двух лет получил наконец настоящую работу в оперном театре Магдебурга, первая же его постановка — собственной оперы, разумеется, — привела театр к банкротству, после которого Вагнеру пришлось удрать вместе с женой, Минной, из города — в Ригу, принадлежавшую в ту пору к российской части Польши. Так кто же перед нами — ожидающий своего часа гений или малоприятный «маленький человек», наделенный манией величия? (Росту в нем, кстати сказать, было всего 5 футов и 5 дюймов.) В общем, как выражаются в суде присяжных, «решение за вами». Так или иначе, одно можно сказать с определенностью. Ни с того ни с сего, быстрее, чем вы могли бы выговорить «Я себя люблю, а кто еще меня любит?», колесо Вагнеровой фортуны взяло да и повернулось. Его новую оперу, «Rienzi» — или просто «Риенци», — ждал в Дрездене огромный успех. Господа «Die Hochzeit», «Die Feen», «Das Liebesverbot» были напрочь и по заслугам забыты. «Риенци» стал хитом, а, как уверяют реперы, хит есть хит есть хит есть хит. Интересно, однако ж, отметить, что музыка «Риенци» все еще во многом отзывается ранним Вагнером, даже несмотря на его тридцать лет. Зрелый стиль Вагнера в ней отсутствует, можно даже сказать, что по стилю опера эта сильно напоминает модного тогда композитора Мейербера. Разумеется, прежде чем сказать это, следует оглянуться по сторонам, проверить, нет ли поблизости Хитрого Дика. Ему было важно одно: у него на руках оказался хит, целиком сработанный им самим, — «Как я провел летние каникулы», сочинение В. Р. Вагнера, написанное, когда ему было тридцать и три четверти лет. Итак, Вагнера попросили сочинить что-ни-будь еще, а он, вместо того чтобы представить публике произведение в том же примерно роде, решил, что пришла пора обрушить на головы никакой беды не ожидающих дрезденцев нечто совершенно иное. В конце концов, полюбили же они «Риенци», стало быть, полюбят и следующую его оперу. От Вагнера требовалось только одно — перенести на бумагу сложившийся в его голове поразительный мир звуков, и тогда — ШАРАХ! — на руках у него окажется еще один хит. Он мысленно вернулся на несколько лет назад, в 1839-й, к чрезвычайно неприятному, вывернувшему все его нутро плаванию. Э-э, в Париж. Три раза корабль едва не ушел на дно морское — вслед за содержимым Вагнерова желудка. Однако плавание это оставило и еще одно долговечное воспоминание — рассказ, который он тогда услышал, историю морского Вечного Жида, похваставшего, что он может в любую погоду пройти под парусом вокруг мыса Доброй Надежды, и приговоренного к тому, чтобы вечно бороздить моря. Кара, если вам интересно мое мнение, чересчур суровая, но тут уж ничего не поделаешь. По условиям приговора ему разрешалось раз в семь лет заходить в какой-нибудь порт — полагаю, для пополнения запаса гигиенических пакетов, — участь же несчастного могла перемениться, лишь когда он отыщет возлюбленную, которая останется верной ему до самой смерти. История совершенно нелепая, решил Вагнер, и именно по этой причине идеально подходящая для оперы. Он быстро написал либретто. Как ни странно, либретто он предложил Французской опере, надеясь получить от нее заказ и на музыку тоже. Вместо заказа ему выдали 500 франков за сюжет и пожелали всего наилучшего. При его достатках отказаться от таких денег Вагнер не мог, а потому взял их и улепетнул обратно в Дрезден, где мог прожить на эту сумму время, достаточное для сочинения необходимой музыки. И он ее сочинил. вернуться * Шарлотта Чёрч (Шарлотта Мария Рид, р. 1986) — знаменитая сопрано, заключившая первый контракт на запись с компанией «Сони-Классика» в возрасте 12 лет. В последнее время перешла на исполнение поп-музыки. (Примеч. переводчика). вернуться * «Свадьба», «Феи», «Запретная любовь» (нем.). (Примеч. переводчика). Новенькая, с иголочки, опера — все еще отдающая немного Мейербером, но тем не менее содержащая множество замечательных звуковых рядов из тех, что обратили более поздние его творения в материал для легенд, — была завершена. Закончена. Доведена до конца. Содеяна. И она… …потерпела провал. Образцово-показательный, плёвый, прискорбный провал. Ко всему прочему, опера эта называлась «Летучий голландец», или, на родном Вагнеру немецком, «Der Fliegende Holländer». И публика приняла ее в штыки. Ждала и не могла