Сталин

№ 15 от 25 апреля 2011 года
«У меня была очень тяжелая война»
Даниил Гранин — The New Times

«Когда кончилась война, я никак не мог поверить, что жив». Писатель Даниил Гранин, автор знаменитой «Блокадной книги», а тогда молодой инженер Кировского завода, ушел на фронт в июле 1941 года в составе дивизии народного ополчения. Что он сегодня думает о войне и о стране — расспрашивал The New Times


— Вместо оружия у ополченца была бутылка с зажигательной смесью, которую потом назвали коктейлем Молотова. На роту — несколько учебных винтовок. На полк — пулеметы, станковые и ручные. Винтовки и патроны появились у ополчения по ходу боев. Когда кончилась война, я никак не мог поверить, что жив, — говорит Даниил Александрович. — Если представить, как в тире — щит и мой силуэт стоит. Так вот: все кругом продырявлено — пулями, бомбами, минами. И стоит этот силуэт более-менее без дырок.


Неоднозначная история


Митрополит Иларион назвал победу в Великой Отечественной войне чудом Божьим. Вы с этим согласны?


Первый период войны немцы замечательно воевали и продвигались с большой скоростью. И чудом было то, что враг захватил промышленные районы, дошел до Ленинграда, Москвы — а мы не капитулировали. Мы продолжали воевать и даже перешли в наступление.


Дальше — все более ожесточенное сопротивление, которое нам обошлось очень дорого. Были громадные потери, много ошибок, но в конце концов мы победили. И то, что мы победили, можно рассматривать и как чудо. Но можно рассматривать и как духовную стойкость наших людей. Это повторился 1812 год. Лев Николаевич Толстой не пишет, как русские вошли в Париж. Он пишет, как отступали и сдали Москву. Самый горький период войны 1812 года. И все-таки после этого разгромили французскую армию. То же самое произошло и у нас. Москву не сдали, Ленинград не сдали. Не капитулировали и перешли в наступление. Было столько потерь, они были недаром. Сочетание чуда и невероятных народных усилий привело в конце концов к победе. Вот такая тут неоднозначная история.


Вы начали писать о Великой Отечественной только в шестидесятые годы.


У меня была очень тяжелая война. Ленинградский фронт был очень тяжелый. Умирали солдаты не только от бомбежек, артобстрелов, но и от голода, от дистрофии. Еще это север. Была страшная зима 1941–1942 годов. Первый мороз ударил 12 октября. Дров нет. Снегом засыпает окопы. Полушубков не хватает. Фурункулез. Цинга. Рядом был город, который умирал от голода. Голод был внутри нашего фронта и снаружи. У нас не было тыла. Мы не хотели идти в город в увольнение. Видеть этих мертвецов мы не хотели. Другого такого фронта не было. И дальше, когда я стал танкистом, танковые бои — это тоже ужасно.


У меня война была тяжелая. И писать о ней! Тем более что требовалось что-то светлое — наступление, ура, вперед, победа! Долгое время я смотрел фильмы и читал книги не про свою войну.


Лет через десять мне захотелось написать, но было поздно — все вроде написали. У нас хорошая военная литература: Виктор Некрасов, Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Василь Быков и другие. Замечательные книги, очень честные, хорошо написанные. Огромная хорошая литература о войне. И что я буду — мне не под силу соревноваться. Дальше у меня была работа над «Блокадной книгой» с Алесем Адамовичем, в которую он меня втянул. И я опять очутился на тех участках, в том Ленинграде, и многое стало оживать.


Был еще один мотив. Меня все больше возмущало, как обращаются с инвалидами и вообще с фронтовиками. Не помню, в каком году вышло постановление, что инвалиды могут получать все без очереди. И они стали пользоваться этим. Народ смотрел-смотрел: очередь не движется, фронтовиков оказалось много, все начали возмущаться. Тем более что некоторые на этом стали зарабатывать. Изменилось в стране отношение к инвалидам. Это было ужасно.