дождаться, когда можно будет выбежать из оперного театра. То есть просто удрать за тридевять земель, лишь бы не слышать эту муть. Мир безусловнейшим образом не был готов к сосуществованию со зрелым Вагнером. Чтобы отнестись к публике по-честному, — собственно, тут можно говорить о любой публике, коей приходится присутствовать на первом исполнении большого, изменяющего историю музыки произведения, — попробуйте поставить себя на ее место. Перенеситесь туда. Сейчас 1843-й, вы находитесь в Дрездене. Вы только что услышали первое, наполовину зрелое сочинение Рихарда Вагнера. Самым ошарашивающим произведением, какое кто-либо слышал до этой поры, было, скорее всего… что? Ну может быть, «Фантастическая симфония» Берлиоза, а то и «Гугеноты» Мейербера. Сказать по правде, и сейчас-то наберется от силы несколько сот счастливчиков, которые слышали и то и другое: скачать из Интернета мейерберовского «Роберта-Дьявола» в формате mp3 — дело невозможное. И стало быть, как вам себя вести после первого представления вещицы наподобие «Der Fliegende Holländer»? Как вам себя ВЕСТИ? Надо полагать, вы просто не находите слов. Ну сами посудите, кому и когда могла хотя бы примечтаться такая вот череда звуков? Большая их часть попросту лишена для вас какого ни на есть смысла. И как же вы себя поведете? Опера закончилась. А у вас нет слов. Занавес опустился. Еще миг — и он поднимется снова. Как ВАМ себя вести? Молчать? Осмелиться… первым захлопать в ладоши? Вообще-то вы не такой уж любитель аплодировать, даже когда опера вам полностью по душе, и потому этого вы точно делать не станете. То есть не знаете вы, как себя вести. Или знаете? Нет! И что? Да то, что вы принимаетесь шикать как нанятой, скорее от неловкости, чем от чего-то еще, ну и потому что уверены: никому из окружающих опера тоже не понравилась. А затем вы лезете в карман за комковатым, подвядшим артишоком, который притащили с собой, намереваясь перекусить им в антракте. Вот и ладушки. Весьма сожалею, Вагнер, думаете вы, отправляя этот овощ в полет. Ну, здорово, прямо по кумполу угодил. Отличный бросок. А вот этим, что покрупнее, хорошо бы по заднице запузырить. Фантастика! Ничего, Вагнер, ничего, будет и на твоей улице праздник. Собственно говоря, дайте-ка глянуть… всего через четыре страницы. Хочешь — верь, не хочешь — пересиди их в концерте. Что, кстати сказать, дает мне прекрасный повод перепрыгнуть через пару лет и приземлиться в 1845-м. Позвольте, однако, сообщить вам новости, мимо которых мы проскочили. УЖЕ 1845-Й: ЕСТЬ НОВОСТИ Добрый вечер, у микрофона Дэвид Суше[*], передаем краткую сводку новостей за последние два года. Англо-сикхская война началась и доставляет немало хлопот государственным служащим в походных сюртуках, и без нее уж хлебнувшим горя с восстанием маори[♫]. Не лишенные интереса события происходят также в США. Техас и Флорида влились в семью штатов, и — что, возможно, более важно — бейсбольный клуб с замысловатым названием «Никерброкер» сформулировал правила игры в бейсбол. Предположительно, где-то в них говорится, что (а) ни одна игра не может продолжаться менее трех недель, (б) всем присутствующим на матче следует лопать что дают и (в) каждому из них надлежит всей душой полюбить электрический орган. Что до спортивных событий, на которые допускаются лишь господа с подкрученными кверху усами размером с велосипедный руль, то гребные состязания между Оксфордским и Кембриджским университетами сменили верноподданство. Речь идет не о переходе из рук Би-би-си в руки Ай-ти-ви, а о переносе этих состязаний из Хенли в Патни. Возможно, кто-то из игроков одной из команд прихватил с собой на соревнования новую, вышедшую только в этом году книгу «Положение рабочего класса в Англии», изданную в Лейпциге Фридрихом Энгельсом. Собственно, всего только в прошлом году Энгельс познакомился в Париже с Карлом Марксом. История уверяет, будто они сошлись во мнениях практически по всем вопросам, кроме одного — кому платить за выпитые капуччино. Из числа прочих книжных новинок стоит упомянуть «Двадцать лет спустя», продолжение «Трех мушкетеров» Дюма, равно как и небольшую вещицу Проспера Мериме «Кармен». Мастер французского неоклассицизма, Энгр, только что выставил «Портрет графини Оссонвиль», а Ж. М. Гюве завершил в Париже «Ла Мадлен». Таким был мир в 1845 году. Теперь о погоде. В следующем году в Лахоре ожидаются легкие войны, в Нью-Мексико — сильные ветра, возможна аннексия. В остальном мире солнечно, местами грозы. ВАГНЕР… РИХАРД ВАГНЕР Как сказал однажды один из самых любимых мною людей, Оскар Уайльд, «музыку Вагнера я предпочитаю всякой другой на свете». Очень правильно. Присоединяюсь всей душой. Ладно, ладно, если быть честным, порядочным и правдивым, то на самом деле он сказал, в «Портрете Дориана Грея», следующее: «Музыку Вагнера я предпочитаю всякой другой. Она такая шумная, под нее можно болтать в театре весь вечер, не боясь, что тебя услышат посторонние. Это очень удобно.» Ну в общем, да. Он это не всерьез. И все-таки. Вагнер действительно принадлежит к числу моих излюбленных гениев. Хотя, перед тем как снова заняться им, давайте посмотрим, что происходит с его причудливыми коллегами, композиторами той поры. Кто из них все еще на плаву? Ну что же, Шопен, Берлиоз и Лист по-прежнему производят немало шума. Да и Мендельсон пока что жив — как и Верди, Шуман, Гуно, Оффенбах, Зуппе… да очень многие. Первый состав полевых игроков команды «Классическая музыка» использует странное, кое-кто считает его незаконным, построение 4/2/20 с чем-то — и большую четверку, переднюю линию нападения, образуют Фредерик, Гектор, Ференц и новичок в команде, Рихард. Если быть честным, самым результативным по числу забитых мячей окажется в этой четверке — говоря исторически — Вагнер, у него же появится со временем и больше всего поклонников или, во всяком случае, он сможет претендовать на звание «самый влиятельный». В определенном смысле Вагнер произвел радикальную ревизию музыки. Он отменил правила. Отменил табель о рангах, структуру. Вагнер — да собственно, и многие романтики, но прежде всего Вагнер — задался простым вопросом: «А почему это мы обязаны?..» — и стал все делать по-своему. В детстве он обожал Бетховена и тратил часы за часами, переписывая его партитуры и делая собственные аранжировки бетховенской музыки. Любил он и оперы Моцарта — первого истинно немецкого оперного композитора, как называл его Вагнер, — и, если вы присовокупите к этому разумное уважение к еще одному композитору его поры, Мейерберу, что ж, тогда вы увидите, откуда, в определенном смысле, что произрастает. Добавьте сюда его рост — 5 футов 5 дюймов, — и все станет кристально ясным. Вы получите следующее уравнение: То есть «страсть к Бетховену × знание Бетховена + любовь к операм Моцарта поделить на недостаточность роста = оперы Вагнера». Элементарно. Теперь откройте учебник на странице 182 и посидите тихо, читая главы 7 и 8, а я пока схожу в буфет. Вагнер желал создать новую форму — не просто музыку, не просто оперу, но настоящее живое, дышащее, органическое существо. В новой вагнеровской форме музыка и действие связаны неразрывно — одно не может шагу ступить без другого, и оба равно важны. Он дал ей название «музыкальная драма», в память о «dramma per musica»[*] Возрождения. Да собственно, она и была для него не просто оперой — чем-то другим. Музыке следовало вырастать из драмы, а драме — продвигаться вперед только с помощью музыки. Так что теперь вы не могли просто останавливаться время от времени и «выдавать» красивую арию, «вынимаемую» из оперы песенку, которую можно будет затем исполнять в сольных концертах. Его музыка будет строиться и строиться, как здание, равняясь на сюжет, — а, как мы уже знаем, либретто для себя Вагнер писал сам. Да и кто еще мог писать точно такие либретто, какие ему требовались? Кто еще понимал все «как следует»? Однако, если музыка будет более-менее неразрывной, как привлечь публику к участию в ней? Он хотел, чтобы публика, по меньшей мере, не отставала от музыки, но если вся музыка так и будет пребывать, страница партитуры за страницей, новой и доселе неслыханной, как сможет публика двигаться с нею вровень? Как она вообще разберется в происходящем, если все безостановочно вытекает и вытекает из того, что уже прозвучало? И самое главное: вернуться * Британский актер, прославился ролью Эркюля Пуаро в телесериале по детективам Агаты Кристи. (Примеч. переводчика). вернуться ♫ Звучит, согласитесь, немного странно: «Здравствуйте, я Стивен. Вообще-то я Водолей, со всеми вытекающими, но у меня на руках восстание маори». (Примеч. автора). вернуться * Драма на музыке (итал.). (Примеч. переводчика). http://readli.net/chitat-online/?b=265037&pg=49 |