Кроме того, нам, фронтовикам, не инвалидам, отменили деньги за ордена (с 1948 года. — The New Times). Отменили празднование Победы. Отношение резко изменилось. И это шло не снизу, а сверху — хватит вам, не высовывайтесь, не воображайте. Не вы спасли Родину, а товарищ Сталин спас Родину. И генералы. Помните, как писал Твардовский: «Города сдают солдаты, генералы их берут».


Командующий бывал на передовой?


Я генерала на войне видел два раза всего. На нашем Ленинградском фронте и позже большого начальства не бывало. Жданов ни разу не приехал. На трамвае можно было доехать — он ни разу не был на фронте. Сталин ни разу не был на фронте. Был Ворошилов у нас, но это было наивное и смешное повторение Гражданской войны, которое мы видели в кино: вперед, товарищи! И он довольно храбро выскакивал из окопов, кричал. Но это была не наша война, мы уже воевали по-другому.


В своей книге «Все было не совсем так» вы пишете, что немцы не вошли в Ленинград только по приказу Гитлера, никакой обороны не было.


17 сентября 1941 года я уходил из Пушкина. Мы не бежали, но ушли из Пушкина. И когда уходили — в парке были немцы. Дошли до трамвайного кольца, не было никакой заставы, никаких пикетов, город был открыт настежь. Я сел в трамвай, приехал домой, я уже не мог двигаться. И когда проснулся, был уверен, что в городе немцы. Потом началось: оборону создали, какие-то части, краснофлотцы. Но этот день не выходил у меня из головы. Почему они не вошли?


Лет семь-восемь назад картина стала проясняться, из немецких источников стало известно, что Гитлер еще 14 или 15 сентября отдал приказ в город не входить. Это вызвало возмущение немецких генералов.


Я по своей солдатской психологии не мог понять — что значит дойти до города и не войти. Но немцы есть немцы. У нас бы не удержались, вошли бы. Гитлер совершенно справедливо рассчитывал на капитуляцию Ленинграда, Москвы, вообще советского правительства. Все основное уже было взято. Решено было задушить город. Они знали: если город превратится в кладбище, то Ленинградского фронта не будет. А город не капитулировал. Хотя было всякое внутри.


Испорченные победой


Говорят, что блокада, как и многое другое, на совести Сталина. Другие связывают с ним победу. Как вы относитесь к программе десталинизации, которую сейчас обсуждают?


Наша журналистика любит ответы да-нет, а в жизни так не бывает. Вот я поехал в Челябинск получать танки. Зима. Мороз. Эвакуировались туда наши Путиловский, Кировский заводы. Сборочный цех не имел еще стен. Была крыша и одна стена. Руки липли к броне. Сборкой занимались ремесленники и женщины. Начальник цеха приходит — сегодня звонил Сталин, спрашивал, сколько танков выходит. Следующий день — звонил Сталин: нам будет плохо, и вам будет плохо. Был страх, но было и ощущение — сам Сталин звонит, он как бы участник этой сборки. Если звонил бы Ворошилов — да пошел ты! Ты сделай стену нам.



Даниил Александрович Гранин
родился в 1919 году. После окончания в 1940 году Ленинградского политехнического института работал на Кировском заводе. Участник Великой Отечественной. Всю войну прошел в танковых войсках. Награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды, Отечественной войны I степени и другими наградами. Первая повесть вышла в 1949 году. Известность писателю принесли романы и повести, посвященные научному поиску и судьбам ученых («Искатели», «Иду на грозу», «Эта странная жизнь», «Зубр»). «Блокадная книга», над которой Гранин работал в 1977–1981 годах, в Ленинграде была издана лишь в 1984-м.
Мне случилось быть в Израиле в День Победы. Поразительно, с каким уважением относятся израильтяне к участникам нашей Отечественной войны. Здесь такого нет.


Это результат сталинской политики. Сталин считал: вы сделали свое дело — и уходите с арены. Он был человек грамотный, знал историю, помнил о декабристах, как они заявляли о себе после Парижа. Сталин понимал, что ветераны — во многом люди, испорченные ощущением Победы. Тем, что они спасли, тем, что побывали в Европе и видели, как живет Европа. Мы когда пришли в Эстонию, не понимали, что такое стоит в домах, оказывается — стиральная машина. Мы впервые там увидели холодильники. А когда захватили немецкие офицерские землянки, я не знал, что такое пипифакс — туалетная бумага.


Как продвигается ваша идея восстановить Триумфальные ворота в честь Победы?


Никак. Со времен Петра в Петербурге ставили триумфальные арки. В 1945 году было сооружено трое ворот из фанеры. Через них возвращались в город победители. Валентина Ивановна (Матвиенко) поддержала. Но общественный совет — совершенно гнилое образование — не понимает, что это продолжение традиций. Не хочу об этом даже вспоминать.


В прошлом году на празднование Дня Победы затратили миллионы, а некоторые ветераны продолжают ютиться в хибарах, военные кладбища заброшены.


А что вас удивляет — это нормально для нашей жизни. К ветеранам отношение сложилось очень формальное. Выжить в России сегодня — вот чудо. Никогда не было такой коррупции, взяточничества, такого криминала.


Чтецы-декламаторы


Кажется, вы обласканы властью, но почему, когда вы говорите об острых проблемах, они не реагируют?


А на чьи выступления они реагируют? Вот сейчас выступил доктор Рошаль, и что — ничего! Много людей очень резко говорят — никаких результатов. Мы находимся под властью, где нет специалистов, а есть чтецы-декламаторы. Они раздают обещания, рассказывают, какие будут реформы проводить, научные городки строить. В этой атмосфере очень легко бесчестным людям. Но эти рассказы о том, какие безобразия творятся, мне лично надоели. Они почти бесплодны. Я не знаю, что делать в масштабе страны. Не знаю. Как говорил Конфуций, не надо клясть тьму, а надо зажечь свою свечку.


Какую свечку сейчас зажигаете?


Я заканчиваю книгу. Снимается фильм о Петре по моему роману. Маленькие свечки.