Agleam Женат |
12-02-2018 - 21:12 1924 Премьера «Рапсодии в блюзовых тонах» («Голубой рапсодии») (Blue rhapsody) Джорджа Гершвина (George Gershwin) Гершвин. «Рапсодия в стиле блюз» («Голубая рапсодия») «Rhapsody in Blue» (русские названия — Рапсодия в стиле блюз, Рапсодия в блюзовых тонах, Голубая рапсодия, Рапсодия в голубых тонах) для фортепиано с оркестром — одно из самых известных произведений американского композитора Джорджа Гершвина. Джордж Гершвин / George Gershwin Однажды Гершвин случайно прочитал в газете, что по заказу Уайтмена работает над джазовым концертом, хотя на самом деле даже не собирался писать подобное произведение. Решив, что это ошибка, он позвонил своему «шефу» и выяснил, что тот действительно внес еще несуществующее сочинение в программу предстоящего концерта, где авторитетные музыкальные критики на основе прослушанного должны были ответить на животрепещущий вопрос «что есть американская музыка?». Гершвину не оставалось ничего, кроме как согласиться. Так родилась «Рапсодия в стиле блюз» («Rhapsody in Blue»), в названии которой обыгрываются два значения английского слова «Bluе» лирическая песня (блюз) и голубой цвет. Композитор вспоминал о создании «Рапсодии»: «Внезапно мне пришла в голову идея. Так много болтали об ограниченности джаза, так неверно понимали его функцию. Принято считать, что джаз должен звучать в одном темпе и основываться только на танцевальных ритмах. Я решил, насколько возможно, разбить эту ошибочную концепцию одним ударом. Вдохновленный этой целью, я принялся писать с непривычной скоростью». скрытый текст В день премьеры, 12 февраля 1924 года, в Иоулиэн-холле Нью-Йорка собрались певцы, пианисты из «Тин Пен Элли», звезды джаза и мюзикла, выдающиеся критики и академические композиторы среди которых Сергей Рахманинов и Игорь Стравинский. Программа концерта, объявленного «экспериментом в современной музыке», включала произведения множества авторов с использованием элементов джаза. Поначалу «эксперимент» явно не вызвал восторга у публики. Некоторые слушатели уже начали покидать зал. Но вот за рояль сел Джордж Гершвин. Зазвучала «Рапсодия в блюзовых тонах» («Рапсодия в стиле блюз»). От прежней скуки не осталось и следа. Оркестранты играли, словно выворачивая себя наизнанку от эмоций, искренне, от души. Дирижер Пол Уайтмен не замечал, что по его щекам катятся слезы восторга. Гершвин играл на фортепиано неподражаемо. Отзвучали последние звуки «Рапсодии». Зал захлебнулся бурей оваций! Критика единодушно приветствовала гениальный мелодический дар Гершвина, «оригинальное чувство гармонии» и «ритмическую изобретательность». Но самое главное достоинство сочинения заключалось в том, что впервые произошло органичное соединение состава оркестра, ассоциирующегося с произведениями Моцарта, Бетховена или Чайковского, и блюзового стиля. С легкой руки Уайтмена новое направление стали именовать симфоджазом. Впоследствии «Рапсодия в стиле блюз» оказалась наиболее часто исполняемым во всем мире произведением, написанным американским композитором. И уже к ней были вполне применимы слова, сказанные дирижером и музыкальным критиком Уолтером Дамрошем о Концерте для фортепиано с оркестром Гершвина, созданном в 1925 году: «Многие композиторы ходили вокруг джаза, как коты вокруг тарелки с горячим супом, ожидая пока он остынет, чтобы насладиться им, не опасаясь обжечь языки, поскольку они привыкли к тепловатой, дистиллированной жидкости, приготовленной поварами классической школы. Леди Джаз, украшенная интригующими ритмами, шла танцующей походкой через весь мир, вплоть до эскимосов на Севере и полинезийцев на Южных островах. Но нигде ей не встретился рыцарь, который ввел бы ее как уважаемую гостью в высшее музыкальное общество. Джордж Гершвин совершил это чудо. Он — принц, который взял Золушку за руку и открыто провозгласил ее принцессой, вызывая удивление мира и бешенство ее завистливых сестер». «Рапсодия в блюзовых тонах» стала визитной карточкой Гершвина. Ныне она с равным успехом исполняется музыкантами и академического и джазового направлений. http://www.belcanto.ru/gershwin_blue.html |