Разумеется, вы полностью правы. Только вот беда то, какая, призрак Сталина бродит по России.
А такие призраки появляются не спроста, а только в переломные моменты, когда на карту поставлена судьба страны. . Одни его зовут, другие проклинают, третьи трясутся от страха.
Если отвлечься от эмоциональных оценок, взять это явление без знака плюс или минус, а «по модулю», то очевидно, что Сталин стал важным измерением в жизни большинства населения России, центром одной из систем координат. К Сталину обращаются, чтобы определиться в нынешнем хаосе - и те, и другие. Сталин сегодня действительно стал «живее всех живых». Он - активный участник нашего противостояния, иными словами он актуален.
Что толкает людей голосовать за имя «Сталин» на форуме , на соц. Опросах на телевиденье и вызывать у противников такую кипящую злобу?
Это уже нельзя объяснить ни расчетом групповых интересов , ни расхождениями оценок конкретных решений Сталина 30-40-х годов прошлого века. Сама по себе седая старина не может вызвать таких бурных чувств. Дело - в метафизике Сталина, в общих установках в отношении бытия нашего народа на вселенском уровне. Время и потрясения последних десятилетий стряхнули с этих установок и шелуху конъюнктурных мелочей, и горечь трагических столкновений на перекрестках исторических выборов. Осталась именно метафизика - «разговор с Богом» о том, куда мы шли со Сталиным во главе, как намеревались жить в своей «отдельно взятой стране», с человечеством, с потомками, в чем ошиблись и что сохранили. Этот разговор и разделил нас, но избежать этого уже было нельзя. Перестройка вскрыла наши уже зажившие раны, сломала наши кости, уже было срощенные. Стон сотен миллионов живых людей и вызвал Призрак Сталина из могилы. Теперь мы ему задаем вопросы, и он нам без слов отвечает. Потому и суетятся все эти сванидзе с познерами и ерофеевы с искариотами. Не вышло у них! Не смогли они принизить и вульгаризировать феномен «Сталин». Телевидение недаром держится за тему Сталина, непрерывно поминает его прямо или косвенно, часто без видимой связи с непосредственной темой сообщения, между строк. Нанятое власть и деньги имущими, это телевидение источает ненависть к Сталину - и в то же время пресмыкается перед ним. Можно сказать, вся нынешняя антисоветская духовность жива призраком Сталина, она питается его эманациями.
Во время смут, вроде той, что мы переживаем сейчас в России, человека мучает вопрос: чем определяется жизнеспособность страны и народа? Почему вдруг гибнут цветущие культуры, распадаются государства, великие империи с грозной армией оказываются бессильны перед ордами варваров? У нас самих на глазах буквально одного поколения произошло крушение России в форме двух великих мировых империй - сначала как Российской империи в 1917 году, а затем как Советского Союза всего через 70 лет.
Привычные объяснения, хоть в марксизме, хоть в либерализме - несостоятельны абсолютно. За что брат стрелял в брата, а отец в сына в Гражданскую войну? Сказать, как марксисты, что братья убивали друг друга «из-за несоответствия производственных отношений производительным силам», - насмешка над здравым смыслом. Верить, что русских людей соблазнила дюжина жидомасонов, еще глупее. Сказать, как какой-нибудь Сванидзе, что крестьяне и рабочие позавидовали хозяевам - достойно мышления крысы. Это ничтожнее даже рассуждений Говорухина, который доказывал, что не следовало русскому народу устраивать революцию, потому что говядина стоила 15 копеек фунт. Вот если бы 20 копеек, то да, он бы революцию одобрил. Взрыв духовной энергии миллионов пытаются объяснить реакциями желудка!
Почему же покатилось из этого пламени «красное колесо»? Надо отбросить пошлые штампы нынешних знатоков: врожденный садизм «пролетариев», антигуманность большевизма как идеологии, маниакальная мания величия вождей. Первая причина в том, что вообще довели дело до взрыва - перегрели общество, слишком уж набухли гроздья гнева слишком терпеливых людей. Это, кстати, на заметку нынешней «элите».
Вторая причина - сложность и быстрое развитие России как цивилизации. Она стала ареной столкновения нескольких метафизических проектов, нескольких представлений о Граде Божьем.
Как можно забывать о буржуазно-либеральном взрыве Февраля! Ведь он и сам по себе колоссален - это аналог Великой французской революции в России! Разница в том, что во Франции эта революция смогла огнем и мечом обескровить крестьянскую «Вандею», а в России нашла коса на камень. Во Франции революция выбросила свой взрыв вовне, и ее красное колесо прокатилось по Европе, Египту, Малой Азии и докатилось до Москвы, где и завязло. А у нас взрывы пошли друг на друга, и с ними по стране прошлись и махновщина, и всяческие «самостийники». Но ведь в каждом из этих взрывов была духовная страсть. Все их Есенин представлял как цветы народной души. Он сказал об этом так: «Цветы сражалися друг с другом, / И красный цвет был всех бойчей».
Конечно, сейчас не до Есенина, в России рулят его антиподы. Но подумаем, неужели «русские мальчики» из хороших семей шли в Белую гвардию убивать и умирать за то, чтобы сопливые отпрыски «черкизонов» устраивали позорные оргии на швейцарских автострадах? Ведь это подлое царство Маммоны, которое устроили в России, оскорбляет память белых едва ли не сильнее, чем красных.
Да, красные без Сталина шаг за шагом утратили «упругую мощность» и потерпели поражение в незнакомой войне. Ясно, что та дрянь, что правит бал в России, не хочет и никак не может вести свою родословную «от Сталина». Она его не пачкает. Но эта дрянь, происходящая от Соньки золотой ручки, тщится представить себя потомками Белой гвардии - и от такого позора шевелятся в могилах белые кости.
Ленин как будто был прав, сделав упор на новой социальной организации - союзе рабочих и крестьян под руководством «партии нового типа». Эта доктрина, как нас учили, позволила разрешить тяжелейшие проблемы - и захвата власти, и военного коммунизма, и НЭПа. И все же в ней Ленин упустил ту сторону, которую Толстой скрыл за недомолвками «непротивления злу насилием». Источником силы, который и оживлял потенциал социальной организации, была нарастающая духовная страсть рабочих и крестьян, а точнее, всего народа.
Она уже была предъявлена и в странном движении землепроходцев и казаков, в Разине и Пугачеве, в монахах и сектантах, бродягах и анархистах, в Пушкине и Менделееве. Это был разгон огромного духовного реактора, который в начале ХХ века втянул в резонанс всю страну. Хорошего объяснения этому явлению мы пока не имеем, и целая армия кропателей сегодня пытается отвлечь от него внимание нашей молодежи.
Этот резонанс хотели тогда разрушить многие даже противостоящие силы - монархисты и либералы, ортодоксальные марксисты и черносотенцы. Не получилось, все они и сами были втянуты в этот водоворот. Надо прочесть всю русскую поэзию Серебряного века, чтобы почувствовать, как раскручивался этот ураган.
Взрыв духовной энергии - это соединение идеалов и интересов, «неба и земли». Совмещение иррациональной природы человека и его потребности в свободе с рациональной социальной организацией - сложное дело, здесь и возникают братоубийственные конфликты. Маховик революции раскрутили не большевики, но на них, как на победителей, легла обязанность усмирить революцию, а это труднее, чем ее начать. Есенин писал: «Хлестнула дерзко за предел / Нас отравившая свобода». Значит, «страну в бушующем разливе / должны заковывать в бетон».
Как же соединить несоединимое? Идти с проповедью любви и ожидать морального самосовершенствования? Люди отвергали эти проповеди, они могли поверить только Общему делу вселенского масштаба. Царство справедливости на земле - вот уровень запросов. И Сталин заслужил невероятную по своей силе любовь тех миллионов потому, что нащупал формулу совмещения «земли и неба». Он выстраивал такой образ будущего, который начал сплачивать основную массу народа и тем «усмирял» революцию. Это – факт.
Ленин обладал необычайной способностью рационализировать идеальное. В его логике образ будущего царства социальной справедливости поддавался расчету. Это позволяло держать идущий вразнос социальный реактор под относительным контролем. Но после 1922 г. советское государство стало ареной нарастающего конфликта течений большевизма с очень разными идеальными целями, из которых вырастали принципиально разные доктрины. «Перманентная революция» с выходом на глобальный уровень это одно, а «строительство социализма в одной стране» - совсем другое.
Тут еще много непонятного, но ясно, что Сталин мыслил в иной логике, нежели Ленин или Троцкий. Разбуженную энергию миллионов было нельзя канализировать в торговлю бараниной и мастерскую «кустаря без мотора». Даже ГОЭЛРО не тянула по своему масштабу. Требовалось «общее дело» - индустриализация России, массовый научный прорыв и великая Победа, изменившая мир. То есть общее дело космического размера, как это и предсказывали русские космисты. Такая энергия требовала не эволюционных приращений, а скачкообразного перехода на новый уровень. Только так могли соединиться свобода и справедливость, без этого взрыв энергии разнес бы страну. Сейчас мы этого не чувствуем, а тогда это было очевидно.

Сталин как будто вобрал и переработал в программу множество пророчеств и апокалиптических прозрений за две тысячи лет. Конечно, при этом выбросы страсти потрясали страну. Попробуйте разумно объяснить новый всплеск братоубийства в 30-е годы, да и реальность ГУЛАГа. К чему приукрашивать и пытаться оправдывать! Всё это делали наши, родные нам люди - и мы бы делали, живи мы тогда.
Могли ли они не столкнуться, не породить нового очага противостояния, затянувшего в мясорубку и непричастных людей? Троцкий, сам погибший в этой мясорубке, писал в своей главной книге («Преданная революция», 1936): «Достаточно известно, что каждая революция до сих пор вызывала после себя реакцию или даже контрреволюцию, которая, правда, никогда не отбрасывала нацию полностью назад... Жертвой первой же реакционной волны являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые стояли во главе масс в наступательный период революции». Вот и корень тех репрессий.
Говорят, Сталин был суров и жесток. Но как отмерить предел необходимой суровости, когда неизвестна сила той коллективной иррациональности, которая бушевала в людях? И ведь она принимала самые разные формы, прорывалась в неожиданных точках. Ведь перескоки на другие энергетические уровни происходят и «вниз», с необъяснимой деградацией людей и коллективов. Герои гражданской войны шли в тюрьму за растраты - ради шубы для какой-нибудь Лили Брик. Об этом в учебниках не писали.
Такой деградации, особенно наглядной в годы НЭПа, мистически боялись люди, пережившие революцию. Вплоть до самоубийств. Об этом много написано в 20-е годы. Это и предопределило сдвиг к «казарменному социализму», к тоталитаризму и сплочению в подобие «отряда». Это шло снизу, из коллективной памяти большинства, как единственный способ пережить грядущую катастрофу.Теперь у России врагов нет, ей не нужны ни армия, ни промышленность, ни колхозы. Хорошо устроились! Но сравните, что построили и совершили за двадцать лет при Сталине, и что совершили за двадцать лет вы при гуманных демократических правителях.
Тогда и произошли репрессии, после катастрофы первой волны коллективизации. Репрессии судят по меркам европейского гуманизма, который там появляется в короткие периоды благополучия. Но Сталин и весь наш народ не там и не в такое время жили. Все пребывали в страстнóм состоянии, это даже после войны чувствовалось. Страшно сказать, но, пожалуй, только в этом состоянии и смогли мы победить в войне и еще долго продержаться в «холодном» противостоянии с Западом.
Троцкий, вероятно, самый рьяный ненавистник Сталина, в своем дневнике записал 18 февраля 1935 года, что «победа Сталина была предопределена. Тот результат, который зеваки и глупцы приписывают личной силе Сталина, по крайней мере, его необыкновенной хитрости, был заложен глубоко в динамику исторических сил».
Сталин понимал смысл событий, опирался на него и принимал решения, сознавая свою ответственность. В этом смысле он был трагической фигурой. В конфликте несоизмеримых ценностей он действовал в интересах целого, и знал, что «зеваки и глупцы» легко от него откажутся. Но ведь он и снискал любовь сотен миллионов современников, и она не угасает. Что же их соединило?
Сталин - не бог, его к нам не прислали свыше разбираться в наших земных делах и искупать наши грехи. Он сам - продукт разума и чувств тех миллионов, которые создавали новую социальную реальность, движимые чувством «великой скорби и любви к человечеству». Они друг друга понимали и были близки, хоть это и трудно объяснить. Некоторые историки подчеркивают, что Сталин - самый загадочный правитель России: «более-менее ясно, что было в голове у Николая Второго, Ленина, Брежнева, Горбачева, Ельцина, Путина. Не так чтобы совсем, но есть работающая модель. А что у Сталина - непонятно». Но это не так, не о том речь. Метафизика Сталина была понятна тогдашнему народу СССР, хотя пересказать ее было бы очень трудно.
Потому-то и голосуют за Сталина люди, знающие об ужасе репрессий. И не потому, что «подсчитали и простили». Так вопрос и не мог стоять, потому что он намного выше категорий подсчета и прощения. Как ни странно, это объяснил опять-таки Жижек Славой. Он сказал, что Сталин, ответственный за некоторые из наиболее ужасных преступлений XX века, «спас человечность человека». Философы гадают, что бы значило это абсурдное утверждение, а оно как раз очень понятно.
Дело не в «эффективном управлении», а именно в метафизике Сталина. Он сумел в такое русло направить страсть людей, что они в национальном масштабе (и даже шире) пережили катарсис. Они действительно ощутили себя творцами справедливого мира - и поднялись на новый уровень человечности. Это не просто спасти человечность, это значило осознать ее как всечеловечность, метафизическое измерение человечности. Ведь на этом и держалась Отечественная война против отребьев человечества.
Нынешние антисталинисты уходят от факта, который никак не влезает в их «модель». Построенный при Сталине «казарменный социализм», со всеми его тяготами, воспринимался подавляющим большинством как исторически необходимый и потому справедливый. Не смог бы народ, измученный вопиющей несправедливостью, подавленный морально и физически, выстоять и победить в такой войне. Ведь в этом и была ошибка всего Запада, по «рациональным показателям» считавшего СССР колоссом на глиняных ногах. Ничего не стоят эти показатели без учета их метафизического контекста.
Сталин понял (быть может, скорее, чувствовал) то, что называется чаяния народа. Он и стал выразителем «русской идеи», будучи на вершине власти. Только этим и можно объяснить «культ Сталина». Ерофеевы, после прочтения текстов которых возникает стойкое желание вымыть руки, объясняют этот культ рабской душой и алкоголизмом русского народа? Нет смысла разговаривать с подобной публикой. Послушаем лучше академика В.И. Вернадского, написавшего в конце 1941 года о неизбежности победы СССР. Этот вывод был сделан им из сравнения с Первой мировой войной: «Совершенно несравнимо. Народ как бы переродился. Нет интендантства, наживы и обворовывания. Армия снабжается, по-видимому, прекрасно. Много помогают колхозы. Исчезла рознь между офицерством и солдатами. Много талантливых людей... достигает высших военных должностей».

Зафиксируем: народ как бы переродился. Но ведь это и есть оценка Сталина в самый трудный момент - после репрессий и кажущегося разгрома армии. Как же могут наши антисталинисты самого высшего ранга игнорировать такие оценки. Ну, сказали бы хоть что-то вроде «Вернадский, старый дурак, совсем спятил». Да, в общем, должны были бы добавить тихонько: «И Россия спятила». Ведь тридцать лет этот культ держался, да и теперь не совсем исчез. Что же скажет Президент России, со всеми его ФСБ и аналитическими службами? Ведь должен же он как-то объяснить ход мысли его подданных!
Какую все-таки хулу наводят наши правители на страну, в которой родились и остатками которой питаются до сих пор. Какими недоумками представляют они народ, который трудился, учился и воевал якобы из страха перед кнутом неграмотного тирана - и при этом любил и уважал его!
Оценки, предвидения и проекты Сталина приходится прослеживать по косвенным признакам, а главное - по результатам.
Вспомним Вернадского: «Народ как бы переродился!» Это и есть результат. А как к нему шли? Как получилось, что к советской власти пошли служить царские генералы и министры, которые именно в ней увидели силу для восстановления исторической России? Чем больше набирается материала о том периоде, тем четче образ необычного явления: народ и Сталин преображались вместе, у них и культ был совместный.
При всех исходных качествах Сталина как личности, он был создан разумом, совестью и волей четырех-пяти миллионов человек, которые воплотили в себе тот культурный тип, что создал затем СССР, провел индустриализацию и победил в войне. Это, как пишут историки, были в основном молодые грамотные уроженцы малых городов и деревень центральной России, которые были воспитаны в окопах I Мировой войны, а потом и Гражданской. А можно сказать, что именно Сталин спроектировал и создал, с помощью всех материальных и духовных ресурсов государства, этот новый культурный тип.

Выводы:

Исследование убедительно показало, что народ России не хочет никакой десоветизации и десталинизации, и ни при каких условиях такую программу не поддержит. Важно понимать, что в исследовании не выявлено ни одной, даже мелкой, группы населения,
которая бы была готова на проведение программы, предложенной Советом при Президенте. То есть в отношении программы десталинизации население России выступает монолитно против. Эта позиция объединяет людей всех национальностей,
вероисповеданий, разного социального положения и дохода, молодых и старых, образованных и не очень, живущих в столицах и в далеких селах.


Приведение в действие разъединяющей людей, взламывающей единство народа программы десталинизации, конечно, не взорвет страну немедленно, однако угроза такая есть. Она, как нам кажется, хорошо видна из приведенных данных. Соответственно, проведение программы десталинизации в таких условиях будет жесточайшим попранием демократии и прав человека, которые как раз и призван
защищать Совет при Президенте.